Невеста на полставки (СИ) - Рымарь Диана - Страница 18

— Ты чего на меня цыкаешь?! Совсем обалдела?! — беснуется он.

Наглый такой, шлепает в своих грязных ботинках прямо на середину прихожей. Даром я пару часов назад вымыла здесь каждый сантиметр.

— Сказала, тихо! — шиплю на него змеей. — Мария Ивановна в ванной ногу больную стукнула, я ей обезболивающее дала, она еле уснула. Хочешь разбудить? Не жалко?

— Ах, ты мою бабулю еще и лекарственной отравой пичкаешь?! — вроде бы продолжает говорить гадости, но последняя фраза у него получается как-то без должного энтузиазма и минимум на пару тонов тише.

— Так! — я тоже упираю руки в боки и иду прямо на противника. — Тебе чего надо? Я у твоей бабули комнату снимаю, и мне не нравится слышать оскорбления в свой адрес!

— Тогда вали отсюда по-хорошему! — шипит он на меня моим же тоном.

— Что мне нужно сделать, чтобы ты прекратил меня донимать? Ну хочешь, я расписку тебе напишу, что не претендую на квартиру Марии Ивановны?

Ляпаю первое, что приходит в голову, но неожиданно это действует. Андрей воодушевляется, выпячивает вперед свою молодецкую грудь и важно кивает:

— Давай! Вот прям щас! Слабо?

— Легко! — отвечаю, прищурившись. — Иди на кухню, а я за бумагой и ручкой.

Через пару минут уже сижу за столом и важно вывожу на выдранном из тетради с рецептами листке следующее:

«Я, Злата Авзураговна Габарашвили, не претендую на жилье Марии Ивановны…»

— Какая у твоей бабушки фамилия?

— Стрельниковы мы! — важно заявляет внучок.

Дописываю записку, ставлю число, подпись, отдаю ему. Понятия не имею, обладает ли эта писулька какой-нибудь юридической силой. Думаю, мой оппонент тоже не в курсе, но остается весьма доволен.

«Чем бы дите ни тешилось, лишь бы не плакало…» — вспоминаю поговорку своей родной бабушки.

Андрей по своей природе и есть самое настоящее дите. Переросшее, не очень приспособленное к жизни. Хотя внешне и похож на взрослого парня. На вид ему чуть больше двадцати. Думаю, так и есть.

— Что-то у вас тут всё изменилось… — оглядывается он по сторонам.

— Ага! — киваю.

Еще бы… До спальни Марии Ивановны и своей комнаты я добраться еще не успела, но уже прибрала ванную, прихожую и кухню. Мною здесь была произведена такая революция, какую тут вряд ли устраивали — по крайней мере явно не в этом тысячелетии. Я даже отодвигала холодильник, чтобы хорошенько всё промыть. Слава богу, небольшой. Выстиранные и выглаженные занавески радуют глаз, а со столешницы и остальных видимых поверхностей исчезли разные баночки, скляночки с неизвестным и давно испорченным содержимым. Старушка поначалу пыталась возражать, когда я начала выбрасывать ее «специи», которые давно стали прибежищем пауков и моли, потом махнула рукой и проковыляла вон из кухни.

— А чем это у тебя пахнет? — ведет носом бравый ВДВшник.

— Борщом пахнет…

— Э нет! Бабушка такой борщ не варит!

— А я варю.

В этот момент вижу в его глазах то самое выражение, какое нередко замечала в глазах других девчонок из детдома, да что там, я сама с таким выражением проходила всё детство. Это когда смотришь на какую-нибудь вкусную, но чужую еду, очень хочешь есть, в то же время знаешь, что просить не будешь, а сами не предложат.

— Ты голодный? — спрашиваю напрямик.

Он яростно мотает головой, тут же меняет выражение лица, смотрит злобно, будто пытается сказать: «Что ты, девочка, не нужен мне твой борщ!» При этом подскакивает с места, старательно делает вид, что собирается уходить.

Тоже встаю, молча достаю две тарелки, начинаю накладывать еду. Он замирает на месте, а я спрашиваю как ни в чем не бывало:

— Не люблю есть одна, составишь компанию?

Слышу краем уха, как он сглатывает слюну и плюхается обратно на стул.

Ставлю перед ним тарелку, до краев наполненную густым ароматным борщом, кладу в центр ложечку сметаны, пододвигаю к нему ближе блюдо с хлебом. Сажусь рядом. Сама успеваю съесть от силы треть, а он уже стучит ложкой по дну.

