Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости (СИ) - Линник Сергей - Страница 6

— И почему паника начнется?

— Настя, уже объясняли ведь, фронт приблизится к Москве, начнется массовое бегство из города. А мы никуда не побежим, у нас и здесь работа найдется. Хватит про это, успеем насмотреться, пойдемте уже, — и Михаил открыл входную дверь.

ГУМ, в отличие от зданий на другой стороне Красной площади, никак не маскировали, может, очередь не дошла. Знаменитый фонтан на первом этаже не работал — его заложили какими-то ящиками. На входах в несколько галерей красовались фанерные таблички с названиями учреждений, которые переехали в магазин, под табличками сидели вахтеры. Покупателей в магазине почти не было, как сказала одна женщина, у которой они спросили дорогу — сейчас всё по карточкам только, ничего и не осталось почти.

Михаила, впрочем, это не остановило ни на секунду. В магазине готового платья он пошептался о чем-то с продавщицей, откуда-то появилась заведующая и из торгового зала они всей компанией переместились в какую-то каморку, куда заведующая с продавщицей, движимые, несомненно, исключительно внезапно вспыхнувшими любовью и альтруизмом, принесли три платья, зимнее пальто, теплую куртку, белье и чулки для Насти, увенчав всю кучу сверху меховой кроличьей шапкой, а на пол поставили ботиночки и сапожки на меху.

После этого представления наступила очередь Андрея, которого нагрузили вполне приличным полушерстяным костюмом, зимним пальто, пятью или шестью рубашками, кепкой, кучкой белья и черными ботинками. Приблизительно то же самое получил и Михаил.

Упаковав все приобретения в серую упаковочную бумагу и перевязав бечевкой, заведующая посмотрела на образовавшуюся кучу и выдала вердикт:

— Не надо вам с этим всем по магазину ходить. Вы, товарищи, сейчас из магазина выйдете, идите до Исторического музея, там до метро Площадь Революции дойдете, а Зинаида вам все ваши свертки туда поднесет. Не беспокойтесь, накладок не случится, — при этом взгляд ее следил за выражением лица Михаила, а улыбка не сходила с губ, очевидно, ей очень хотелось понравиться этому замечательному человеку, который вызвал у нее абсолютно необъяснимую симпатию.

И через каких-то десять-пятнадцать минут у метро Зинаида, обвешанная свертками как новогодняя елка, озираясь по сторонам, будто это помогло бы ей, случись кого заметить, передала им обновы с рук на руки у метро.

— А теперь — домой, мне надо все эти красивые вещи еще раз померить, — скомандовала Настя и никто с ней не поспорил.

***

Вышли из дома за час до намеченного срока. Настя осталась дома, выполнять самую тяжелую часть операции: ждать их возвращения. До метро добрались уже в темноте, пару раз на них наткнулись прохожие. Из-за соблюдающейся светомаскировки фонари не зажигали, люди, которым приходилось выходить вечером на улицу, передвигались медленно, по стеночке — луну, оставшуюся единственным источником света, временами закрывали тучи.

На встречу Михаил с Андреем пришли загодя, на станцию зашли порознь. Андрей занял место у перехода, в его задачу входило сказать Коновалову идти за ним на улицу и довести его до сквера возле Большого театра, где его поджидал бы Михаил, который, в свою очередь, оставался у входа, чтобы контролировать, нет ли за подполковником хвоста.

На станции метро оборудовали бомбоубежище, как и говорил Михаил: возле стен стояли сложенные деревянные настилы, которые устанавливали между рельсами, рядом стояли сдвинутые, чтобы не загромождать проход, лежаки и маленькие детские кровати.

Возле Андрея остановилась молодая женщина с мальчиком лет семи, у которого развязались шнурки на ботиночках.

— Мама, а мы сегодня опять будем здесь ночевать?

— Не знаю, сына, надеюсь, что дома, — шнурок порвался и женщина зашнуровывала ботиночек заново, чтобы можно было завязать бантик остатками шнурка.

— А мне понравилось, мы с ребятами до тоннеля добежали, только дальше нас не пустили.

— Не крутись, дай мне завязать этот шнурок уже, — немного раздраженно сказала женщина. Наконец-то шнурок поддался и она, взяв мальчика за руку, повела его к выходу.

