Кровь в круге (СИ) - Марс Остин - Страница 16

— Очень приятно, — улыбнулась Вера.

Дверь вылетела вместе с засовом и куском стены, на пороге замер перепуганный министр Шен, быстро осматривая их обеих, яростным шепотом спросил:

— Что вы тут делаете?

Вера взяла Дженис под руку и невинно улыбнулась:

— В туалет идем. Хотите с нами?

Министр смутился и опустил глаза, Вера дернула Дженис к выходу, протащила мимо министра Шена, в коридор с картинами, дальше по залам. Дженис смотрела на нее с подозрением в неадекватности, через время начала улыбаться, Вера поймала ее взгляд, прыснула и рассмеялась, отпустила ее руку. Дженис покачала головой и тихо сказала:

— Туалет в другой стороне, он поймет, что мы туда не собирались.

— Какая разница, куда мы собирались, если в итоге придем туда? Наш маршрут его не касается.

Дженис тихо рассмеялась, качая головой и изучая Веру как странное явление, вздохнула и немного виновато сказала:

— Зря ты ко мне подошла, Шеннону это не понравится.

— Ну, начнем с того, что это ты ко мне подошла, — невинно похлопала глазками Вера, Дженис фыркнула и зажмурилась, — и закончим тем, что если что-то не нравится господину министру, это проблема господина министра. Лично мне все нравится.

Красотка помолчала, кивнула на боковой коридор:

— Сюда, — они свернули, прошли еще немного в молчании, Вера ощущала, как Дженис постепенно теряет запал и начинает жалеть о своей вспышке, молчала и ждала. Дженис прочистила горло и тихо сказала:

— Ты здесь недавно, и многого не знаешь. В Ридии официально разрешено многоженство, Халед — завидный жених, на нем регулярно виснут наглые бабы, с полным правом. Он обещал мне, что не будет брать вторую жену, но когда к нему подкатывают юные вертихвостки… А он их послать не может, там женщины считаются чем-то жалким и неспособным навредить, типа утенка или котенка, с ними можно вести себя только вежливо и доброжелательно, как бы они себя ни вели. Доходит до того, что двенадцатилетние садятся ему на колени, делая вид, что они все такие крошки-детки, а сами лезут его рукой себе под юбку, а он должен делать вид, что ничего не понимает. Такая культура. Он мне это объяснил, и мы договорились, что я буду их гонять сама, в образе свирепой дикой иностранки, которая ничего не понимает. У меня и так плохая репутация, так что хуже не будет. Да, в Ридии тоже, — она увидела Верин удивленный взгляд и рассмеялась, шутливо сказала: — Благодаря твоему появлению, я теперь не самая долбанутая на этой вечеринке.

— А почему ты была самая долбанутая?

— Нас с Халедом застали на кровати Георга 13го в музейном крыле. Голыми.

— Обалдеть, — с восторгом протянула Вера, Дженис закатила глаза:

— Рада, что тебе нравится. Но высший свет Оденса нас, мягко говоря, не понял.

— А чего вы на музейную кровать полезли? — Вера поймала себя на том, что идет вприпрыжку, решила отрываться так отрываться, обогнала Дженис, развернулась кругом, чтобы лучше ее видеть, и пошла спиной вперед, танцующим счастливым шагом. Дженис смотрела на нее, уже конкретно осознавая, что Призванная поехавшая, и судя по улыбочке, получала от этого факта сложную гамму эмоций.

— Там было темно, мы не поняли, что это за кровать.

— Господи, как мило! — рассмеялась Вера, — вы отожгли, конечно, да…

— Ты меня сегодня переплюнула, — усмехнулась Дженис.

— В смысле?

— Явиться на бал Георга 16го с бастардом Георга 15го — это… Я даже не знаю, что ты будешь творить дальше, если ты с этого начала. — Вера развела руками, начиная подпрыгивать еще беззаботнее, Дженис осмотрелась и понизила голос: — Вы… вместе?

— У нас теплые дружеские отношения, — оттарабанила Вера с серьезным лицом, подпрыгивая на каждом слове, Дженис фыркнула:

— Ага, мы с Халедом на кровати тоже в карты играли, по-дружески.

— Что, правда играли?

— В твоем мире нет сарказма?

— Ну мало ли, чем у вас тут принято на кровати заниматься.

— Тем же, чем и у вас, уверяю тебя.

— Мы, например, стихи читаем друг другу, — сделала честные глаза Вера, Дженис так расхохоталась, что на них обернулись, Вера изобразила недовольство:

— Че ты ржешь, я серьезно.

Дженис засмеялась еще громче, успокоилась и сделала хитрые глаза:

— И как тебе цыньянские стихи?

— Бомба вообще, — округлила глаза Вера.

— А ну расскажи хоть один.

Вера резко остановилась, встала в гордую позу оратора, и стала сочинять:

На королевском балу море вкусностей всяких,

Сижу весь в шелках на полу, изучаю

Сортир.

Дженис рассмеялась и зааплодировала, кивнула:

— У тебя есть задатки, — замерла и перестала улыбаться: — Подожди, он что, реально учил тебя писать стихи?

— Ну да. А что?

