Неудачница (СИ) - Медведева Анастасия "Стейша" - Страница 29

— Потому что ей больше всех досталось от причуд родного отца, — Глеб Самойловчи опустил голову, и наши взгляды встретились, — ведь она последняя женщина в роду.

Доходит до меня медленно… но, когда всё-таки доходит…

— Таня — дочь Артура Назаровича? — выдыхаю пораженно.

— Да. Но она давно не живёт со своим отцом, предпочитая над головой крышу дома двоюродного дяди, — кивает Бондарев, и в его голосе я впервые слышу какие-то отголоски чувств…

Они были вместе!

Что же между ними произошло?..

Но сосредоточиться на мысли не получается, потому что в этот момент двери лифта открываются, и мы оказываемся в огромном ресторане, с самым удивительным интерьером, который я когда-либо видела! Это даже не передать словами, единственное, что могу сказать, это, что все пространство было оформлено в том же «приземленном», словно «приплюснутом» стиле, что и «зал брожений», и украшено причудливыми стеклянными статуэтками, но работа была выполнена с таким тончайшим вкусом, что низенькие столики, ломившиеся от изысканной еды, как и плоские белые диваны, и ворсистые мягкие светлые ковры, сочетались друг с другом идеально и смотрелись просто невероятно! Особенно на фоне ночного города, что окружал нас почти со всех сторон, горя разноцветными огнями за толстым стеклом стен.

Странно, что в помещении не холодно… батарей я нигде не вижу, кондиционеров тоже (стены-то, как я уже говорила, стеклянные), так откуда же тепло?

— Хейфец превзошёл сам себя, — негромко проговорила статная брюнетка с явно сделанными губами и, если не ошибаюсь, грудью.

Пожилой мужчина невысокого роста, что вёл её под руку, согласно кивнул:

— Да, кажется, в прошлом году здесь был бассейн…

— Могу понять Артура, зачем он ему теперь? — подняв одну идеально черную бровь и чуть покачав головой, произнесла брюнетка, — Дети всё равно разъехались. Ходят слухи, что даже от наследства отказались…

— Про младшего не знаю, ему ж вроде ещё семнадцати нет? — без особого интереса уточнил пожилой мужчина, — А вот Танечка — да. Она, говорят, сказала всё отцу в глаза…

Я покосилась на Глеба Самойловича, но его лицо стало абсолютно непроницаемым.

Понятно… Перевожу взгляд на центральный стол и разглядываю Артура Назаровича Хейфеца. Статный, как и на фотографиях, всё ещё красивый и всё ещё сохранивший тот самый наивный взгляд — этот мужчина приковывал к себе внимание дам вне зависимости от возраста. Даже мне стало жаль, что он так повернулся на всей этой экстрасенсорике — мужчине было от силы пятьдесят лет! Да ему ещё жить и жить! И продолжать влюбляться! И детей, в конце концов, новых плодить! Что ж он так рано навесил на себя ярлык вдовца? Ну, да, не повезло с женами, Бог обделил их здоровьем, но он-то жив! У меня двоюродная бабка была четыре раза замужем, и тоже ни один муж не дожил до сегодняшнего дня, — так она не унывает! Растит детей и внуков! И проблем себе лишних не выдумывает — с проклятьями да сглазами.

— Мила, — голос шефа раздаётся так неожиданно и так близко, что я непроизвольно вздрагиваю.

Поворачиваюсь к Глебу Самойловичу, заглядываю в глаза.

— Пройдём за наш столик? — негромко спрашивает Бондарёв, взглядом давая понять, что я веду себя… неподобающе.

Короче, пялюсь на хозяина небоскрёба, стоя посередине прохода.

