Неудачница (СИ) - Медведева Анастасия "Стейша" - Страница 25

— Глеб Самойлович, контракт не предусматривает пунктов о моей усталости или о состоянии моего здоровья, — говорю вслух, а сама думаю, что если бы таковые там присутствовали — то только в графе «за что полагается штраф», — Так что я была неправа, упомянув о своём состоянии. Я прошу прощения, — естественно… если не попрошу, он найдёт, куда штраф впендюрить, — Больше это не повторится.

Ну, вот. Я — сама кротость. Разве можно на меня злиться и придумывать, как отыграться на моей никчемной тушке за излишнюю болтливость?..

Бондарев некоторое время смотрит на меня немигающим взглядом, затем резко встаёт, подходит к столу и сам наливает себе чай в кружку.

Ну, ничего себе! Он и так умеет?! Сегодня явно рак на горе свистнул: чтоб шеф, да сам налил себе чаю, не попросив меня!

— Я понимаю, почему вы так говорите, — негромко и как-то озлобленно произносит он, чётко выверенными движениями насыпая себе сахара, — Вы считаете меня чудовищем. Ведь так вы и сказали в тот день.

Даже спорить с этим не буду. И оправдываться не стану. Это же вроде как сейчас мысли вслух были?.. Так я к ним отношения не имею! Так что беру свою кружку и собираюсь идти к себе наверх.

— Где вы были этой ночью, Мила? — в спину мне резко спрашивает шеф.

— Пусть это останется моей тайной, — чуть повернув к нему голову, но не поворачиваясь полностью, отвечаю ему, — Ведь наличие тайны ваш контракт не запрещает?.. — и тихо удаляюсь, поднимаясь по лестнице и скрываясь в своей спальне.

Да, я нарываюсь. Сильно нарываюсь. Но изображать из себя блеющее жвачное млекопитающее семейства полорогих, больше нет сил. А вообще, довольно забавный у нас разговор получился! И главное: первый в своём роде, — несмотря на то, что живу я с шефом целых три недели, а работаю в фирме «под его началом» уже почти два месяца.

Остаток дня пролетел незаметно, а воскресенье и вовсе заставило забыть о чудесном побеге из царства Буквы Контракта: уборка всей квартиры, включая тренажерный зал, заняла всё время до самого вечера, а, поскольку некоторой техникой я не пользовалась принципиально, дабы не сломать или не повредить неправильным обращением, то вытирать всё приходилось собственными руками, игнорируя наличие кнопок самоочищения. В большей степени это касалось кухонных приборов, которые я и вовсе не включала, пользуясь «старыми» технологиями… А к восьми вечера я уселась обзванивать всех начальников отделов, сверяясь с расписанием своего чудовища. Сам Глеб Самойлович поразил меня ещё раз и в самое сердце, за час до этого предложив периодически использовать его тренажерный зал перед тем, как я устрою там уборку. Я с благодарностью отказалась (мне и своей нагрузки достаточно). На что шеф отреагировал ещё более странно: сложил руки на груди, пробивая во мне дыру своим взглядом, и заявил, что моя принципиальность в будущем может мне навредить, и самое время пересмотреть основополагающие черты моего характера. На что я покорно покивала, пообещав в том самом будущем обязательно подумать над его предложением. После чего шеф и вовсе рассвирепел, и почему-то велел мне идти и заняться своими делами; в общем-то своих дел у меня здесь не было, только — его… но вновь покорно покивала и вернулась к влажной уборке.

И как раз в тот момент, когда я заканчивала со звонками по списку, в мою дверь раздался стук.

Завершаю разговор, разворачиваюсь на кровати, смотрю на дверь. Обычно шеф не церемонится и не дожидается приглашения, а тут — у меня даже глаза на лоб полезли, — стоит тихонько с другой стороны от разделительной черты, ожидая моего ответа.

— Входите, — как-то неуверенно позвала я, недоумевая, что это нашло на монстра.

— Мила, вы приобрели платья для выхода, как советовала вам Лина? — Глеб Самойлович смотрит на меня, его взгляд снова спокоен, а всё его существо — собрано.

— Да, — киваю.

А внутри недоумеваю ещё сильнее: он же сам в курсе, что да! Мы с Линой вместе сходили в магазин ещё на прошлой неделе, заодно обновили весь мой гардероб, прикупив пару офисных костюмов.