— В жизни бы не поставила рядом Шеннона и поэзию.

— О, ты плохо его знаешь, он мастер, — сделала значительное лицо Вера, осмотрелась: — Куда дальше?

— Туда, почти пришли, — Дженис указала на одну из дверей, Вера вошла, увидела просторную комнату ожидания и пару служанок в форме, Дженис одну забрала и скрылась за следующей дверью, Вера отказалась от услуг второй, подошла к зеркалу, стала поправлять макияж.

Дженис вернулась, тоже остановилась перед зеркалом, жестом отослала служанок за дверь, тихо сказала Вере:

— Губы накрась, твоя помада слишком бледная, это сейчас не в моде.

— У меня только одна помада, — развела руками Вера. Дженис достала из карманов арсенал, выбрала одну и протянула:

— На. Не думала, что она мне пригодится, сама не понимаю, зачем я ее взяла. Боги тебя любят, видимо, к твоему платью подходит идеально. Тут ты, конечно, тоже дала жару.

— В смысле? — Вера взяла помаду, накрасила губы и вернула: — Спасибо.

— Да не за что.

— А что не так с платьем?

— Оно красное.

— Да я тоже считаю, что слишком ярко.

— Не в этом дело. Во дворце никто не носит красные платья.

Вера удивленно посмотрела на Дженис через зеркало, она отвела глаза, как будто ей было неловко говорить такие вещи, но продолжила:

— Не так давно красный был официальным цветом королевской фаворитки, у нее был свой церемониальный протокол и свое место за столом, даже специальная лавка у трона была, король с ней не расставался, она чуть ли не страной правила вместо него. Но потом его наследник женился на королеве Софии, она была с севера, там любовниц не жалуют, и она это все отменила. Но красное все равно никто не носит, по старой памяти.

— Охренеть, — прошептала Вера.

— Ты не знала?

— А откуда? Я вообще другое платье заказывала, но у меня выбор небольшой, что дали, то и надела, спасибо хоть перешить разрешили. Декольте было вот тут. Представляешь? Я сверху кружевами зашивала.

— Такая мода, — двинула плечами Дженис, ободряюще улыбнулась, не особо уверенно: — Я себе тоже шила всегда повыше, так многие делают, не все гонятся за модой. Хорошо, что ты зашила, глубокое декольте обычно носят веселые вдовы и прочие искательницы приключений. Если бы ты была с таким, к тебе бы подкатывали… ловеласы, и всякие такие. Хотя, с этим гребнем, — она с усмешкой посмотрела на Верины украшения, довольно кивнула: — Ты в безопасности, вне зависимости от платья, хоть голой.

— Он все-таки что-то значит? — полуутвердительно вздохнула Вера, Дженис подняла брови:

— Шеннон тебе не сказал?

— Нет.

— Этот гребень заказал император Ву, когда ехал свататься к императрице Ю, на тот момент это было самое дорогое украшение в мире, особенно учитывая, что центральный камень он из своей короны выковырял, второго такого нет. Сейчас я не знаю, сколько этот гребень стоит, учитывая историческую ценность, Шеннон получил его в наследство по завещанию императрицы Ю, старушка его страшно любила. Георг оспорил завещание в суде, потому что, по договору о присоединении Четырех Провинций, все драгоценности императорской семьи, увезенные из империи, после смерти хозяев переходят в собственность музея, которым стал дворец. Шеннону пришлось отдать гребень в музей, но музей почти сразу ограбили, унесли гору драгоценностей, все самое дорогое. Потом они всплыли на черном рынке в Ридии, их несколько раз воровали друг у друга бандиты, и в итоге Шеннон купил их все на государственном аукционе, после того, как взяли банду торговца краденым и арестовали его имущество. Привез их сюда, устроил праздник в честь возвращения, Георг на этом празднике поднял тост и сказал, как он гордится своим тайным сыском, что они смогли вернуть драгоценности музею. А Шеннон сказал, что действовал как глава дома Кан, а не как подданный Карна, и тратил свои личные деньги, и королевский музей к этим вещам отношения не имеет. Там юридически все довольно запутанно, благородные цыньянцы, подписавшие договор о присоединении Четырех Провинций — вроде как не подданные короля, а гости, и их земли — это личные королевства, там работают цыньянские законы довоенной империи, даже если там земли два на два шага, они на этой земле — верховная власть. И с этой точки зрения, Шеннон имел право, это были просто драгоценности, которые он купил в Ридии, полностью законно, у него были документы с аукциона, с печатью падишаха — не подкопаешься. Георг сказал, что хочет эти вещи получить в музей. Шеннон сказал — ну купи. А Георг как раз тогда очередной кредит у Рубена взял. У него было лицо такое, что… — она посмотрела на себя в зеркало, попыталась изобразить вытянувшуюся физиономию, Вера рассмеялась, Дженис перестала кривляться и улыбнулась: — При дворе появилась модная идиома "Шеннопауза". Это когда… ну, ты весь в долгах, а тебе говорят: "Купи", точно зная, что ты не купишь. Или когда ты без ног, а тебе говорят: "Спляшешь — подарю", как будто нахрен послали, но кружным путем.