Укради меня у судьбы (СИ) - Ночь Ева - Страница 56

Я с ним согласен. Поэтому даю ещё несколько распоряжений. Важно не опоздать. Как жаль, что мы потеряли время. Возможно, он на меня надеялся, а я подвёл. Теперь рискую не успеть.

А ещё я могу не успеть защитить Иву.

Колесо, что висело мёртвым грузом, со скрипом поддалось и сделало виток. Сдвинулось. И я бы не хотел, чтобы оно прошлось по дорогим мне людям.

Пока мои люди отправились за Самохиным, я решил не терять время. Отправился в больницу и позвонил брату.

— Ты хорошо подумал, Андрюх? — спросил Женя, но в голосе его я слышал отчаянное желание поверить, что моё предложение — правда. — Я и… ваша жизнь? Не чересчур ли это? Не пожалеешь?

— Я жалею лишь о том, что ничего не сделал раньше. Не интересовался, не думал, забыл. И мать как-то не спешила ностальгировать, вспоминать, что где-то у неё живёт ещё один сын. Это твой шанс, Жень. Счастливый билет, если хочешь.

— Это Ива, да? — голос его проседает, становится хриплым, почти больным от сдерживаемых страданий. — Она попросила?

— Это моё решение. Но она тоже хотела бы тебе помочь. Говорит, что в доме Кудрявцева для тебя есть идеальное место, которое ты сможешь оборудовать под мини-студию для звукозаписи. А я тебе помогу. Встретимся, расскажешь, что тебе нужно. Заедем по пути — купим.

Он молчит. Слишком долго. Но я его не тороплю. У меня есть время. А Жене нужно решиться.

— Не могу, — выдыхает он сокрушённо. — У меня тут Ираидины кошки. Куда я их… Спасибо и тебе, и Ваньке. Я знаю: без неё не обошлось.

— Кстати, о кошках. Вот об этом просила сама Ива. Я сейчас еду в больницу за вашей кошатницей. Предложу ей поселиться у нас. Ива хочет забрать её. Следовательно, кошек мы тоже заберём. Так что подумай, что там для этого нужно. Переноски, корм. Я в этом не разбираюсь.

Женя смеётся.

— Добрая девочка. Всегда такой была. Ивушка. Столько ей досталось, а гляди — не очерствела, не замкнулась полностью.

Я бы хотел знать, о чём он. О каких испытаниях говорит. Но это не телефонный разговор. Позже. На это тоже будет время.

— Ну, спроси. Возможно, ведьма Ираида и согласится. Чем чёрт не шутит. Сомневаюсь я, конечно. Слишком уж она вросла в эту коммуналку, — разглагольствует брат.

— Я тебе сообщу о её решении, — бросаю коротко и отключаюсь.

Делаю звонок Самохину, но телефоны у него отключены. Все. Что за чёрт. И это тревожит меня. Сильно беспокоит.

Ведьма Ираида согласилась сразу. Даже за руку меня схватила. Её растрясло не на шутку. Я даже испугался, не помрёт ли она тут же от радости.

— За город? И котиков моих заберём? Хочу! Это лучший подарок за последние десятилетия. Хоть помру не в одиночестве.

Трудно ей возразить. Я получаю наставления врача. Репин хорошо тут поработал. Перед Ивой, видать, выпендривался. Лечение оплатил, лучшие лекарства, уход. Даже медсестру подмазал. Какой молодец, однако.

Ну, и чтобы совесть была чиста, я договариваюсь с медсестрой. Да, конечно, она с радостью поможет следить за лечением и здоровьем старухи в наилучших для неё условиях. Ещё бы.

Ираида вышла из больницы на своих двоих. Твёрдой походкой. Она отказалась даже от моей помощи. И в машину села, как королева. Я невольно залюбовался её гордой осанкой. Судя по всему, помирать она передумала. Но это и хорошо.

Мы забрали вещи. Самые необходимые и ценные для неё. А главное — котов. Купили переноски. Хотя, мне кажется, им было всё равно: они с рук Ираиды не слезали.

— Ну, вот, — Женя смотрит на меня пытливо, словно проверяя, не передумал ли я.

Мы уже выезжаем из города, когда звонит телефон.

— Ваш Самохин пропал. Исчез. Нет его со вчерашнего дня нигде, — докладывает мой безопасник. — В конторе его кавардак, словно там ураган прошёл. Думаю, дома то же самое. Соседи говорят, слышали голоса и ругань. Был ли хозяин дома — никто не знает. Не видели его с утра.

