Отблеск безумной звезды - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 55

— Лерочка в тот день была у парикмахера, — растерянно произнес Иван. — Кристина, милая, зачем тебе все это надо? Лера, так ты говоришь, это все фотомонтаж?.. — он с надеждой обернулся к жене.

— Она в тебя влюблена, — спокойно произнесла Лера, закуривая новую сигарету. — Разве ты не замечал? Кристина без ума от тебя…

— Кристина?.. — повернулся Иван. — Это правда?

— Точно! — завопил Кирилл, поправляя на плечах куртку. — Втрескалась по самые уши! Степан Андреевич, она вообще не в себе!

— Оленька, я не понимаю, что тут происходит?.. — шепотом спросила тетя Агния. — Кто эти люди?

— Замолчите! Замолчите все! — страшным голосом закричала Эмма Петровна. — Что за мышиная возня! По сравнению с тем, как поступили с моим сыном…

— Ну бросила его Оля, ну и что теперь! — презрительно воскликнула Кристина. — Подумаешь, удивили…

В этот момент на веранду поднялся Силантьев и, стараясь оставаться незамеченным, стал красться к буфету.

— Она не просто его бросила, она связалась с Павлом!

— Что творится-то… — в восторге, громко, прошептала Мура.

— Да идите вы к черту! — Викентий снова попытался захлопнуть окно. — Вам-то что за дело? Своей жизни нет, так теперь в чужую лезете?!.

Степан Андреевич, осклабившись, палкой подтянул к себе следующий снимок. В его глазах сиял неподдельный интерес.

— Лера, так ты считаешь, мне не стоит ей верить? — с улыбкой, больше похожей на маску, спросил Иван.

— Как хочешь, — сухо произнесла Лера.

Ярослав Глебович в это время достал из буфета бутылку с прозрачной жидкостью и стал тихонько пробираться назад.

— Тюфяк! — с презрением произнесла Эмма Петровна. — Да ты им всегда был… Несчастный рогоносец. Все, все знали, что у твоей жены роман с этим прохвостом… — Она кивнула на Кирилла. — …только ты был слепым. Недаром же говорят, что обманутые мужья или жены узнают все последними!

— Он не тюфяк, он просто… он просто святой человек! — рассердилась Кристина, спрыгнув со стола. — Он не видит грязи, потому что в нем ее нет! Ты вот, Ваня, знал, что Лера с самого начала обманывала тебя?

Оля, которая уже постепенно начала двигать тетю Агнию к двери, моментально встрепенулась:

— Кристина, не надо!

Кристина пропустила ее слова мимо ушей.

— …эта история с Павлом, помните? Как ты думаешь, почему Лера тогда оказалась на улице без одежды? Павел просто застал ее с очередным любовником и вытолкал из дома! И он ее не бил, она сама там где-то свалилась на лестнице, потому что была босиком, поскользнулась… Все элементарно!

Иван побледнел.

— А и правда! — с чувством произнесла Мура.

— Нет, это невыносимо! — Викентий схватился за голову и выбежал вон.

— Кристина, я же тебя просила! — Оля затрясла ее за плечи. — Ты так ничего не добьешься!

Иван сел в кресло и закрыл лицо руками.

Кристина оттолкнула Олю и бросилась к нему, упала перед ним на колени.

— Ваня, Ванечка, не плачь! — голос ее дрожал от нежности, она сама едва не плакала. — Да, это правда — я люблю тебя. Я… мне от тебя ничего не нужно, я просто люблю тебя! Лера все ждет, когда Степан Андреевич умрет и оставит тебе наследство…

— Да ничего я не жду! — с презрением произнесла Лера. — Разве вы не видите, что мне на все, на все наплевать! Вы мну до смерти надоели!

— …нет, она ждет! Она тебя ненавидит! А ты для меня самый лучший, самый умный, самый красивый… — Кристина принялась целовать у Ивана руки. — Она знала, что Кирилл вор, и все равно связалась с ним…

— Вор! — неистово закричала Мура, опираясь руками на подоконник, словно собиралась запрыгнуть в комнату. — Ты смотри, что делает… Держите его! Скатерть мою еще тогда упер…

— Да не крал я ваших скатертей! — заорал Кирилл. — Чокнутая!

— Вор!!!

— Ну, не такой уж и вор… — меланхолично произнес Степан Андреевич, листая папку, которую ему подбросила Кристина. — Так, мелочишка… Другие больше воруют. Я, по правде, и не обращал на это внимания. Навскидку тыщ сорок долларов, да, Кирюша?

