Непорочная для оборотня (СИ) - Горская Ева - Страница 21

Ласковые поглаживания сменились осторожным вторжением внутрь меня. Ойкнула от неожиданности, но даже не подумала возразить. Страшно мне по-прежнему не было, хотя следующим логическим шагом становилось то самое проникновение, которого старалась избежать любыми способами.

— Зайка, — Сафронов оторвался от моей груди и навис сверху, — ты очень узенькая, — доверительно поделился он. Мне стало стыдно, и я зарделась, но одновременно от этого неприличного замечания новая волна возбуждения окатила низ живота. Заметив мою реакцию, Сафронов довольно хмыкнул. — И плева расположена слишком близко к входу. Мне придется ее убрать, чтобы подготовить тебя должным образом, — сказал и толкнулся пальцем вглубь моего тела. В тот же момент резкая боль обожгла низ живота, напрочь сметая любое желание продолжать начатое.

Охнула и протяжно выпустила из легких воздух.

— Тихо, маленькая моя, — нашептывал Сафронов, целуя щеки. Перед глазами стояла какая-то пелена. Похоже, сама не заметила, как расплакалась. — Сейчас все пройдет, — обещал он. Тем не менее, слова не слишком соответствовали реальности. Каждый толчок пальцев внутрь меня приносил с собой новую волну боли. Не такую сильную, но все же. — Не зажимайся так, ты делаешь себе только хуже, — продолжал уговаривать он.

Не сопротивлялась, продолжая относительно спокойно лежать и позволяя мужчине творить непотребство с моим телом. Лишь периодически в моменты боли впивалась ногтями в его сильные плечи, за которые цеплялась. В голове крутилась лишь одна мысль «Больше не девственница». Глупо было отступать. Тем более страха, как такового, перед будущей близостью, так и не появилось.

В какой-то момент, действительно, стало лучше. Чувствовала, как он меня растягивал изнутри. К одному пальцу присоединился второй, а боль уже почти утихла. Постепенно тело охватывали прежнее возбуждение и ощущение ожидания чего-то неизбежного.

Я вовсе расслабилась, позволяя себя готовить и ласкать. Сафронов вернулся к поцелуям. Я снова извивалась под ним, подставляя грудь под ласки губ. Мне очень нравилось, как он это делал. Сначала жалящие поцелуи, затем осторожное зализывание, а в довершение влажную и горящую кожу опаляло прохладным дыханием.

Мужчина, наигравшись с моей грудью, постепенно снижался. Чуть задержавшись на животе, отстранился, а после широко развел ноги, устраиваясь между ними.

«Вот оно! То самое!», — промелькнула мысль. Только вместо того, чтобы войти в меня членом, как полагается, Сафронов склонился и провел по складочкам языком.

— Денис, нет! — успела выдохнуть. Но мужчина не отреагировал. Вернее отреагировал так, как я не могла представить даже в самых своих жутких кошмарах.

— Ты такая, — протянул он, а я вся сжалась. Паника внезапно затопила все мое сознание, — сладкая, — продолжил он, а у меня началась истерика. Настолько сильная, что я больше не могла воспринимать реальность. Не могла отличить реальность от ночных кошмаров.

Я опять вернулась в тот страшный день.

Мама задерживалась на женских посиделках. Она частенько так поступала. С такими же неработающими подружками чисто женским коллективом могла отправиться куда-то в ночной клуб или бар и явиться домой лишь под утро. Ни отцу, ни отчиму, естественно, подобное поведение не нравилось, но матери было наплевать.

Прежде отчим никогда не позволял себе подобных вольностей. Мог задержать свою руку на моем теле дольше положенного. Или якобы ненароком коснуться груди или бедра, например, отряхивая «испачканную» юбку. Я не обращала на это особого внимания. Да, было неприятно, но я никогда не придавала этому какого-то значения.

В тот вечер он вернулся домой выпившим. Вернулся домой, когда Морфей уже принял меня в свои объятия. У меня не было какого-то режима, но вымуштрованная строгим распорядком дня в английском пансионате, все-таки старалась ложиться спать в одно и тоже время.

Из сна меня, словно, выдернули… и этот шепот «Ты такая сладкая!» до сих пор стоял в ушах.

Резкая пощечина опалила щеку. Одна. Вторая.

Мое тело встряхнули, словно, тряпичную куклу.

