Вверх тормашками в наоборот-2 (СИ) - Ночь Ева - Страница 23

Лерран с трудом отрывается от плитки, садится. Мышцы налиты тяжестью, голова клонится на грудь, будто выпито драна сверх меры. Он никогда и никому не признается, что уползал с этого места на коленях, не в силах подняться на ноги.

Дурман постепенно рассеялся: сколько сидел новый властитель на верхних ступеньках лестницы – неизвестно. Провал в ощущениях и времени. Но после Лерран встал и спустился вниз, сидел у пылающего камина и думал. Не пугался – страха не было, не анализировал – списал досаду на усталость; захлопнул дверь внутри покрепче, чтобы не пускать чужое.

День давно перевалил на вторую половину. В предвечерье он снова вышел из замка, приказав явиться деревунам.

– Я знаю, что вы бываете в саду, – сказал без обиняков, холодно меряя взглядом три тонкие фигуры, что стояли навытяжку, спрятав головы в узких плечах, словно ожидая удара плетью.

Ни движения, ни шороха – ничем не выдали себя.

– Завтра поутру хочу видеть вас здесь, на этом же месте. И не вздумайте испариться, достану из-под земли, и тогда Пор покажется вам самым душевным человеком на Зеоссе.

Побольше вкрадчивости в тихом голосе, сулящем угрозу и жестокую кару. Пусть помучаются. Впереди у них очень длинная ночь. Один деревун дёрнулся, как прошитый молнией. Отлично. Цель достигнута, и не обязательно для этого доставать кнут.

До вечера Лерран пребывал в хорошем расположении духа: оглядывал владения, следил за уборкой комнат, с удовольствием поужинал: кухарка, надо заметить, в замке была отличная: нежное мясо таяло во рту, овощи не переварены, а разнообразие блюд радовали глаз и желудок. Он успел соскучиться по хорошей еде: повариху из Облачного ущелья выгнал с месяц назад: годилась согревать постель, а готовила отвратительно.

Новый властитель выбрал просторную комнату – светлую, с большой кроватью, минимум мебели. Впрочем, позже некоторые детали можно изменить: в Верхолётном обилие белого мейхона, лепи, твори, придумывай. Ещё один плюс: в Облачном подобных развлечений значительно меньше.

Новое постельное бельё пахло свежим морозным ветром и неожиданно морем. Приятная сытость, карусель событий сегодняшнего дня убаюкивали, глаза закрывались сами, и Лерран не стал сопротивляться – провалился в глубокий сон.

Проснулся среди ночи, как от толчка в грудь. Настороженно оглядел комнату – никого. В Верхолётном никогда не бывает темно. Мягко сияет жемчужный свет, рассеиваясь сверху широкими лучами.  Одно движение – босые ступни легко касаются пола. Мускулы напряжены, как у зверя, глаза пристально оглядывают каждую деталь. Пусто.

Крадучись, выходит в коридор и, пружиня, идёт вперёд. За поворотом мелькнула тень – бледная, серебристо-прозрачная. Лерран движется, мышцы горят, готовясь к схватке, но тишина стоит глубокая – ни шороха, ни звука. Воздух не колеблется.  Обострённый слух ловит только  едва слышное его дыхание .

Леррану не привыкать быть начеку, но в это мгновение он пожалел, что не сжал в ладони верного друга – стило из сребла, выручавшее не однажды…

Тонкий писк вызывает дрожь, а мерный глухой звук обволакивает, давит на уши повторяющимся рефреном: хлоп-хлоп, хлоп-хлоп. Как будто кто-то забыл закрыть калитку на расхлябанных петлях и беспечный ветер мотает её из стороны в сторону, заставляя двигаться туда-сюда, как маятник.

Новый властитель идёт по длинным коридорам, поворачивает за углы бесконечное количество раз, но не может найти ни тень, ни хлопающую дверь. Вскоре ему кажется, что движется он по спирали вниз, глубоко вниз, где уже нет и не может быть замка, а есть лишь подвал, ведущий в бездну, к глубинам земли, в шахту без выхода.

Сгущающийся воздух колышется, залезает в глотку влажным кляпом. Стены начинают двигаться, дышать, стонать. Лерран слышит пьяный хохот. Пор?.. Моргает, пытаясь отогнать наваждение, проводит ладонью по лбу и векам – бесполезно. Звуки дробятся, отскакивают от поверхностей, умножаются эхом.

