Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости (СИ) - Линник Сергей - Страница 19

— В штат пока и не надо, — ответил Андрей, — пока я согласен помогать так, как говорится, на испытательном сроке. Давайте только договоримся, как работать. Я могу приходить сюда, допустим, раза два в неделю и печатать на месте. Если работать дома, то мне нужна машинка, я, как уже говорил, приехал налегке.

— Машинку организуем, этот вопрос я решу. Зайдите завтра, я найду машинку и подготовлю список тем для докладов, — сказал Ортенберг, провожая их до двери из кабинета, и тут же отвлекся, крикнув проходящему по коридору редакции сотруднику: — Вася! Коротеев! Зайди ко мне, что-то ты в заметке своей начудил опять, надо поправить.

— Вот жук, даже карточки на продукты не пообещал, — сказал Андрей, когда они вышли на улицу.

— Ты и не просил, — ответил Михаил. — Пускай привыкает к халяве, посговорчивее будет через пару недель. Зато увидел крестных отцов всех двадцати восьми панфиловцев и комиссара Клочкова вместе с ними [4].Ну что, поехали домой.

***

После обеда Андрей начал опять собираться.

— Далеко? — спросил Михаил, наблюдающий за поисками ботинок. Бублик с видом оскорбленной невинности смотрел на ползающего по полу Андрея, бормочущего что-то про доставшего его негодяя.

— Съезжу в институт, Елену встречу, — сказал Андрей.

— Что же, удачи. Бублик, пойдем, погуляем, — ответил потерявший интерес к разговору Михаил.

За неделю Андрей трижды ездил встречать Елену, но встречи не задались: ее с первого дня завалили работой и она каждый раз говорила, что именно сегодня ничего не получится. При этом Андрей видел, что встреч она не избегает, просто работы действительно много.

Но сегодня она, увидев Андрея, сама сказала:

— Хорошо, что ты пришел. Подожди меня, я скоро, через полчасика, — и убежала назад в лабораторию.

В коридоре Андрей наткнулся на Энгельгардта.

— Андрей Григорьевич, здравствуйте. Какими судьбами?

— Да вот, зашел Елену Сергеевну встретить.

— Пойдемте пока ко мне, я Вас чаем угощу. Посидим, отдохнем.

Когда профессор принес чай, Андрей, отпив, спросил у него:

— Ну и как, получается что-то?

— Да, не только получается. Получилось. Вчера наконец-то закончили с налидиксовой кислотой, будет ципрофлоксацин. Передадим втихую Гаузе [5],я с ним переговорил уже. Да и всю эту тему надо раздавать. Слишком много нового. Быстро привлечет внимание. Надо остановиться на каком-то этапе, потом осторожно продолжать.

— А что же все эти открытия? Так и останутся в сейфе? Та же спираль ДНК.

— Далась Вам эта спираль, Андрей. Открытие эпохальное, да, я бы с удовольствием занялся этой темой. Но что изменится? Какая разница, откроет это профессор Энгельгардт в сорок первом или Розалинда Франклин с Уотсоном и Криком десятком лет позже? Не скрою, мне лично приятнее первое, но для науки это всё совсем не важно. И не надо забывать о Трофиме Денисовиче. Этот человек зарубит всё, что мешает ему и его камарилье, всем этим Презентам и Лепешинским, так что и тут придется помолчать пока. Да что я рассказываю, Вы и сами знаете.

— Помните, Михаил рассказывал о раздавленной бабочке, ну, рассказ Брэдбери?

— Помню, я потом прочитал и рассказ.

— Я думаю, Владимир Александрович, что Лысенко тоже окажется такой бабочкой. Не сегодня, не завтра, но его раздавит вместе с его ветвящейся пшеницей и бредом на тему зарождения клеток из живого вещества. Может, Розалинда Франклин и опоздает со своей догадкой о рентгеновском исследовании ДНК.

— Успокоили Вы меня, — засмеялся Энгельгардт. — Ладно, чай попили, пойдемте, Елена Сергеевна, наверное, уже освободилась. Не надо заставлять даму ждать.

— Как она, Владимир Александрович? Справляется?

— Справляется. Не могу сказать, что она выдающийся фармаколог, слишком мало мы проработали еще, но грамотная, с работой справляется. Я не жалею, что она у нас работает. Да и коллеги по Институту экспериментальной медицины о ней хорошо отзывались.

— Так Вы о ней справки наводили?

