Десерт по имени Аля (СИ) - Рымарь Диана - Страница 11

17:00

Аля

Я кутаюсь в одеяло и всё никак не могу согреться. Мне кажется, я в Антарктиде. И двинуться не могу, словно меня удерживают какие-то невидимые путы. А еще этот стук… Громкий, невыносимо громкий.

И тут я просыпаюсь, вижу открытое окно, понимаю, что я просто забыла его закрыть, поэтому и замерзла, а всё остальное мне приснилось. Как говорится, нечего дрыхнуть днем, если не хочешь видеть во сне всякую ерунду.

Из прихожей вдруг снова раздается стук. Хороший такой, мощный. Как будто горилла ломится в дверь или медведь.

«Михаил!» — взрывается в моем мозгу догадка.

Все-таки нашел меня в Краснодаре, как-то выследил и теперь явился, чтобы наказать.

«Неделя, прошла всего неделя и он меня уже отыскал! Что он сделает?» — этот вопрос раздирает меня изнутри когтями-лезвиями, какие были у Фредди Крюгера.

Я сгибаюсь будто от резкой боли и забираюсь под одеяло, словно это может хоть как-то защитить. Паника душит, мешает мыслить здраво, и всё же я вспоминаю, что дверь в квартиру железная, закрыта на оба замка. Я даже ключ в дверях оставила, чтобы уж наверняка. Понимаю, что просто так Потапов не войдет, а сама я ему в жизни не открою.

«Может, возьмет и уйдет?» — вдруг предлагает мое сознание совершенно нереальный вариант развития событий.

Я трясусь, обливаюсь потом и тут вдруг слышу за дверью голос подруги:

— Аль, ну ты чего забаррикадировалась?

«Это не он!»

Разом выдыхаю…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Еще через два дня:

Четверг, 18 марта 2021 года

8:00

Михаил

— Когда этот ад закончится? — спрашиваю я у своего отражения в зеркале.

Мой личный ад… Чувствую себя так, словно черти поместили меня в котел с кипящим маслом и подрумянивают как картошку фри. Во рту постоянная горечь, есть ничего не могу и на собственном опыте убедился, что алкоголь как анестезия в моем конкретном случае совсем не помогает и даже нисколько не пьянит. Спать тоже не могу. Если и забываюсь на какой-то час или два, начинают сниться кошмары. Наверное, надо попробовать снотворное.

Трудно поверить, что еще пару недель назад у меня было всё, чего хотел. Работа, налаженный быт, Аля. Я хотел отправить жену на ЭКО. Все планы в трубу: в офисе даже понять не могу, что от меня нужно, дома форменный хаос, а главное — Алю до сих пор не нашли. От осознания этого мне хочется рвать и метать, орать в голос.

— Так не должно быть! Так не может быть! — рычу сам на себя.

Мне нужна моя жена, причем срочно! Один поцелуй, одно объятие, хоть взглянуть на нее, черт с ним, хоть узнать, что она жива… Больше мне ничего не нужно.

Я без нее загибаюсь, а следователи всё продолжают мучать меня допросами.

Они отрабатывают все возможные версии. Проверяют записи с аэропортов и вокзалов, шерстят службы такси, мониторят записи камер наблюдения местных магазинов. Только толку с этого — пшик.

Еще они с маниакальным упорством пытаются выжать из меня все возможные сведения об Але. Только жать-то оказалось нечего — сюрприз так сюрприз.

За последние дни я много чего нового понял. В частности, что я свою жену ни черта не знаю. Совсем не знаю! Три года брака… Три, мать их так, года! И что? И ничего.

Я знаю, какого цвета одежду она носит, но понятия не имею, какой любимый. Я знаю, какие блюда она готовит, но что предпочитает есть — не в курсе, потому что в основном на стол подавалось то, что люблю я. Какую музыку она жалует, какие фильмы смотрит, в какие места предпочитает ходить… За три года брака эта информация каким-то чудом обошла меня стороной.