«Вот это скорость! Точно бывший солдат!»

— Хочешь добавки? — аккуратно спрашиваю.

— А можно?

Когда он получает вторую порцию, уже так не спешит.

— Да, не бабушкин борщ! — тянет он слова. — Где ты купила такой вкусный хлеб?

— Я его не покупала, — признаюсь. — Испекла.

— Да ладно! Гонишь! — усмехается он. Потом резко серьезнеет. — Не гонишь? Ты повар?

— Нет, просто люблю готовить.

— Круто бабуле теперь будет! Кишкоблудь — не хочу! К ней вечно придешь, из еды одно сухое печенье… А ты красапет! Вообще зачет!

Я к комплиментам непривычна. Даже таким неказистым, какими меня засыпает Андрей. Становится так приятно, что я не пойми зачем ляпаю:

— Ну приходи завтра, еще чем-нибудь покормлю…

— Лады! — кивает он с довольной миной.

Потом берет свою давно опустевшую тарелку и несет в раковину. Поначалу мне даже кажется, что сейчас начнет мыть, но нет, просто ставит.

— Видишь? Я культурный!

На этом он уходит, а я снова начинаю прибирать кухню. Только тут подмечаю, что этот троглодит умудрился сожрать почти целую буханку хлеба.

— И влезло же…

Ладно, свежий испечь не сложно. Этим и начинаю заниматься, чтобы задвинуть подальше грустные мысли.

Через пятнадцать минут снова настойчивый стук в дверь. Открываю, а там всё те же лица.

— Сегодня еще не завтра! — сообщаю Андрею.

Эдак он весь борщ приговорит... и нам ничего не оставит.

— Я не за тем! — машет он рукой. Потом достает из-за пазухи небольшую шоколадку «Алёнка» и протягивает мне: — Подгон за хавку!

Я закрываю за ним дверь, опираюсь на нее спиной, открываю шоколадку прямо в прихожей и набиваю ею рот, а по щекам все-таки начинают течь слезы. В детстве я всё время грезила о шоколаде. Он мне даже снился, но денег на него мне, понятное дело, бабуля не выделяла. Сегодня тоже, когда пошла за продуктами, очень хотелось купить, но сдержалась, решила сэкономить. Зато еще позавчера взяла целую баночку красной икры и сама лично съела… Могла купить две, три, даже десять — и мне бы хватило денег. Теперь даже шоколадка скоро снова станет для меня настоящей роскошью. Как переменчива жизнь!

«Хочешь денег? — смеется надо мной мое внутреннее я. — Возвращайся к Энгрину старшему, раздвинь ножки и терпи!»

— Фу…

Мне от одной мысли об этом уроде становится тошно, даже вкус сладости больше не приносит удовольствие.

В это же время:

Артём

— Черт! — я стучу по двери холодильника ладонью и ухожу из кухни.

Совершенно забыл купить на ужин хоть что-нибудь. Как же быстро человек привыкает к хорошему. Об этом всегда заботилась Златка. Она жила со мной всего неделю, а я прочно привык к тому, что не надо задумываться о еде.

Хотя окажись моя золотая рядом, уж никак не готовить бы ее отправил.

«Ты только найдись, маленькая… Найдись!»

Иду в кабинет отца, уже привычно наливаю в бокал коньяк. Тянусь к телефону, чтобы заказать еды, но сначала нужно сделать более важный звонок. Трубку берут сразу:

— Прошло больше двадцати четырех часов… Даю вам еще сутки, если же к завтрашнему вечеру ее не будет, ни копейки не заплачу!

На следующий день:

Четверг, 27 сентября 2018 года

12:00

Злата

— Алло, милиция? — слышу я возглас Марии Ивановны.

Старушка разговаривает в спальне. Я в это время вожусь на кухне, но отчетливо слышу каждое слово. Интересно, она думает, что на другом конце провода глухие? Зачем же так орать-то?

— Знаю я, что вы полиция, а не милиция, — продолжает она. — Суть дела от этого не меняется! Мне бы Анатолия Ефремовича… Как в отпуске со вчерашнего дня? Он же моих грабителей искать должен! Что? Через две недели?! Ужас какой… Занимаетесь? Да знаю я, чем вы там занимаетесь!

Слышу, как брякают ее костыли. Уронила… За сегодня не в первый раз, и я думаю, что и не последний.