Кровь в круге (СИ) - Марс Остин - Страница 21

В передней части длинного кабинета книжные шкафы были забиты ровно стоящими одинаковыми томами, журнальный стол с креслами выглядел гостиничным фойе. В средней части книги стояли вразброс, некоторые вообще лежали раскрытыми поверх стоящего ряда, на некоторых полках книг не было, зато валялись полуразобранные механизмы, кисти и банки, все выглядело засохшим и брошенным. В дальней части вместо одного шкафа у стены стоял диван с мятым пледом, в углу напротив задиралась под потолок откровенно дешевая железная этажерка, забитая папками с бумагами, так плотно, как будто их туда ногами заталкивали, краска растрескалась, металл в углу начинал рыжеть, бумаги волнились от сырости. В центре стоял монументальный стол, рядом с ним стоял на коленях министр Шен, копаясь в ящиках, нашел, довольно выпрямился, и с гордостью показал Вере огрызок черной свечи, такой короткий, что высота была меньше диаметра. С видом чемпиона, делающего последний победный ход, припечатал свечу к столу, раскинул руки и объявил потолку:

— Вера, вы — звезда!

Она рассмеялась, он придвинул тяжелое кресло к столу, запрыгнул в него, опираясь на подлокотники, как на брусья, гордо сложил руки на груди, и кивнул Вере на кресло напротив:

— Присаживайтесь, сейчас будет представление.

Вера подошла, увидела под столом немного линялую тигриную шкуру, и наконец поняла, где они.

«Кабинет Георга 15го, ничего себе.»

Решила спросить попозже, села в огромное мягкое кресло, восхитительно в нем утонув, сбросила босоножки и забралась с ногами. Посмотрела на министра, и повелительно кивнула:

— Начинайте, я готова.

Он придвинул свечу, стал хлопать себя по карманам, хитро посмотрел на Веру, и с невероятным удовольствием прошептал:

— Вы — звезда. Если кто-то здесь и звезда, то это вы. Это было лучшее, что со мной вообще когда-либо случалось на балах, за всю мою долгую бальную жизнь.

В карманах ничего не находилось, он опять акробатически выпрыгнул из кресла, выдвинул ящик, стал там копаться, приговаривая:

— Лучший бал в моей жизни, великие боги, не зря я пришел, вот не зря! Это стоило чего угодно. Вера… вы поняли вообще, что сказали?

— Я даже не поняла, о чем он спросил, — криво улыбнулась Вера. Ей было приятно обрадовать министра, но то, что она ничего не понимает, бесило с каждой секундой все сильнее.

— Он предлагал вам место драгоценной супруги. Это не жена, на женитьбу надо благословение родителей спрашивать, но это, возможно, самый лучший женский титул в империи, самый удобный и выгодный, — он нашел коробок, открыл, скривился, понимая, что он пуст, и по высокой траектории бросил в урну, втиснутую между диваном и шкафом. Попал, обрадовался как подросток, заставив Веру рассмеяться, рассмеялся сам, махнул рукой на ящики и сел обратно в кресло. Изобразил серьезный вид, медленно кивнул и предложил:

— Спрашивайте.

— Зачем он мне червяка своего усатого показывал?

Министра опять скрутило от смеха, он улегся на стол, пытаясь дышать, Вера подождала еще немного, спросила:

— Его дракон что-то значит? Вы же говорили, что дракон есть у всех правителей и всех родственников императора, у него какой-то особенный?

На министра напал очередной приступ, он выровнялся, вытер лицо, посмотрел на руку, прошептал под нос, не переставая трястись от смеха:

— Да что ж я плачу рядом с вами второй раз уже, Вера, что вы со мной делаете… — достал платок, вытер глаза и стал медленно глубоко дышать, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. Достал из кармана фляжку, сделал глоток и почти пришел в себя. Сел ровно, сделав преувеличенно серьезное лицо, что странно смотрелось в сочетании с дикими плясками чертей в глазах, медленно глубоко вдохнул, взял бумагу, карандаш, и стал рисовать крупный иероглиф "дракон", Вера его уже знала. Показал ей листок, и серьезно, как на похоронах, объявил:

— Этот иероглиф вы знаете. — Она кивнула, он нарисовал рядом еще один, означающий либо глагол "принадлежать, являться частью, входить в состав", либо существительное "деталь, часть, провинция", показал и объявил: — Этот тоже. — Она опять кивнула, он поднял листок и медленно, очень спокойно предложил: — А теперь посмотрите на них вместе.

