Клевета - Фэйзер Джейн - Страница 54

Гай услышал звон, находясь во дворе гарнизона. Он до самого рассвета пытался заниматься какими-нибудь делами, чтобы как-то отвлечься от вчерашнего потрясения. Гай старался держаться как покровитель отсутствующего владельца замка, для которого вопросы рождения ребенка, смерти или жизни матери были лишь приложением к проблеме сохранения прав Эдмунда де Бресса, и не более того.

На самом же деле его переполняла несказанная радость обретенного отцовства, которая была еще сильнее оттого, что это — ребенок Магдален, любимой им женщины, едва не лишившейся собственной жизни, чтобы он, Гай де Жерве, смог стать отцом.

Боясь выдать свои чувства, он торопливо прошел в сад, и там, в тени деревьев, вдохнув всей грудью опьяняющий весенний аромат нарциссов и колокольчиков, нарвал охапку цветов и трав и прижал их к лицу.

Через несколько минут с букетом в руках он выбежал из сада, быстро поднялся по наружной лестнице и широким шагом направился в комнату Магдален. Дверь была полуоткрыта, и Гай слегка толкнул ее. Эрин и Марджери не было видно; на кровати, все еще бледная, сидела, улыбаясь ему, Магдален.

Он тихо закрыл за собой дверь и подошел к кровати.

— Тебе лучше, любовь моя?

— Немного лучше, — ответила она. — Какие красивые цветы!

Она приподняла ребенка, спавшего в кольце ее рук.

— Ваша дочь, милорд.

Гай бросил букет на кровать, усыпав одеяло желтым, белым, голубым разноцветьем. Пока Магдален собирала их заново в букет, каждый цветок прикладывая к губам, он взял ребенка на руки. Улыбаясь одними глазами, Магдален смотрела, как нежно и осторожно его привыкшие к мечу и копью руки касаются младенца.

— Аврора, — сказала она. — Я окрещу ее Авророй, милорд.

— Аврора, — он дотронулся кончиком пальца до крохотного курносого носика. — Душа моя, но это совершенно неподходящее имя для отпрыска королевского рода Плантагенетов.

Лицо Магдален застыло.

— При чем тут Плантагенеты? Она наш ребенок, Гай, и будет носить имя, которое ей выберем мы, выберем по любви, а не из династических соображений.

Взяв у него ребенка, она легко поцеловала его в сморщенный лобик.

— Аврора, — проговорила она мечтательно. — Утренняя звезда, знаменующая собой начало большого и прекрасного дня нашей жизни.

Эдмунд де Бресс стоял на баке «Святой Анны» и, ежась от предрассветной свежести короткой весенней ночи, наблюдал, как в тающем тумане возникают очертания крепостных валов Кале. С развевавшимися на верхушке мачты штандартами Ланкастеров и де Бресс, рядом с которыми реял королевский штандарт Англии с изображением лилий и леопарда, они проплыли в гавань.

Хозяин замка де Бресс пребывал в приподнятом настроении, тело его, столько сил потратившее на борьбу со смертью, заново наполнялось энергией по мере того, как они приближались к знакомому причалу — воротам края, являвшегося предметом спора английского и французского королей, края, через который пролегала дорога к его собственным землям. Там, в фамильном замке — его жена и ребенок. Ребенок должен был родиться несколько недель назад. Быть может, жена родила ему наследника-мальчика? Да, выжил ли он вообще? Вот о чем стоило по-настоящему беспокоиться. Мальчик или девочка, все равно ребенок станет наследником. А мать его ребенка? Он так много слышат о несчастьях, которые подстерегают женщину во время и после родов: даже оставшись в живых, она может заболеть лихорадкой, молочницей и вообще чем угодно.

«Спаси и сохрани ее, Господи!» — зашептал он, дрожа от нетерпения. Ему казалось, что судьба их разлучила именно в тот момент, когда он открыл для себя мир любви к женщине, к женщине по имени Магдален Ланкастерская, когда ее образ заполнил все часы его бодрствования, служившего лишь преддверием долгой сказочной ночи, дававшей ему возможность стать хозяином этого мягкого, податливого, гибкого тела. Он знал, что она не разделяет его страсти, хотя хорошо к нему относится и именно поэтому дала согласие на их брак. Магдален дарила ему только дружбу и просто принимала его таким, каким он был. Сначала это открытие разочаровало его, но с самоуверенностью молодого человека, много имевшего и уже многого добившегося, он надеялся, что со временем добьется и ее любви, и она наконец ответит на его пылкий восторг.