— Хорошо. Послезавтра мы пойдём на званый ужин к одному крупному бизнесмену, старому партнёру моего отца. Ваше присутствие, как моей личной помощницы, обязательно.

— Я поняла вас, Глеб Самойлович, — отозвалась спокойно и хотела, было, вернуться к звонкам, как заметила, что шеф не торопится выходить из моей комнаты, — Вы что-то ещё хотели?

— Я слишком требовательный? — прямо спрашивает у меня брюнет.

Смотрю на него по-новому, дивлюсь этой перемене.

— Не знаю. Вы у меня первый, — отвечаю честно, а затем осекаюсь, чувствуя, как на щеках выступает румянец…

Чего я только что ляпнула?!

Глеб Самойлович тоже реагирует странно — впадает в ступор, не зная, как относиться к столь неоднозначному ответу. Затем хмурится. А затем (куда вы смотрите, Боги?!) приподнимает крашек губы в намёке на улыбку.

Признаться, теперь я зависла…

— Мне комфортно с вами. Я не хочу, чтобы вы ушли после трёх месяцев, — наконец, говорит он.

Так вот оно что! Он о моём к нему отношении задумался? Да о моих желаниях?.. Нет, завтра точно на улице аленький цветочек расцветёт — это ж надо, какие ненормальные мысли в его голову забрели!

— Мне нравится должность вашей помощницы, — не стала врать и я.

Про домрабыню даже заикаться не буду. Это вообще не обсуждается.

— Это хорошо, — как-то странно отзывается шеф и выходит из моей комнаты.

Похоже, аудиенция закончена — можно вернуться к своим делам…

Ночью мне снились странные сны, в которых шеф напивается и признаётся в том, что он — заколдованный гоблин: что днём, со светом солнца, его сущность принимает вид красавца мужчины, вынужденного изображать из себя сына гендиректора и терпеть ненавистное внимание всех особей женского пола, а ночью, как только луна появляется на чёрном небе, он возвращает свой истинный облик и может спокойно предаваться своим любимым занятиям — пакостить людям, злословить и давить куриные яйца. Проснулась я в шесть утра, ещё до будильника, и целых полчаса думала над тем, что мой мозг, похоже, сломан: ведь вместо эротических снов с брутальным Бесовым, я вижу какую-то испорченную сказку с Бондарёвым младшим, которого даже во сне не воспринимаю, как мужчину, хотя знаю не понаслышке, каким телом обладает Глеб Самойлович, и что он имеет полное право считаться «горячим парнем», если не Секс Символом всей нашей компании…

Утро понедельника встретило меня уже привычной работой, которую, как смею надеяться, я выполняла хорошо. Шеф не давил на меня уже традиционными напоминаниями о моих обязанностях домрабыни и вообще вел себя довольно сдержанно. А когда мы приехали в здание компании, так и вовсе удалился в свой кабинет, попросив его не беспокоить до самого обеда. Тишь да гладь, да Божья благодать! Пока у меня была свободная минутка, я решила прошерстить информацию по тому самому бизнесмену, что завтра устраивал званый ужин для всех своих старых друзей: выяснилось, что он — особа довольно известная в своих кругах… а ещё, что у него есть свои «старческие причуды»: к примеру, он всегда принимает у себя нечетное число гостей, а ещё — он ненавидит черный цвет и всё, что связано с похоронами, так что на всех его приёмах установлен жесткий дресс-код. Такая блажь появилась у него после смерти четвертой жены, так что теперь он старается не смотреть в сторону молодых особ и не переносит в своём присутствии разговоров о свадьбах.

Нет, я, конечно, могла понять старичка (хоть в сети и не было информации о его точном возрасте, но дружба с отцом шефа и четыре умерших жены говорили сами за себя), но всегда считала, что дурь должна распространяться исключительно на своего хозяина и никак не влиять на всех остальных здоровых людей… В общем, в условиях его дресс-кода три из четырёх моих новых платьев были забракованы за наличие на них черных деталей, а зелёный свет получало синее атласное платье длиной чуть ниже колена со свободным верхом, открывающим плечи, и облегающим низом, уходящим в юбку-карандаш. Вообще платье было довольно скромным, отчего вызывало у меня ощущение спокойствия за завтрашний вечер, а наличие среди обуви серых туфель с высокой голенью и вовсе притупило все чувства, отвечающие за врождённую готовность к неприятностям…