Я знаю об Але только какие-то интимные вещи, например, какая у нее мягкая кожа, сколько веснушек у нее на спине, на каком боку она любит спать, как сопит под утро, вижу признаки зарождающегося оргазма, помню запах Chanel. И опять-таки снова-здорово — я не уверен, что это ее любимые духи. Она пользовалась только ими, но на допросе у следователя я вспомнил, что в первый год брака сказал, что это единственные женские духи, которые я терплю. На следующий день они просто появились на туалетном столике в ванной комнате, и Аля частенько ими пахла, когда мы ложились в постель. Теперь вопрос — они ей самой-то хоть нравились?

Получается, все эти годы я не ее любил, а свое отражение в ней. И чем больше общаюсь с Васильевым, тем яснее вижу, насколько это отражение уродливо. Я понятия не имею, какая Аля настоящая, зато много нового узнал про себя.

Вчера я звонил в «Отличную» в слепой надежде узнать, что Аля там. Взяла и решила навестить сестер, хотя уже пару лет как ни с одной из них не общалась. Говорил с ее приемным отцом и матерью. Они беспокоились, пожелали мне удачи в поисках, но когда я попросил их рассказать мне об Але, тоже не смогли сказать ничего конкретного. Позвали одну из сестер, и я битый час вслушивался в сбивчивую детско-женскую речь:

— Аля очень добрая, она всю себя дарит. Могла выполнить за кого-то работу, если просили, делилась своим. Она любит море, всегда мечтала попробовать нырнуть с аквалангом и фотографировать подводный мир…

Пока я это слушал, вспомнил, что когда-то давно жена действительно просила меня о такой поездке. Я не помню, почему тогда отказал, а больше от нее об этом не слышал.

«Господи, Алечка, только найдись! Куда захочешь, туда и поедем!» — молит мое сознание.

Да, я совсем не знаю собственную жену, но от этого я не люблю ее меньше. Алюня — мой героин, и я как самый жалкий наркоман остро нуждаюсь в дозе.

«Ее найдут, обязательно найдут…» — стараюсь себя успокоить.

Умываюсь холодной водой, натягиваю свитер, джинсы. Отмечаю, что похудел на два деления на ремне. Надо бы начать есть.

Иду на кухню, долго и упорно смотрю в холодильник. Ничего привлекательного там нет, и оттого, что я туда смотрю, картина не меняется. Решаю пожарить яичницу как в старые добрые холостяцкие времена. Кое-как впихиваю в себя этот недозавтрак, смотрю на часы, уже пора к следователю.

Выхожу из дома, зачем-то заглядываю в почтовый ящик и вижу среди кучи рекламы какой-то белый конверт без обратного адреса. Вскрываю, а там распечатанная на обычном принтере записка:

«Хочешь увидеть свою сучку живой, готовь бабло!

Скажешь ментам, отрежем ей мизинец.

Тебе какой меньше жалко? С правой руки или левой?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В то же самое время:

Аля

— Купишь мне пирожных? — прошу жалобно.

— Совершенно точно нет! — чеканит Иришка.

— Это еще почему? — хмурюсь.

Она уже обувает кроссовки.

— Потому что кое-кому пора поднять свою трусливую жопку и уже выйти из квартиры! Аля, ну сколько можно тут сидеть? Ты думаешь, тебя по всей стране с собаками ищут? Да, скорее всего, ищут, но в Перми! Здесь ты в безопасности, на вот…

С этими словами подруга достает из своей безразмерной сумки кепку и очки в пол-лица, а еще тюбик красной помады.

— С этим тебя сам черт не узнает! Надевай и пошли со мной!

— Куда? — нервно икаю я. — Ты ж на собеседование, я тебе там ни к чему!

— Там кафе в том же здании, посидишь, подождешь меня, слопаешь свое пирожное…

— Я еще не готова… — упираюсь.

— Э нет, дорогуша, так не пойдет!

Она силой выпихивает меня в прихожую, напяливает на голову кепку и вручает помаду:

— Крась!

Нехотя провожу ярким цветом по губам, надеваю протянутые очки, невольно охаю. И правда, в зеркале меня не признать.

— Михаил бы меня за такую помаду стукнул! — довольно улыбаюсь.

— А я бы твоего Михаила стукнула просто так, из любви к искусству! Всё, вперед! Гулять, дышать, жить, наконец!..