Любовница (СИ) - "Кьяза" - Страница 7

— Я вас понял, Ваше величество, — Эрг Дюэль материализовался у меня за спиной, — к вечеру все будет сделано.

— Ну вот видите, ваше недоразумение разрешено, — императрица улыбнулась мне.

— Спасибо, Ваше величество, — я присела в книксене перед императрицей, затем повернулась к императору, — спасибо, Ваше величество, вы правы, я действительно узнала кто друг, а кто им притворялся. Это самая большая награда.

Он равнодушно кивнул и помог супруге сесть в автомобиль, уже забыв про меня. Когда автомобиль тронулся, я вздохнула и повернулась, чтобы тут же подпрыгнуть на месте. Премьер-министр стоял почти вплотную, провожая взглядом кортеж. Я ждала.

— Последняя фраза была сказана неосмотрительно, — наконец промолвил он, — но вполне понимаю ваши эмоции, госпожа Ринтар, тем более после того как подверглись несправедливому гонению со стороны окружения, которые поверили словам газеты. Компенсацию перечислят на ваш счет.

Он даже не взглянул на меня, а закончив фразу и вовсе повернулся спиной, поднимаясь по ступеням вверх. К нему тут же подскочили журналисты, по лестнице навстречу спешила его секретарь. Обо мне забыли.

Я медленно пошла в сторону жилых корпусов. Настроение было окончательно испорчено. Осталась хрупкая надежда, что вмешательство императрицы не усугубит ситуацию. Контракт подписан на два года, полгода я уже отработала. Жалованье здесь хорошее и после отработки контракта я смогу купить небольшой домик на берегу океана, как и мечтала. Уеду из столицы, устроюсь на работу в местной администрации, выйду замуж. Этот скандал забудется, а если я буду вести себя тише воды и ниже травы, то о нем никто и не вспомнит.

Иногда амнистия пострашнее самого приговора. Воскресный день начался с того, что я опять гуляла в саду. Только теперь я выбрала для чтения одну из скамеек в аллеи подальше от резиденции. Но почитать снова не дали.

— Привет, Аззи.

Я подняла глаза. Напротив меня стояла, нервно сцепив в замок руки, Патти. Быстрый взгляд в сторону показал, что все бывшие друзья здесь, только Гай отсутствовал.

— Здравствуйте, госпожа Вросстоль, — я не предложила ей сесть и сама не встала, лишь отложила в сторону книгу.

— Аззи, я понимаю, что ты злишься, но понимаешь, родители…

— Простите, не понимаю. О чем вы говорите?

— Я о той глупой заметке. Аззи, понимаешь…

— Простите, госпожа Вросстоль, а почему вы нарушаете правила этикета? Мы с вами не подруги и на 'ты' не переходили.

Девушка нервно оглянулась на остальных.

— Азиэль, ты шутишь? Ну прости пожалуйста.

Я опустила глаза. Плохо ли мне было? Да, жутко. Мне было страшно эти две недели. Меня предали друзья, жених оказался негодяем. Из-за статьи, когда журналисты из простого разговора при свидетелях сотворили сенсацию, я едва не лишилась всего. И если бы император действительно сделал бы меня любовницей, но ведь нет. Он же отказался. Предали, именно предали. И сейчас передо мной выбор — простить и вновь жить иллюзией прежней жизни. Потому что я не смогу им доверять, потому что они в первую очередь поверят другим, а не своим глазам и ушам. Потому что так выгодно.

— Госпожа Вросстоль, а почему вы сменили гнев на милость?

— В газете принесли извинения, сказали журналиста уволили. Говорят, что даже императрица…

Я не дослушала, вырывая у подруги из сумочки газету. На первой странице висело опровержение от главного редактора газеты, где он приносил свои извинения императорской чете за произошедшее, каялся, что не разобрались в ситуации и уверял, что журналиста уволили. Мое имя упоминалось вскользь, в контексте, что поспешили с выводами, приняв простой разговор с сиротой из приюта за нечто из ряда вон выходящее.

— Так вы поэтому пришли? — я протянула газету и вернулась к книге.

Я даже открыла ее на закладке, но потом не выдержала, отшвырнув на землю.