— Айя, ну же! Айя, приди в себя! — настойчиво требовал мужской голос.

— Денис?! — прошептала. Сквозь пелену слез не могла рассмотреть лицо.

— Денис, — подтвердил он и крепко прижал к себе. — Ты меня напугала, — сообщил он, поглаживая меня по волосам. — Ты меня так сильно напугала, девочка, — признался он.

Денис дал мне время прореветься и немного придти в себя. Я обнимала его за шею, цепляясь, словно, за спасательный круг.

— Айя? — он уложил меня на подушки и навис сверху. — Я хочу знать, что случилось? Что я сделал не так?

— Ты. Не. Виноват, — с трудом выдавила из себя. — Это… я… Я бракованная! — всхлипнула. Кажется, истерика пошла на второй заход. Я почувствовала себя такой ущербной. Такой грязной. Такой виноватой. Знала, что не давала никакого повода Вадиму Юрьевичу проявлять по отношению ко мне такие вольности, но это не мешало мне испытывать иррациональное чувство вины. Возможно, причиной являлась мать. Мать, которая вернулась на следующее утро. Мать, которой я все рассказала. Мать, которая не просто отмахнулась… Мать, которая дала мне пощечину и наорала, обозвав лгуньей.

— Что за ерунда?! — возмутился. — Посмотри на меня, — приказал он и уставился мне в глаза. Его взгляд затягивал, словно, бездна, не позволяя сопротивляться. Я смотрела в его глаза и тонула в них. — Расскажи мне, Айя.

Я начала говорить. Взахлеб рассказывать о том, как испугалась, когда обнаружила отчима в своей комнате. Он ушел не сразу, когда был пойман с поличным. Долго рассказывал, какая я красивая и сексуальная. Много чего обещал. Уговаривал уступить. Но я не слушала, лишь плакала и зажималась. Мне невероятно повезло, что Вадим Юрьевич оказался не совсем конченным мерзавцем и извращенцем и не проявил силу. Ушел, когда до его затуманенного алкоголем сознания все-таки дошло, что я по доброй воле никогда не раздвину перед ним ноги. До сексуального насилия не дошло, все ограничилось лишь домогательствами. Причем большей частью словесными. Но все равно для меня это стало сильной психологической травмой.

Никогда и ни с кем я не делилась прежде такими подробностями. Виктор Степанович подозревал что-то похожее, даже предлагал обратиться к психологу. Но я отмахнулась, мне было слишком стыдно в тот момент. А позже я замкнулась в себе, переживая то жуткое пробуждение в одиночку. Много ночей подряд мне снилась та сцена, и я вскакивала посреди ночи с криками и в поту. Уже позже в Англии, находясь в тысячах милей от родного дома, чуть успокоилась. Почувствовала себя в безопасности. Но мужчин даже близко к себе не подпускала, пока в моей жизни не объявился настойчивый и наглый Сафронов.

— Убью, — прошипел Сафронов. — Нет, яйца отрежу и заставлю сожрать, — пообещал. Он что-то еще говорил, но я уже не разобрала. После вынужденного признания незаметно для себя провалилась в сон, напоследок почувствовав, как меня крепко прижимают к груди. Что-то в этом объятии было такое надежное и родное, подсознательно нашептывающее, что отныне мне бояться нечего. Иррационально, но с Сафроновым я чувствовала себя защищенной.

— Доброе утро, моя зайка! — «Моя» было произнесено с особой интонацией, но вопреки всему не разозлило, как бывало обычно, когда Сафронов… нет, Денис, предъявлял на меня права.

— Доброе утро! — потянулась, понимая, что утро, действительно, доброе. Присмотрелась к лежащему рядом мужчине. Он лежал на боку поверх одеяла, подложив правую руку под голову, и задумчиво смотрел на меня. Денис был одет в темные домашние штаны.

«А говорил, что по дому любит ходить голым», — проскочила мысль, заставляя улыбнуться.

— Вижу, у тебя отличное настроение.

Проигнорировала его реплику:

— Ты давно встал?

— Порядочно.

— А сколько времени?

— Половина одиннадцатого, — отозвался он. О-о, я давно не спала так долго, ведь легла скорее всего до полуночи. Подскочила. — Тихо, зайка, — усмехнулся. — Ты чего всполошилась? Можно подумать, ты куда-то опаздываешь.