Коротко киваю и следую за шефом. Весь остаток вечера провожу в тяжелых раздумьях, как помочь отцу Татьяны. Есть у меня такая черта в характере — когда вижу какую-то сильную несправедливость, тут же начинаю по этому поводу вибрировать: и либо это заканчивается поиском «виноватых» и оправданием «невинных», либо выливается в скандалы, с выяснением правды, либо (в самых крайних случаях) завершается, пусть и нескоро, моим успокоением, когда я понимаю, что реально не могу ничем помочь…

До самого возвращения домой, мы с шефом только и делали, что общались с разными знакомыми Бондарёвых, затем находили минутку на быстрый перекус и снова вливались в светские разговоры. На таких мероприятиях договоры не подписывали, зато находили удачных инвесторов, обменивались опытом, делились последними новостями (какими можно было делиться), устанавливали новые связи и узнавали нужную информацию, выявляя тенденцию развития дальнейших бизнес отношений. К слову, я удивилась, когда узнала, что у некоторых госчиновников в собственности имеются заводы и компании, которых по закону у них быть не должно…

В итоге — совсем не заметила, как пролетело время.

Мой второй официальный выход в свет, наконец, закончился… И не могу сказать, что я была впечатлена: да, вокруг было много лиц «из телевизора», много богатеев и воротил, много известных в городе творческих людей, — но весь их лоск не трогал меня. К своему удивлению, на протяжение всего ужина я оставалась спокойной и, более того, совсем не переживала из-за снятого с меня на выходе бюстгальтера: могу предположить, что это было связано с абсолютным равнодушием окружающих к моей груди (поскольку, косых взглядов я на себе не поймала ни разу, а, может, просто не заметила), но на самом деле всё было намного проще — по сравнению с бедой семьи Хейфец, моя неприкрытая лифчиком грудь просто не имела права называться проблемой…

Тем не менее, все нужные номера я сохранила, всем необходимым встречам назначила время в расписании шефа, всю необходимую информацию записала, не напилась, ни убила никого каблуком фирменной туфельки, не поругалась с Бондарёвым, и вообще — по праву могла назваться хорошей личной помощницей! По крайней мере, в этот вечер.

Глеб Самойлович тоже пребывал в добром расположении духа, потому, как только мы добрались до дома, САМ открыл передо мной дверь и, вводя меня в полный ступор своей «добротой», предложил обсудить все новые пункты договора завтра вечером.

А я что? Я только за! Лишь бы эти его перемены не имели срока действия…

Так что засыпала я с довольной улыбкой на губах…

…знала бы я, чем мне обернётся эта его доброта…

«Привет, принцесса. У нас сегодня репетиция выступления в том же клубе. Если хочешь — приходи»

Сижу, туплю, смотрю в телефон.

Как-то это… Как-то это НУ-ТАК-НЕОЖИДАННО!

— Мммм!!!!!! — это я.

Мычу от счастья, чтоб мой визг не услышал шеф.

Я даже кулачками в воздухе потрясла — настолько это было невероятно, получить от него подобное сообщение! Правда, странное оно какое-то… это сообщение… Не в манере, что ли, Бесова, но я была настолько счастлива, что решила не запариваться, что там у моего любимого музыканта в жизни происходит! Главное, что он меня позвал!!! К себе на репетицию!!!!!!

— Мммммм!!!!!!!!! — это снова я.

Звонок телефона заставляет взять себя в руки, снять трубку и, голосом профессиональной секретарши с добавлением мурчащих ноток (прям, как нравится шефу), ответить:

— Приемная Глеба Бондарёва. Я вас слушаю.

— Добрый день. Соедините меня, пожалуйста, с Глебом, — вызывающий голос, вызывающие интонации, явно бывшая любовница.

— Глеб Самойлович занят. Вы можете оставить для него голосо… — но, не успеваю я закончить, как меня перебивают:

— Я знаю, что он не прослушивает голосовую почту, милочка. Не вчера родилась. Соедините меня с ним немедленно!

— Прошу прощения, — совсем не раскаявшимся голосом отвечаю я, — Глеб Самойлович сильно занят до конца недели. Если у вас что-то срочное, пожалуйста, скажите мне или пришлите документы факсом. Если вы по личному вопросу, то повторюсь, он занят до конца недели.

Ага, знаю я эти документы, которые она может мне прислать. Фото в стиле Ню — в безнадёжном случае (и такие присылали, когда начинали сильно злиться на такую непробиваемую помощницу, то бишь, меня), и фото напоминание, где особа с шефом запечатлены в каком-нибудь ночном кубе — в случае, когда надежда на здравость ума той самой особы всё-таки остаётся.

— А на следующей неделе?.. — уже менее уверенно спрашивает девушка.