— Вы все были рядом, вы слышали каждое слово и каждый звук, но поверили газете, — я говорили тихо, сдерживая слезы, давясь рыданиями, — и сейчас вы вновь верите газете, какому-то писаке, но не мне. Сейчас меня оправдали, и вы решили прийти как ни в чем не бывало? Патти, а где ты была, когда мне было плохо? Когда меня все предали? Где? Ты была с теми, кто бросил в меня камень, радостно подавая новые. И ты думала, что я прощу? Обрадуюсь и побегу как собачка? Нет, спасибо. Проживу без вас. Уходи…

— Но императрица…

— Уходи! Слышишь?! Убирайся прочь! Видеть вас никого не могу!

Она отшатнулась, побледнев, но я подхватила книгу и сама бросилась прочь, потому что предательские слезы брызнули из глаз. В след неслись крики:”Сумасшедшая!” но я даже никого не видела.

Ворвавшись в свою квартиру, упала навзничь на кровать и разрыдалась. Оправдана? Да, но это обернулась даже большими проблемами. Две недели ненависти, сплетен и игнорирования дали свои плоды — я не хотела никого подпускать к себе близко. Еще раз пришлось покинуть квартиру вечером, чтобы проверить готовность к завтрашней встрече.

Утром я почувствовала оттепель, но она меня раздражала. Меня не сторонились и даже после обеда на столе появилось блюдце со сладостями, которое я отнесла на общий стол. Уже я не хотела примирения, уже мне никто не был нужен. Я перестала верить.

Неделя прошла ровно, коллеги поняли и решили соблюдать нейтралитет. В субботу я вновь вышла на работу, доделывая протоколы для сдачи в архив. Кроме меня никто не страдал приступами трудолюбия, так что огромное крыло было безлюдно. Однако я чувствовала себя неуютно. Мне казалось, что за мной наблюдают, слышала непонятные шорохи. Ближе к обеду нервы уже были на пределе. Постоянно оглядываясь, я не могла сосредоточиться. Никого нет, но чувство преследования меня не покидало. Поняв, что работать не получится, я собралась домой. На улице чувство преследования не ослабло. Паранойя нарастала. Закрывшись дома, я устроила генеральную уборку, изматывая себя, но не помогло. Промучавшись бессонницей, прислушиваясь в каждый шорох за окном, я уснула лишь под утро, когда начало светать.

Встав ближе к обеду, я собрала волю в кулак и собралась в город. Мне надо было купить продукты, тем более компенсацию мне выплатили более чем щедрую. Я вернула взятую из отложенных средств сумму, потом отложила немного на житье, всю оставшиеся деньги тоже добавила к накопленному, приближая мечту. Да, теперь у меня одна цель — свой домик. Как только я смогу ее осуществить, то сбегу отсюда.

Кондитерская на площади манила открытой верандой и запахами. Решив сначала выпить какао и съесть круассан с ванилью, я смело устроилась за одним из столиков. Появившийся официант бросил на меня любопытный взгляд и принял заказ. Чувство что за мной следят, что с утра притупилось, почему-то вновь обострилось. Списав все на игру нервов и сложность ситуации, в которую попала, я вздохнула и огляделась. Обычный теплый день, гуляющие пары и семейные пары, наслаждавшиеся жизнью. Ухоженные дамы, серьезные мужчины, нарядные детки прогуливались по бульварам. Так тихо, так спокойно.

Повернулась к столу и вздрогнула. Напротив меня сидел Эрг Дюэль.

— Ты меня не видишь, не слышишь, не разговариваешь. Только слушаешь и делаешь, как говорю, если конечно хочешь жить.

Я сглотнула и усилием воли перевела взгляд ему за спину, делая вид, что смотрю на площадь.

— Умница. Надеюсь, что все закончится быстро. Сейчас принесут десерт. Если есть хоть малейший запах корицы — не ешь. Впрочем в любом случае не ешь. Просишь упаковать с собой, расплачиваешься и уходишь.

Краем глаза я следила за премьер-министром. Странно видеть как он сидел, абсолютно не двигаясь, лишь губы слегка шевелились. Задумываться не было времени. Появился официант, неся заказ. Я попыталась благодарно улыбнуться и тут же нос уловил легкий запах корицы. Я почувствовала как кровь отхлынула от лица.

— Вам нехорошо? — мою бледность заметил официант.

— Да, голова закружилась. Кажется, меня продуло. Знаете, заверните мне с собой. Вот деньги. Мне лучше домой пойти.