— Естественно. Не мог же я приглашать кого-то только потому что кто-то меня об этом попросил, даже такой полезный человек, как Вы.

— Не спорю, — ответил Андрей. — Извините, я пойду, Елена Сергеевна действительно уже ждет. Рад был встретиться. Да, еще одно, — он снова повернулся к профессору, — Вы же где-то в центре живете?

— В Щепкинском проезде, возле Большого театра.

— Мы до пятнадцатого, может, не увидимся, будьте осторожны.

— Я помню, — сказал Энгельгардт. — До свидания.

Елена ждала Андрея у выхода на лестницу.

— Не очень долго ждала?

— Нет, только что вышла. Пойдем, пройдемся по Нескучному, пока не стемнело.

— У меня фонарик с собой, не страшно, я потом проведу.

Несколько минут они просто шли под руку по аллеям Нескучного сада, пока Елена не начала разговор, судя по тому, как она начала говорить, весьма ее тревожащий.

— Андрей, это ведь ты организовал мой вызов сюда?

— Даже если и я? Я о Насте в первую очередь думал, потому что понимаю, что у меня бы времени не хватило с ней заниматься, ей в школу надо, да и не только это. Девочке мама нужна, а не чужой дядя. У нас сколько дел сейчас планируется, что она неизменно осталась бы без присмотра. Мне надо было определить Настю. Появилась возможность, я попросил Владимира Александровича, — сказал Андрей.

— Послушай, я тебе уже говорила, что за Настю я тебе очень благодарна. Но тут несколько моментов мне совсем непонятных. Да и не только мне. Вот смотри. Я в этой лаборатории человек новый и не знаю, чем они тут раньше занимались. Но Даша мне рассказала, что тема совсем новая и занимаются они этим всего неделю. Но за неделю у нас не поиски получились, а проверка чего-то готового. Мы как будто проверяли чьи-то наработки, сто раз испытанные. А вместо того, чтобы сверлить дырку для ордена, Энгельгардт договаривается о передаче всех материалов другим людям. Хотя то, что мы сделали, это... ну я не знаю, огромное,как когда радио изобрели. А мы уже другую тему готовим. Так в науке не делают, Андрей. Если кто-то что-то большое открывает, то коллектив после этого с темы долго не слезает, статьи пишут, диссертации защищают... И самое интересное, что появилось это, Андрей, после того, как вы с Мишей познакомились с Энгельгардтом и Бахом.

— Да, — сказал Андрей, — так и есть.

— То есть это вы принесли им всё это.

— Мы, Лена, мы. Если честно, хорошо, что этот разговор состоялся сейчас, потому что я и сам не знал, как к нему подступиться. Только постарайся не очень удивляться, сказал Андрей, собираясь с мыслями. — Всё дело в том, что мы с Мишей, мы не совсем отсюда. Как бы тебе всё объяснить, чтобы это не казалось фантастикой?

— Говори уже, — нетерпеливо сказала Елена.

— Ты же помнишь роман Уэллса «Машина времени»?

— Помню, конечно. И что?— Вот и мы с Мишей такие путешественники во времени. Только наша машина сломалась и мы не можем вернуться назад.

______________________________________

[1] Песня группы Би-2 сослужила дурную службу повести Маркеса и читатели моложе сорока нобелевского лауреата из Колумбии уже не очень-то и помнят (и напрасно). Андрей намекает на ставшие хрестоматийными последние слова из повести «Полковнику никто не пишет», когда в ответ на вопрос жены о том, что они будут есть, полковник отвечает «Дерьмо».

[2] Да, это фамилия персонажа из детской книги, написанной Валерием Медведевым. Но написана она в шестидесятые, так что секретарша товарища Ортенберга (литературный псевдоним Д. Вадимов, именно так подписывались номера «Красной звезды») знать этого не может.

[3] Текст из статьи Алексея Толстого «Ни шагу назад!» (газета «Правда» 3 августа 1942 года).

[4] Миф или не миф история о двадцати восьми панфиловцах и бое у Дубосеково, уже никто не знает, у сторонников обеих точек зрения кучи аргументов. Впрочем, не так это и важно.

[5] Как писали в комментариях знающие читатели, Ермольева не одна работала над темой антибиотиков, в 1942 году в Москве Георгий Францевич Гаузе вполне успешно произвел грамицидин (заметьте, пробирки у Флеминга точно никто при этом не воровал!).