Генерал-коммандант - Башибузук Александр - Страница 37

Покосился на Клеопатру и невольно восхитился спутницей. К счастью, она тоже захватила с собой соответствующий наряд и теперь выглядела просто великолепно.

Белоснежное платье со шлейфом, шелк, парча, россыпи драгоценных камней — когда мы эвакуировались из своего первого прибежища, я сгоряча приказал Клео выбросить половину нарядов, чтобы не таскать за собой все эти кофры и чемоданы, но потом смилостивился — и сейчас не пожалел.

А драгоценности! Подозреваю, драгоценности Клеопатры заставят впасть в меланхолию всех дам на балу, в том числе особ монаршей крови.

На прическу тоже ушло немало моих нервных клеток — два часа, черт побери, лично ассистировал, ну да хрен с ним — спутница Майкла Игла должна выглядеть соответствующе — то бишь лучше всех.

Правда, с перебазированием в город пришлось поломать голову — Клео во всех этих своих нарядах не то что пешком по лесу, а даже верхом проехаться толком не могла. Но вопрос решился — Пьер запряг двуколку и доставил нас к лодке.

А в самом Монтрё мы пересели в шикарный экипаж, которым управлял лихой кучер в ливрее — сам Александр Александрович Арцыбашев, собственной персоной. Перед тем как он взялся за роль, я поинтересовался у подполковника, мол, а не нагорит ему еще и за эту отсебятину. На что он спокойно ответил:

— Думаю, нет, Михаил Александрович. На некоторое время я остался совсем без начальства, кое могло учинить расправу. Из прежнего ведомства меня уже исключили, а к дипломатическому корпусу еще не причислили. А если честно, мне уже все равно. Так что не переживайте, вас с Клеопатрой Виллемовной я доставлю лично, для пущего бережения и надежности, значит.

Я не стал возражать: мужик взрослый, сам решает за себя. К тому же мало ли что может случиться, на отходе еще один ствол не помешает.

Кстати, с Клеопатрой у него все складывалось просто великолепно — парочка буквально млеет от счастья. У меня прямо душа радуется, когда наблюдаю за ними. Правда, предложение руки и сердца Александр Александрович еще не делал. Хотя, думаю, дело не за горами. Клео ведет свою партию просто виртуозно…

Но не суть. В общем, к месту добрались без происшествий.

Итак, вот он, Шильонский замок — древняя каменная громада на берегу Женевского озера. Смотрится мрачно, величественно и жутковато, особенно в сумерках. Так и представляются среди зубцов на стенах древние свирепые швейцарцы в капеллинах и с алебардами в руках. Еще тот народец был, держали в ужасе половину Европы — не то что нынешние добропорядочные бюргеры. Какого хрена устроители собрались провести мероприятие в средневековом антураже, я не знаю, но глянуть будет очень любопытно — как-то еще не сподобился в замках побывать.

Арцыбашев ловко подогнал экипаж к въездным воротам шато. Здесь нас встретил администратор в шикарной ливрее, мельком глянул на приглашение и тут же дал приказ пропустить помимо образовавшей грандиозной очереди. Что особо и не удивило, на листке великолепной глянцевой бумаги, сплошь покрытой золотым тиснением, чернела подпись самого американского президента, котирующаяся несоизмеримо выше, чем закорючки большинства ему подобных из других стран.

К тому же в одной из швейцарских газет накануне писали, что представители всех этих турций, болгарий и прочих румыний, да и других стран третьего мира, совершенно беззастенчиво торговали приглашениями на бал, да еще с такой скоростью и в таких объемах, что устроители были вынуждены срочно урезать квоты и внести некоторые изменения в распорядок приема гостей.

Дальше пришлось идти пешком.

Во дворе, прямо под открытым небом, уже стояли накрытыми ряды столов, видимо, для публики рангом пожиже. Но наш путь пролегал в сам замок, центральный вход в который охранял соединенный почетный караул основных стран — участниц мирной конференции и швейцарские жандармы.

Перед выходом из дома Клео соорудила мне шикарнейшие здоровенные усы, которые вместе с аляповатым золотым моноклем совершенно изменили мою рожу, правда, при этом придали совершенно идиотский вид. Так что опознания я не особенно боялся, но на всякий случай приготовился к неприятностям.