Ослепительно белый свет режет глаза, Лерран отшатывается и, не удержавшись, издаёт испуганный возглас. Потная спина прижимается к стене, что проваливается гнилой квашнёй  и увлекает его за собой. Он падает некрасиво, как в детстве, по-мальчишески задрав ноги почти к голове. Больно бьётся копчиком, лопаткой, но не может сгруппироваться – непослушное тело предаёт, превращаясь в безвольный студень, скованный ледяным ужасом.

Сбоку проносится серебристо-белая вспышка. Это не дверь гремит от ветра. Это гигантские крылья месят воздух, превращая прозрачный газ в мутный мазок. Дракон изгибает шею и хищно скалит острые зубы. Хлоп-хлоп. Хлоп-хлоп. Хочется зажать уши и зажмурить глаза. Лерран пересиливает себя и пытается встать.

Качает, качает, качает, пол уходит из-под ног, превращаясь в кочки и ямки – нестабильную субстанцию, способную схватить и засосать в неизвестные глубины намертво, навсегда.

Лерран чувствует, как горячая струйка вытекает из носа. Прикасается ладонью к лицу. Кровь. Алая, как чистая заря.

Дракон, резко вскрикнув, срывается с места и уходит ввысь – далеко-далеко, к потолку, что теряется в бесконечности. Лерран не может знать, что вверху – выход наружу, но кажется ему: там небо, звёздное и огромное, равнодушное и бесстрастное. Драконья обитель, хранящая тайны, способная выплюнуть смертоносную головоломку.

Спи, сыночек, баю-бай…

Спи, дракон мой, засыпай.

Баю-бай – прошепчет мама

На руинах спи у храма…

Спи, сыночек, баю-бай,

Глазки, мальчик, закрывай

Сны подарит древний храм –

Выход к призрачным мирам…

Тихий голос льётся незатейливо и монотонно, почти на одной безликой ноте, без выражения, убаюкивая, раскачивая мейхоновые стены в такт словам, от которых  волосы на затылке встают дыбом. Холодный пот течёт по вискам, но Лерран почти  ничего не чувствует. Онемевшие пальцы, окаменевшие челюсти, резь в глазах, как будто от недельного недосыпа…

Резкий, полный ярости и боли вскрик рвёт пространство. Белоснежный дракон камнем падает вниз, прямо на голову, тёмную голову, незащищённое темя.

Лерран пытается уклониться, закрыть онемевшей рукой уязвимое место – хрупкий череп, готовый развалиться на части как глиняная плошка только от безудержного дыхания живого ядра, что летит, хлопая крыльями, пикирует хищно и неумолимо…

Нога подворачивается, лодыжку взрывает огненный прострел. Боль скручивает тело и бьёт в виски. Свет меркнет и, падая, на осколках сознания Лерран понимает: свергается в бездну под бесцветный убаюкивающий голос:

Баю-бай, мой северный дракон.

Этот страх – всего лишь бред и сон.

Спи, усни, мой сын-дракон –

Колыбель – твой отчий дом...

Лерран просыпается, как от толчка. В пальцах – намертво зажатая простынь с запахом мороза и моря. Широко открытый рот жадно хватает воздух и не может надышаться. Грудь ходит ходуном, в лодыжке пульсирует боль.

Рывком садится на кровати, опуская горячие ступни на пол. Дыхание постепенно выравнивается.

Шаракан. Приснится же такое…

Видимо, он слишком много съел за ужином. К нему никогда не приходили кошмары. Никогда. Вот они – потаённые страхи, которые прорвались наружу.

Лерран разжимает пальцы, распрямляет плечи.. Шевелит ногой, пробует её на прочность, прижимая ступню к мягкому ковру, – нет никакой боли. Мышцы ритмично сжимаются. Тело послушно, как всегда. Успокоенный, поднимается с постели и лёгким шагом направляется на кухню: слишком сухо во рту, а язык похож на жесткую подошву.

После первого жадного глотка становится хорошо. Вода – его стихия и стержень – холодит горло и приятно растекается внутри. Не удержавшись, остатки жидкости из кувшина выливает на голову и, чувствуя, как струи текут по телу, успокаивается окончательно. Дурной сон – всего лишь.

Не спеша возвращается назад. За поворотом его повело в сторону – качнулся, заскользила нога по гладкому камню. Чтобы не упасть, схватился пальцами за стену и ободрал ладонь: мейхон оказался шершавым и колючим. Перевёл дух, но, сделав ещё один шаг, понял: замок качается, мерно в одном ритме, как большая неуклюжая лодка без паруса. Только стихия волн управляет утлым судёнышком.