Отблеск безумной звезды - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 23

— Вот, Степан Андреевич разрешил показать Оле коллекцию…

— Так странно, — сказала Оля, подходя к ружью почти вплотную. — От всех этих… от всех этих предметов совершенно разные ощущения. Если сабли с кинжалами восхищают как действительно произведения искусства, то это ружье…

Она протянула пальцы вперед, но тут же отдернула руку, вспомнив о наказе Викентия.

— …это ружье называется — «Зубр», — важно произнес Иван. — Нарезной ствол, оптический прицел… Штучное изделие. В нем действительно как будто заключена смерть без всякого там поэтического ореола.

— Если в начале пьесы на стене висит ружье, то в конце оно должно выстрелить… — рассеянно повторил Викентий. — Но почему же «должно»?..

— Потому что таковы законы литературы, — снисходительно пояснил Иван.

— Но мы-то — не литературные герои из книжки, мы — живые люди! — с раздражением произнес Викентий. — В кого из нас это ружье должно выстрелить?!

— Это пока неизвестно… — Иван загадочно прикрыл глаза. Тут только Оля заметила, что Острогин пьян, и, кажется, довольно сильно.

— Иван шутит, — примиряюще произнесла Оля. — Ваня, вы ведь шутите?

— Отнюдь… — тот покачнулся. — Все слишком серьезно. Слишком…

И Иван неожиданно помрачнел.

— Вы Лерочку не видели? — спросил он после небольшой паузы.

— Я видела, — вспомнила Оля. — Она гуляла по саду.

— В саду? Так холодно же… — Иван поспешно ушел.

— Ищи-ищи! — сердито пробормотал Викентий. — Только ты вечно ищешь ее не там, где надо…

— Ты его не любишь? — огорчилась Оля. — А, по-моему, он очень милый. Его даже немного жаль… Неужели и вправду у Леры роман с Кириллом?

— Какая же ты наивная, Оля! — вздохнул Викентий. — Поразительно наивная…

Река медленно и лениво переливалась на солнце густым ртутным блеском, а с ближайшей лодочной станции, что находилась в том самом санатории, в котором работала Оля, плыли лодки с шумными отдыхающими — их смех разносился эхом далеко-далеко. Иногда у другого берега мелькал стремительный гидроцикл.

Оля и Олежек сидели на небольшом пригорке и, словно загипнотизированные, смотрели на волны, натекающие на песчаный берег…

— …тебе нельзя нырять, — спокойно и строго продолжала свою отповедь Оля. — У тебя гайморит, я в этом больше чем уверена… — она встрепенулась и вытерла мальчику нос своим платком. — Плавай сколько угодно, но старайся, чтобы вода не попала в носовые пазухи!

— Я стараюсь… — просипел Олежек. Он сидел, скорчившись, на большом Олином полотенце, и у него на спине, словно маленькие крылышки, торчали тощие лопатки.

— Спину тоже выпрями! Ты делаешь упражнения, которые я тебе показала?

— Ага…

— Пожалуйста, делай их каждый день, не забывай!

Стефания так и не согласилась, чтобы Оля водила Олежка к санаторному массажисту. Она не восприняла Олю всерьез.

— И в Москве, дома?

— Да, и дома…

— А карты ты взяла, теть Оль? — вспомнил Олежек.

— Взяла… — буркнула Оля, очень недовольная тем, что к ее рекомендациям относятся столь легкомысленно, и достала из сумки колоду карт. — Что, в подкидного?..

— Ага…

Олежек так радовался, когда с ним играли, что Оля не могла отказать ему. Ветер разбрасывал, ворошил карты, но Оля и Олежек упорно играли.

— Ты в школу хочешь?

— Хочу.

— Молодец… — Оля собралась было провести ладонью по его светлым, слипшимся от воды волосам, но остановила себя. Это был чужой ребенок, и не стоило слишком привязывать его к себе, хотя бы потому, что никто, кроме Оли, не возился с ним. Возможно, ее, Олина, девочка была бы такой же белобрысой.

Дуня-Дуня-Дунечка…

Впрочем, какая разница — девочка или мальчик! Оля не выдержала и все-таки потрепала Олежка по голове.

— Ты не подглядывай! — с азартом закричал он. — Ты в мои карты подглядываешь!

— Неправда!

— Тогда вот тебе валет пиковый…

— Ха-ха! А что ты на это скажешь?.. — Оля метнула очередную карту.

— Так нечестно!

