Отблеск безумной звезды - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 51

— Молчите, Пал Палыч… — тихо произнесла она. — Зачем? Все равно от этого никакого толку…

— Я знаю! — с досадой произнес он. — Столько всяких препятствий, столько этих запретов… Мне самому скоро потребуется помощь специалиста!

— Вы же были бескорыстны, общаясь со мной? — нахмурилась Оля.

— Да! — сердито произнес он. — То есть нет… Да, да!

— Пал Палыч, миленький… все пройдет, — сказала Оля. — Вот лето кончится, и я уеду. Больше вы меня никогда не увидите. Забудете как сон. Все пройдет…

— Нет, вы подумайте, она еще меня утешает! — полушутя-полусерьезно произнес Пал Палыч. — Я бы душу продал за то, чтобы снова стать молодым! Как Фауст…

— А вы вовсе и не старый! С чего это вы взяли, что старый?.. — насмешливо сказала она.

— Вон, седой весь! — он дернул себя за волосы.

— Дело не в этом. И вообще… — вздохнула Оля. — Помните, я вам рассказывала о вашем тезке, тоже Павле? — неожиданно спросила она.

— Сыне Степана Андреевича? Да, конечно…

— Он хороший человек. Все его ругают почем зря, а он — хороший.

Некоторое время Пал Палыч смотрел на Олю. Потом вздохнул, сел снова в свое кресло.

— Павел. Хоть одно утешение — ты полюбила человека по имени Павел.

— Да я еще сама не поняла, люблю его или нет…

— Любишь, любишь! — сердито закричал Пал Палыч. — Я же не слепой… И жениха даже из-за него бросила! А женихами просто так не бросаются!

— Пал Палыч…

— Все, Журавлева, иди, некогда мне с тобой лясы точить, у меня дел полно!

Оля уже взялась за ручку двери, но Пал Палыч снова ее окликнул:

— И гадость эту тоже забери…

— Какую гадость? — растерялась Оля.

— Вот эту, — он швырнул на стол стопку толстых глянцевых журналов. — С начала лета у меня копятся… В коридоре, перед кабинетами, разложи, чтобы пациенты, значит, не скучали. Любит бабье всякую ерунду читать!

…Он сидел за воротами в машине и все глядел на телефон, точно раздумывая: звонить или подождать еще немного?..

— Я здесь! — закричала Оля, и, распахнув дверцу, упала на переднее сиденье. — Долго?..

— Очень! — серьезно ответил Павел и поцеловал ее. — Прокатимся немного?

— До поворота…

Они поехали по узкой дороге, с обеих сторон подступали деревья, и в первый раз Оля заметила, что начинает желтеть листва.

— Может быть, передумаешь? — мрачно спросил Павел, крутя руль. — Ты пойми, я не для себя стараюсь, мне просто не хочется оставлять тебя одну…

— Чего ты все-таки боишься?

— Да как не бояться, тут этот твой и все такое… — взорвался Павел.

— Викентий — очень разумный человек, — сказала Оля. — Он не Отелло. А Эмма Петровна просто в восторге, что наконец избавилась от меня! Я думаю, она окончательно сумела убедить Кешу, что я ему не пара…

Они остановились у развилки. Одна дорога вела к дачному поселку, а другая — в Москву. Павел собирался ехать через Москву.

— Ты звони мне, пожалуйста, — тихо сказал Павел. — И телефон не забывай включать! Я за тобой заеду. Жди меня.

— Конечно. Конечно-конечно!.. — Оля улыбнулась и поцеловала Павла — в лоб, щеки, губы…

— Я тебя люблю! — Павел обнял Ольгу, зарылся лицом в ее волосы. — Какие глупые слова… Разве ими можно что-то выразить!

— Какие слова?

— Да эти — «я люблю тебя»! Сама подумай, сколько человек их говорило до нас и сколько будет говорить после! И еще миллион, а может, даже миллиард человек сейчас тоже повторяют их…

— Так придумай новые! — засмеялась Оля.

— Видимо, придется. А пока — я люблю тебя!

— Паша, Паша… — она тоже изо всех сил прижималась к нему, смеясь и плача. — Ты так прощаешься, как будто на войну уезжаешь!

— Ну скажи мне, что тоже любишь… Хотя бы соври!