Чайки кружили над водой, то резко устремляясь вниз, к палубе, в поисках разбросанных там объедков, то взмывая вверх, к начинавшему розоветь небу. Моряки заняли свои места, чтобы сразу же, как судно причалит, опустить большой квадратный парус. На причале ждали портовые матросы, готовые в любой момент принять канат и пришвартовать судно, встающее на якорь.

Эдмунд стоял на палубе, наслаждаясь зрелищем портовой суматохи. Забота о перевозимом имуществе была возложена на оруженосца и пажей, и ему не о чем было беспокоиться. Его занимала только одна мысль — как побыстрее добраться до своих владений и поскорее увидеть Магдален. Прибывали они ранним утром, а значит, как только три судна будут поставлены в док, люди и лошади сойдут на берег, выгрузив оружие и провизию. А дальше… Если не возникнет непредвиденной задержки, то через пять суток их отряд будет на месте; чуть раньше в замок де Бресс прибудет герольд в сопровождении копейщиков.

Поднявшееся солнце разогнало туман; майское утро было в разгаре, но дали по-прежнему оставались окутаны тончайшей дымкой, как в тот майский день в Хэмптоне, когда он до рассвета по росе убежал к речке, чтобы нарвать букет ноготков невесте — проворному танцующему эльфу в образе девочки с длинной косой и сверкающими серыми глазами. Тогда она не поняла смысла его подарка и наивно раздала ноготки подружкам на венки, а он огорчился, но взял реванш у майского дерева, когда, догнав ее во время игры в горелки, поцеловал на глазах у всех.

Он поцеловал ее тогда от досады, демонстрируя всем свою решимость и заявляя права на ее внимание. Не то ли самое он делал и в последующие годы? Нет, Эдмунд не имел к ней формальных претензий, Магдален честно исполняла все обязанности жены, но в те мгновения, когда они оставались одни, он ждал от нее большего, чем просто приветливая улыбка, участие в отдыхе, готовность близости с ним, он жаждал, чтобы она любила его так же, как он ее.

Эдмунд подставил лицо солнцу. В этой стране начнется его новая жизнь… Их новая жизнь. Память о тех неделях и месяцах, когда он балансировал между жизнью и смертью, заставляла его еще более жадно ловить каждое мгновение и от души благодарить Бога за то, что он оказался милостив к нему.

Через час из ворот города в направлении Бресса выехал герольд в сопровождении воинов, которому поручено было сообщить в замок о скором приезде сьёра Эдмунда де Бресса.

Гай гулял по благоухающему саду, с наслаждением вглядываясь в опрокинутый купол сверкающего голубизной майского неба. Воздух был напоен ароматом цветущей сирени. Из самой середины сада, от фонтана, брызги которого, как капли серебра, падали в каменную чащу, доносились звуки лютни; в голубятне, расположенной в зарослях чабреца, розмарина, шалфея и майорана, ворковали голуби.

Гай вспомнил другой майский день, когда женщина, прогуливающая сейчас своего ребенка, сама была почти дитя — страстное, стремительное, смешливое и нежное. Была маленькой девочкой, которая просила подарить ей серебряный пенни и надувала губы оттого, что он ехал слишком быстро и она не успевала наглядеться вокруг, на то, что видела впервые в жизни.

Он стоял, спрятавшись за приторно-сладкими зарослями жасмина, и лицо его светилось улыбкой. Тео, паж де Жерве, играл на лютне; его проворные пальцы бегали по струнам, а высокий, нежный голос подростка старательно выводил сложную мелодию. Эрин и Марджери, согнувшись, сидели над работой, пришивая кружева к детской одежде. Та, для кого они старались, мирно спала на руках у матери.

Магдален устроилась на мягком стульчике в тени ивы. Она то и дело отгоняла от лица большие желтые сережки, которые клонил ветер. Магдален по-прежнему казалась немного бледной, но лицо уже выглядело не изможденным, а полным умиротворения.