Оля с Олегом спорили, смеялись, болтали о всяких пустяках, пока к ним из воды не вылезла Стефания — она всегда плавала очень подолгу, чуть ли не по часу.

— Ух, хорошо! — Фаня упала на траву, счастливо задыхаясь. — Правда, эти козлы на гидроциклах так и носятся…

— Ма, будешь с нами? В подкидного?

— Нет, не хочу… — отмахнулась Стефания. Она была большой, белой, и капли воды, словно бриллианты, стекали с ее круглых плеч.

Оля невольно посмотрела на себя — она ровно в три раза была тоньше своей соседки.

— Ма, можно я искупаюсь?

— Иди.

— Теть Оль, а ты со мной пойдешь?

— Нечего к тете Оле приставать! — рассердилась Фаня и шлепнула его мокрой ладонью. — Иди один.

Оля тем не менее уже хотела отправиться вслед за мальчиком, но Фаня остановила ее вопросом:

— Слушай, подруга, а что у тебя с волосами?

— Что? — испугалась Оля. — Ах, это… Они у меня от воды вьются.

— Класс! Всю жизнь о таких кудрях мечтала! — восхитилась Фаня.

— Что ты… я замучилась их выпрямлять!

— Ты просто не понимаешь своего счастья… Кстати, о счастье. Вчера с Кексом гуляли вдоль реки чуть не до полуночи. Дошли аж до самого монастыря.

— Неужели?.. — поразилась Оля и, приставив ладонь ко лбу, вгляделась вдаль. — Это же очень далеко!

— Очень, — с удовольствием согласилась Фаня. — Так хорошо — идешь себе, идешь… как будто одна в целом мире. И никакого мужика не надо. Такие они гады… — мстительно вспомнила она.

— Все?

— Все! Взять хоть этого, первого моего…

— Павла? — чуть помедлив, спросила Оля.

— Именно… Ты, наверное, уже слышала эту историю?

— Только в общих чертах.

— Ладно, я тебе еще раз расскажу… — Фаня заерзала, устраиваясь поудобнее, — темно-синий купальник едва не затрещал по швам. — Значит, после десятого класса приехала я сюда отдохнуть, папаша мой тогда, кстати, был еще жив. Они со Степаном Андреевичем очень дружили… Ну так вот. Приезжаю я сюда с книжками, с учебниками всякими, чтобы, значит, к институту подготовиться. И в первый же вечер меня папаша к Локотковым в гости потащил. Ванька там был, ему тогда лет двенадцать-тринадцать только исполнилось… Галя еще жива была, кажется, это последняя жена Степана Андреевича… Или уже усопла?.. — Фаня озадаченно потерла лоб. — Впрочем, не важно. Короче, пошли мы к Локотковым, а там Павел…

— Они тогда с отцом пытались наладить отношения, да? — вспомнила Оля.

— Да, точно. Только у них это не слишком хорошо получалось. В общем, Павел на меня сразу глаз положил…

— Он тогда красивый был? — с любопытством спросила Оля.

— Кто, Павел?! Что ты, Оленька, он красивым никогда не был! — возмутилась Фаня. — Ну, так, обаяние силы… А вот я тогда действительно хорошо выглядела — килограмм на сорок меньше, чем сейчас! И мы с ним загуляли… — Фаня мечтательно зажмурилась, словно забыв о том, что минуту назад ругала Павла и всю остальную сильную половину человечества. — Он сказал, что любит меня и что обязательно на мне женится, вот только из армии вернется… Я забросила свои учебники и уж ни о чем больше не думала, кроме него.

— А он? — серьезно спросила Оля.

— А он, оказывается, ни о чем таком и не думал! — рассердилась Фаня. — Потому что когда мой папаша покойный узнал о наших с Павлом отношениях, то сразу пошел к старику Локоткову — дескать, надо бы поженить детей, не дожидаясь армии, а то как бы чего не вышло. И вообще Локотков запросто мог отмазать своего сыночка от армии — он тогда в особенном фаворе был, ему это ничего не стоило…

— Неужели он не согласился?

— Кто? Старик? Нет, Степан Андреевич был обеими руками «за», чтобы мы с Павлом поженились, тем более, как я уже говорила, он с моим папашей сильно дружил… Словом, старик спросил сына: а не желает ли он сочетаться законным браком со мной? На что Павел ему ответил категорично — нет, не желаю. И только тогда я поняла, что он просто воспользовался мной. Поиграл и бросил… — Фаня шумно вздохнула.