— Паша… — она отстранилась. — Все будет хорошо… — Оля прикоснулась ладонью к его лицу, потом провела по его волосам. — Да, и подстригись, пожалуйста, а то как первобытный человек ходишь…

— Ладно, — покорно произнес Павел. — А ты обещай мне, что потом сразу же поедем ко мне. Увидишь, как я живу, с Сашкой познакомишься…

— Да, я просто мечтаю познакомиться с этим Сашкой!

Павел неожиданно встревожился.

— Погоди… Нет, я передумал, я не буду тебя с ним знакомить! Ну его…

— Паша, это называется — бред ревности.

— Пал Палыч твой просветил?

— Паша! — нетерпеливо воскликнула она, пытаясь открыть дверь. — Все, выпусти меня…

— Еще минутку, — он снова обнял ее. — Я как будто не в себе, прости, мучаю тебя всякой ерундой… прости!

— Как там твой отец, кстати?

— Отец? Да что ему сделается… Нас переживет! Он вечный.

— А другие? Кристина как?

— Никак. Я их почти не видел. Ходят насупленные, злятся. Ну, конечно, я им дорогу перебежал…

— Но ты же не виноват! — сердито произнесла Оля. — Они там из-за этого наследства совсем с ума посходили…

— Ну их, — мрачно сказал Павел.

— Да, знаешь, у Кристины какой-то компромат на Кирилла, — вспомнила Оля.

— Это пускай папаша разбирается… Думай только обо мне! — он снова поцеловал ее — долго, на сколько хватило дыхания.

— Все будет хорошо, — снова повторила Оля, выходя из машины. — Вот увидишь!

Потом она махала рукой ему вслед до тех пор, пока машина не скрылась из виду.

И пошла обратно, к санаторию.

Оле было грустно, но вместе с тем какая-то тихая радость переполняла ее. «Как странно… — удивленно подумала она. — Только я решила переменить свою жизнь и не быть зависимой от любви, как тут же новое чувство настигло меня. Я смирилась с одиночеством, но, по сути, и минуты не была одна! И сейчас, когда Паша уехал, я тоже не чувствую себя одинокой… Надо же, как странно, а с Викентием, даже когда он был рядом, все было по-другому…»

Оля вернулась к себе в комнату и там, сидя у раскрытого окна, от нечего делать принялась читать один из журналов, от которых просил его избавить Пал Палыч. И наткнулась на статью, очень заинтересовавшую ее…

«…Кувшинка, или водяная лилия, таит немало секретов.

Славяне именовали кувшинку одолень-травой, то есть травой, одолевающей нечистую силу, любые болезни и несчастья. С корневищем кувшинки в руках пастух в старину обходил стадо, чтобы отогнать прочь злых духов и предохранить скот от пропажи. А черные семена растения употреблялись монахами и отшельниками как средство, успокаивающее нервы.

Для лечебных целей цветки водяной лилии следовало срывать, произнося ласковые слова и крепко заткнув уши. Категорически запрещалось срывать их ножом или иным острым предметом — полагали, что в таком случае растение истечет кровью. По поверью, человек, срезавший кувшинку, обречен видеть тяжелые, кошмарные сны.

Верили, что растение помогает путешественникам, и, когда славянин отправлялся в далекое странствие, он обязательно зашивал в ладанку кусочек корневища кувшинки. А ведуньи использовали кувшинку для приготовления приворотного зелья.

Молва приписывает кувшинке и другие волшебные свойства. Она может дать силы одолеть врага, оградить от бед и напастей, но может и погубить того, кто искал ее с нечистыми помыслами…»

— Боже, как мило… — зачарованно пробормотала Оля.

Она взяла в руки цветок, который выковал для нее Павел, — теперь этот подарок приобрел для нее совершенно иной смысл. Так вот она, сказочная одолень-трава! «Интересно, а Павел знал об этом? — подумала Оля. — Нет, наверное, если б знал, то обязательно сказал бы…»

Она схватила в руки телефон, чтобы немедленно сообщить Павлу о том, что она только что узнала, но в этот момент ее внимание было отвлечено иным предметом.

В окно она увидела, что перед задней дверью, ведущей в санаторную кухню, брела, озираясь, могучего телосложения женщина с ярко-рыжими курчавыми волосами, больше напоминающими шапку. На женщине было платье нежно-розового цвета с узором из огромных ромашек, а глаза подведены, точно у балерины — издалека видны черные тени до висков.

— Римма… — ахнула Оля. На какое-то мгновение она решила, что бредит.