— И? — она была не расположена к ребусам по культуре, которую не понимала, он понял и положил лист. Посмотрел на нее, опять начал смеяться, но быстро взял себя в руки, и стал медленно объяснять:

— В цыньянском языке, Вера… "Дракон" — очень многозначительное слово. Начиная от значения "творец-создатель", и дальше через философские дебри о космической энергии солнца, вплоть до пороховых снарядов для корабельных пушек, это все он, дракон. Этот иероглиф, — он указал на лист, развернул его Вере, — в разных сочетаниях означает разное. "Татуировка дракона" пишется не так, как обычное слово "татуировка", это отдельный иероглиф, вот такой, — он быстро написал, показал, — и означает одновременно и "печать дракона", и "метка силы", и "порожденный небом-солнцем-богом-космосом". Внешний вид дракона, который записывается вот так — "облик дракона", может пониматься в равной степени как "очертания, границы силы, дарованной небом" и "сила-количество таланта, способности созидать, менять мир". И когда вы говорите официальному наследнику императора, что его "татуировка" "выглядит" втрое меньше, чем чья-то чужая, это… Особенно учитывая, что у цыньянцев всерьез верят, что татуировка меняется не просто с возрастом, а в зависимости от личности носителя… — Он опять начал срываться на смех, закрыл глаза и задышал глубже, успокаиваясь, приоткрыл один глаз и шкодно улыбнулся: — Правда втрое меньше?

Вера показала мизинец:

— Вот такой червячок.

Министр сорвался и рассмеялся опять, запустил пальцы в волосы, качая головой и шепча:

— Вера, никому, никогда такого не показывайте.

— Он показал свои расписные ребра всему залу, вы шутите? Я здесь при чем? Зачем он это сделал?

— Он рассчитывал впечатлить вас.

— Чем? Тощими ребрами или тощим драконом своим?

Министр опять схватился за голову, дрожа от смеха, поднял ладонь, как будто прося ее угомониться, она сложила руки на груди и стала рассматривать карту за спиной министра, почти такую же, как в его логове на базе отдела.

Он отдышался, выпрямился и опять поднял ладони:

— Ни слова больше, пощадите меня, у меня сейчас лицо треснет, — размял щеки и опять попытался стать серьезным. Взял свой листок и показал Вере, предельно спокойным тоном попросил: — И, Вера, пожалуйста, запомните, это важно. Никогда не произносите вот это слово, — он указал на иероглиф "принадлежать", — вместе с вот этим словом, — палец переместился на слово "дракон", Вера подняла брови:

— Почему?

— Потому что в словосочетании "ваш/его дракон", "дракон" означает "мужской половой орган", во всех диалектах цыньянского, уже три тысячи лет минимум, единственный в мире, кто об этом не знает — это вы.

Вера подняла брови, опять прокручивая в памяти весь свой диалог с юным наследником, поджала губы и вздохнула:

— М-да, неловко вышло.

Министр посмотрел на нее с загадочно довольным видом, и иронично вздохнул:

— Зато про вышитый в ноздре цветочек было убедительно.

Она нахмурилась, не сразу понимая, о чем он, а когда поняла, зажмурилась и выдохнула:

— О боже…

Он рассмеялся и кивнул:

— Вы были великолепны.

Она нахмурилась и качнула головой:

— Нихрена. Я опять повела себя глупо из-за незнания местной культуры.

— Это он повел себя глупо, — с улыбкой качнул головой министр, — как мужчина, я могу его понять, но как политик — нет, это провал, это полный крах, такая эпическая глупость, что нарочно не придумаешь, я бы не спланировал так, как он сымпровизировал. Это войдет в летописи, и завтра будет во всех газетах. А вы… Учитывая, что вы искренне не знали, в чем цыньянская прелесть ваших слов, и учитывая, что Георг 16й ввел в моду издевательство над цыньянцами буквально недавно, вы выступили, как звезда вечеринки. Все будут думать, что это было как минимум гениальной импровизацией с моей подачи, как максимум — спланировано мной до последнего слова. Не представляю, как сплетники объяснят то, что я заставил наследного принца подойти к вам лично, но уверен, они что-нибудь придумают. Ему придворный протокол запрещает разговаривать со всеми, кроме членов королевской семьи и личных слуг высшего ранга, одно то, что он к вам подошел и обратился первым — уже немыслимо, император-солнце его накажет, я боюсь даже предполагать, насколько сурово. Может быть, его даже в списке наследников подвинут, и из дворца удалят.