Коновалов появился на станции в пять минут девятого. Основной поток людей уже давно схлынул, так что и Андрей, и Михаил заметили его сразу. Алексей Адрианович, одетый в немного мятый гражданский темно-коричневый костюм и порядком ношенную мягкую фетровую шляпу, рубашку с небрежно повязанным галстуком, в черных ботинках, с рыжим портфелем с сильно потертыми углами в руке, выглядел скорее как счетовод с небольшого завода или мелкий чиновник из министерства, но никак не походил на кадрового военного из разведуправления. Он остановился чуть не доходя до Михаила, посмотрел в зал, не останавливая взгляд на Андрее, который неспешно двинулся ему навстречу, постоял несколько секунд, после чего развернулся через левое плечо и так же спокойно ушел к эскалатору, едущему к выходу, встал на него и уехал, все так же не поворачивая головы.

Андрей продолжил идти в сторону Михаила, но тот жестом остановил его, пошел к последнему вагону укороченного до четырех вагонов поезда и уехал. Такой вариант они предусматривали. Андрей вышел на поверхность через площадь Свердлова, повернул у Большого театра и пошел по Петровке к повороту на Кузнецкий мост, где минут через пятнадцать появился и Михаил.

— И что это было? — спросил всё ещё недоумевающий Андрей.

— Обосрался подполковник, скорее всего, побоялся, что это провокация какая-то, проверка, да что угодно, только не то, что мы ему говорили. Ну и хрен с ним, еще кого-нибудь найдем.

— Ладно, пойдем домой потихоньку, темно, ни хрена не видно, — сказал Андрей. — Ты уже подумал, когда в Арзамас поедем?

— Да все продумал я давно. Прокатимся завтра на поезде как белые люди, нечего тянуть, время идет. Дома покажу тебе, с кем ехать будешь.

Михаил наконец-то успокоился, даже отрицательный результат прошедшей встречи его удовлетворил, он даже заговорил размереннее.

— Что, Миша, дергаться перестал?

— Понимаешь, Андрюха, вот никак всю жизнь не могу избавиться от этого, понимаю, что хреново, но сделать ничего не могу. Бесит меня неопределенность. Вот когда решилось всё — тут я спокоен как удав, ничто меня поколебать не может. А неопределенности не люблю.

В слабом лунном свете впереди появились три силуэта, двигавшиеся в их сторону. Чуть ближе стало видно, что это патруль: командира в фуражке сопровождали два солдата в пилотках, каждый из которых держал на плече винтовку с примкнутым штыком.

— Граждане, документы к осмотру предъявите, — козырнув, сказал стоящий в центре начальник патруля и положил руку на кобуру. В тусклом лунном свете блеснул в его петлице одинокий кубик младшего лейтенанта

Андрей, хоть и знал, что документы его пройдут любую проверку, каждый раз волновался, когда их приходилось предъявлять. Пройти по центру Москвы ночью, не наткнувшись на патруль, получалось с трудом.

— У меня документы во внутреннем кармане пиджака, достаю, — опередил Андрея Михаил и показал, достав из кармана, удостоверение.

Младший лейтенант махнул рукой в арку двора:

— Туда пройдемте, там посмотрим, не будем нарушать светомаскировку.

Когда они отошли в арку, солдаты стали по сторонам и немного поодаль, а командир посветил на документ фонариком и, едва глянув на открытую книжечку, поспешно козырнул:

— Всё в порядке, товарищ капитан госбезопасности. Ваши документы покажите, пожалуйста, — повернулся он к Андрею.

— Этот товарищ со мной, — кивнул на Андрея Михаил.

— Документы предъявите, пожалуйста, — повторил через секунду начальник патруля, будто и не слышал, что сказал ему перед этим Михаил.

Андрей наконец достал паспорт и подал его военному. Взяв документ, он несколько секунд посмотрел на него и отдал, внимательно, насколько позволял свет фонарика, осмотрел разрешение на передвижение в ночное время и отдал их Андрею.

— Всё в порядке, товарищи, можете следовать своим маршрутом, — сказал младший лейтенант и, еще раз козырнув, увел за собой патруль.