— Степан Андреевич, это недоразумение! — застонал Кирилл.

— Я и говорю, другие больше воруют, — закивал Степан Андреевич. — А вот со скатертью нехорошо… Немедленно верни Муре!

— Да не он скатерть украл, а ваш разлюбезный Силантьев! — с досадой завопила Мура. — А сейчас, я видела, он водку из буфета стащил! Вон, вон — горлышко у него из кармана торчит!

Силантьев, который уже взялся за дверную ручку, показал кукиш Муре. И в тот же момент его почти сшиб с ног Викентий, он вернулся вместе с картиной, на которой была изображена Оля.

— Вот она… — сказал мрачно Викентий, показывая всем портрет. — Видите, да?

— Как живая! — невольно ахнула тетя Агния, сложив руки на груди.

— Кеша, что ты хочешь сделать? — с беспокойством спросила Эмма Петровна.

— А вот что… была живая, а стала мертвая! — Викентий схватил лежавший на столе нож и принялся остервенело кромсать картину.

У Оли побежали мурашки по спине.

Иван оторвал от себя Кристину.

— Кеша, друг, что ты делаешь? — дрожащим голосом спросил он. — Это уж вовсе ни к чему…

Тетя Агния вдруг стала оседать, Оля едва успела подхватить ее, помогла сесть на стул.

— Что-то мне нехорошо… — просипела тетя Агния, пытаясь расстегнуть на себе пальто.

— Да что же ты у меня такая нежная… — с досадой пробормотала Оля, помогая ей. — Подумаешь, картину он порезал…

— Вот она, моя скатерть! Нарисованная! — торжествующе закричала Мура. — Видели, да? Была, а теперь нету! Я вам говорю, он ее пропил!

— Правильно… — вдруг сказала Эмма Петровна и принялась топтать раму ногами. — Так ей и надо!

— Вы все сумасшедшие! Сумасшедшие тетки! — сказал Силантьев, с сожалением глядя на то, что осталось от его творения. — Что Мура, что, простите, вы, Петровна. Демоны осени…

— Кто-кто? — с интересом спросил Степан Андреевич, отложив папку.

— Демоны осени! Это я так называю особ их возраста, — ядовито пояснил Силантьев. — Самые страшные существа на планете, хуже ядерной бомбы… От бомбы только локальные разрушения, а они, эти тетки, везде, в каждом уголке земли!

— Красиво… — покачал головой Степан Андреевич. — Вы, Ярослав Глебович, не будете против, если я это сравнение использую в одной из своих статей?

— Да ради бога…

— Ах, так вы меня даже всерьез не воспринимаете?! — в отчаянии закричал Викентий и снова убежал.

— До чего ты довела моего сына? — с ненавистью сказала Эмма Петровна, медленно приближаясь к Оле. — Посмотри, что ты с ним сделала!

— Офелия… дивное создание! — не обращая никакого внимания на свою невестку, произнес с мечтательной улыбкой Степан Андреевич. — Помните, как у Рембо? У Артюра Рембо, замечательного французского поэта?.. «По сумрачной реке уже тысячелетье плывет Офелия, подобная цветку; в тысячелетье, безумной, не допеть ей свою невнятицу ночному ветерку…» А дальше гениальные строчки — «Свобода! Небеса! Любовь! В огне такого виденья, хрупкая, ты таяла, как снег; оно безмерностью твое глушило слово, и бесконечность взор смутила твой навек…» Вы догадывались, что от любви можно сойти с ума?..

Эмма Петровна повернулась к Степану Андреевичу, ее буквально трясло от ненависти.

И в этот момент на веранде снова появился Викентий. С ружьем в руках. С тем самым, из коллекции Степана Андреевича. Все ахнули, а Лера так и замерла с отставленной сигаретой.

— Вы думаете, что я не способен на поступок? — медленно произнес он. — Что я такая же тряпка, как Иван?

— Кеша, не надо… — прошептал Иван.

— Вы ошибаетесь! — надменно перебил его Викентий. — Я сейчас подумал, что толку кромсать портрет, когда передо мной та, которая отравила мне жизнь, которая превратила меня в червяка, которая связалась с моим врагом…

— Кеша… — осторожно начала Лера.

— Молчите все! — неистово закричал Викентий, прядь волос упала ему на лоб. Он был бледным, словно бумага. Все испуганно замерли, с ужасом глядя на ружье, лишь Степан Андреевич продолжал благостно улыбаться. Он чувствовал себя зрителем на спектакле, и не более того. Оля, оцепенев, смотрела на Викентия — так кролик смотрит на удава.