Стараюсь сохранить лицо. Чёрт. Это не очень хорошая новость. И я пока не знаю, что делать. Как правильно поступить.

Они приехали все сразу — шумные, галдящие. Кошки, что ни разу в жизни не ступали на грешную землю, жалобно орали и жались в переносках, как какие-то диковинные попугаи. Василий с интересном на них поглядывал.

— О, тут и Аспид имеется, — зыркнула Ираида на Васеньку.

— Да! — весело заорал Идол. — Хана твоим кошкам! Изнасилует! Лишит девственности!

— Женя, вы иногда ведёте себя как идиот, — сжимала она губы «розочкой», но я видела, с каким наслаждением она вдыхает свежий воздух.

О, да. Его можно есть. Прихлёбывать с чаем, намазывать на тело и получать удовольствие. Это вам не пыльный, вечно усталый город, где много чего хорошего и красивого, но давно нет подобного целебного воздуха.

Андрей хмурился. Что-то не так. Но я не могла его расспросить: новые члены нашего «семейства» обустраивались, занимали комнаты. Идол сверкал глазами, разглядывая кабинет отца на втором этаже.

— Ты правда хочешь, чтобы я здесь поселился? — спросил тихо.

— Да, — ответила честно. — Это даже правильно. Жизнь продолжается. Тебе здесь будет хорошо. Я думала, ты выберешь комнату. А здесь будешь работать, но если тебе хочется, можешь обжиться. Всё есть. Диван замечательный. И никто не будет мешать. В кабинете — отличная звукоизоляция.

— Слишком шикарно, — крутит он головой. — Для меня больше мезонин подошёл бы, но, наверное, нужно привыкать к хорошему, чтобы было ещё лучше. Я бы хотел, чтобы твоя вера окрыляла. Давала силы. Правду говорят: нужно жить для себя и многие вещи делать из любви к себе. Но на самом деле, истина проще: когда у тебя есть только ты, жизнь теряет смысл, Ванька. Приятно жить и творить для кого-то. Знать, что тебя поддерживают и любят. Верят авансом, не требуя сию минуту перемахнуть через планку, которая, возможно, выше, чем ты можешь прыгнуть.

— Тренируйся, — уткнулась я лицом в его плечо, — чтобы однажды взять любую высоту. А пока ставь планки под себя.

Ираида плакала, сидя на новенькой кровати. Комнатка небольшая и безликая, но для неё это — нечто невообразимое. А я впервые увидела её не гордой старухой, что смотрела на всех свысока, а дряхлой бабушкой со сломленными плечами и спиной колесом. Оказывается, у неё позвонки выпирают. И лопатки торчат, как крылья старой птицы или кожистые наросты у древнего вымершего существа.

— Не плачьте, не надо. — прошу я её, но не решаюсь погладить или просто притронуться ладонью.

Мы никогда не были близки. Больше конфликтовали по бытовым мелочам. Но сейчас я не хочу вспоминать плохое. Она и Идол — это то, что я забрала с собой из прошлого. Не смогла оставить. На какую-то долю секунды мне становится страшно. Что будет, если дом перестанет быть моим? Но тут же одёргиваю себя: дом мой. По закону. И нет той силы, что сможет его у меня отобрать. Разве что меня не станет, но об этом сейчас я думать не хочу.

Илья сбит с толку. Катюшка полна эмоций. Для неё всё интересно. Она уже с деловым видом поносила на руках Ираидиных кошек, принесла Василия знакомиться. Сунула нос на второй этаж.

— Ты правда наш дядя? — у Кати почти круглые глаза. За ней наблюдать — сплошное удовольствие.

— Правда, — улыбается Идол и смело берёт племянницу на руки. Она кажется такой маленькой в его руках. А он так нежно бережен, что хочется прикрыть глаза и остановить мгновение.

Раскрасневшаяся Петра сияет.

— Беллиссимо! — радуется она так, будто выиграла в лотерею миллион. — Наконец-то в доме появились едоки!

Она потчует нас вкусными равиоли, мечет на стол салаты и соусы, крошечные пирожки, что тают во рту и исчезают с блюда.

Лишь только под вечер становится тихо, и наконец-то мы с Андреем можем побыть наедине. Дети спят. Взрослые, надеюсь, тоже.

— Я соскучился, — тянется он ко мне и прикасается ладонью к лицу.

Хочется закрыть глаза и спрятаться. Жить этой лаской. Я понимаю сейчас, как это: ценить мгновения не потому что жизнь утекает, а потому что она прекрасна.