Но, к счастью, обошлось. Охрана присутствовала только номинально и явно отбывала свой номер.

Щеголеватый французский офицер, увитый аксельбантами и прочей военной парадной мишурой словно новогодняя елка, вместе с русским штабс-ротмистром пялились только на Клеопатру. Британец в красном кителе, весь преисполненный собственного величия, презрительно косился на сотоварищей. Американец в самом бледном и невыразительном мундире вообще не обращал ни на кого внимания. И только германец, словно проглотивший портновский метр, изображал хоть какую-то бдительность.

— Мадам, месье, прошу… — Швейцарский жандарм почтительно вернул мне приглашение, черкнул что-то в блокноте и отступил в сторону.

Нас подхватил очередной ливрейный служка и повел дальше.

— Здесь очень красиво… — шепнула мне Клеопатра. — И страшно…

— Есть такое, — согласился я.

Внутри весь Шильонский замок был просто пропитан холодной средневековой безысходностью. Даже мурашки по коже побежали. Меня-то зафитилило уже в цивилизованные времена, а если бы куда поглубже, прямо в Средневековье? Как пить дать, пропал бы. Хотя… Тут дело не в полезных умениях, главное — вжиться, принять время таким, какое оно есть. Стать его плотью. Так что, может, и выжил бы — кто знает… Если бы не подох в первые же дни от дизентерии или какой еще болячки.

— Приятного вечера, мадам, месье… — Служка привел нас в громадный, ярко освещенный зал и испарился.

На сооруженной в углу эстраде наряженные на средневековый манер оркестранты сдержанно наяривали вальсы, представителей стран-участниц пока не было видно, но по залу уже вовсю фланировала разряженная публика и, особо не стесняясь, судачила между собой, перемывая косточки всем и всему вокруг.

— Исходя из того, сколько я заплатил за приглашение, — громко брюзжал на немецком языке коренастый коротышка с красной мордатой рожей, — мне прямо на входе должны были вручить бутылку коньяка и тазик с черной икрой. Какого черта мы сюда приперлись, Эльза?

— Вилли, заткнись! — шипя как змея, отвечала ему сухая тетка неопределенного возраста, недовольно кривя породистую морду, украшенную синей бородавкой на подбородке. — Веди себя как все приличные люди. О, майн гот! Правильно говорила моя мамочка, из тебя никогда не выбьешь натуру лавочника!

— Не понимаю, о чем договариваться с этими варварами-бурами?! — на языке родных осин бурно возмущался холеный хлыщ, презрительно поглядывая по сторонам. — Они понимают только язык силы! Британия! Только она способна привести мир к порядку.

— Ах, Рудольф! — поддакивала его спутница, экзальтированная расфуфыренная дамочка. — Ты как всегда прав. Ой, смотри-смотри, какая диадема на той мадемуазель…

«Чтоб вам рожи попрыщило, манкурты гребаные!.. — ругнулся я про себя. — Откуда берется эта долбаная англофилия? Ты интересен бриттам исключительно в виде дрессированной обезьянки. Только прояви норов — сразу сам станешь варваром. Вот же уроды!»

Мы покрутились среди публики, потом я вспомнил о том, что не обедал и не ужинал, и сунулся в фуршетный зал, но, увы, туда еще не пускали.

Слегка поразмыслив, решил, что пора сбрасывать фальшивую личину, и прямым ходом отправился в мужскую комнату, не забыв при этом украдкой забрать свое оружие у Клеопатры.

Монокль отправился в карман, а накладные усы улетели в мусорную корзину. На шее появилась лента со звездой ордена Великого трека — высшего государственного ордена Южно-Африканского Союза. Симпатичная блестяшка, одних бриллиантов примерно на десять тысяч фунтов. Как уже говорил, придумал и ввел в обиход его я, но сам долго не хотел награждаться, пока не приказал президент Бота. Ну да ладно, смотрится красиво, да и сейчас сгодился.

Поправил оружие в кобурах, вышел из кабинки и нос к носу столкнулся с Артуром О’Брайном.

— Мистер Игл! — радостно ощерился ирландец. — А я все высматривал вас в зале. Одну минуточку, приспичило во время обхода. Я сейчас…