Вверх тормашками в наоборот-2 (СИ) - Ночь Ева - Страница 31

С этими словами он легко перемахнул через лавку и, поигрывая мускулами спины, отправился прямо к орущей компании. Мужиков вместе с рыбоглазыми насчитывалось одиннадцать.

Мы проводили взглядом беспечного Сандра. За нашим столом стало тихо-тихо. Никто не жевал.

– Шаракан, – выдохнул Геллан, и я поняла, что шоу начинается.

Сандр был если не последним, кого Геллан хотел бы встретить на пути, так предпоследним точно. Они попали в Братство почти одновременно. Ему семь, Сандру – на пару лет больше. Он – со сломанными рёбрами, беспомощный и хрупкий, Сандр – с разбитым носом, но неизменной солнечной улыбкой на устах.

В Братстве не принято спрашивать, кто, откуда и по какому случаю попадал в стакеры. У каждого – своя история, нередко – мрачные тайны, а то и несколько трупов за плечами. Отбросы общества, изгои, негодяи, которым по воле Обирайны и по её же насмешке предстояло стать воинами против несправедливости.

Никто не решился бы назвать стакеров воинами Света или Добра – слишком много раз приходилось им убивать, пусть и пугающую нежиль, а заодно и пару-тройку-дюжину мерзавцев прихватить стакеры не гнушались. Но так получалось, что давая клятву, больше не смели они разбойничать, насиловать или убивать ради жажды крови или собственного интереса, ради развлечения или по чьей-то прихоти.

Став старше, Геллан смутно понимал: в Братство не попадали отпетые негодяи, переступившие за черту. Туда попадали те, у кого был шанс и сила переломить Обирайну через колено, в ком таилась энергия, балансирующая на грани разрушения и созидания.

О Сандре он знал одно: разбитый нос мальчишка тогда заработал, отбиваясь от магов, что хотели уволочь его в свою Северную обитель на Острове. Случайно подслушал разговор брата Анассана и одноглазого Гия.

Сандр не походил на доходяг, которых забирали маги. Да и по возрасту он явно выбивался из «предназначенных» для магов. Ему, по крайней мере, нужно было стать беспомощным калекой. Сандр же никак не вписывался ни в маги, ни в стакеры: физически здоровый, сомнительно, что сирота. Вряд ли девятилетний мальчишка мог грабить или убивать – делать что-то такое, за что ждала его виселица.

Им слишком много поначалу приходилось находиться рядом, а потому Геллан пристально вглядывался в нового знакомца, чтобы понять: что в нём не так? Что за тайна привела улыбчивого, солнечного мальчишку в котёл стакерства? Почему не захотел стать всемогущим магом, а предпочёл взять в руки оружие и убивать? Хоть те, хоть другие – изгои, но у магов – могущество, а у стакеров – только убийства да кровь за плечами.

Сандр и среди стакеров походил на случайную пташку – ветреного, воздушного птенца, случайно затесавшегося в стаю хмурых чёрных ворон. Лёгкий и улыбчивый, без тёмных колодцев в душе (так казалось), без мрачных провалов. Он не взял в руки меч или другое тяжёлое оружие, предпочёл лук и поющие стрелы да метательные ножи.

Он и дрался не с яростью и злостью, а словно играючись, будто драка – это всего лишь захватывающий акт лицедейской пьесы, выступление на подмостках, где кипят настоящие страсти, но никто не дерётся и не умирает по-настоящему.

У Сандра были тонкие хрупкие кости, а стакерство не знало жалости. Мальчишке часто ломали руки и ноги. Страдали пальцы – слишком нежные для воина, но Сандр никогда не плакал. Лишь темнели серо-голубые, изменчивые глаза да рот кривился от боли, а затем он снова улыбался.

Поначалу хмурый Гий замучался сращивать его кости, бурчал да недовольно качал головой, пока однажды не привёл в святую святых старую лендру – чертовку в пёстрых юбках. Боша произвела фурор. Её не смущало, что она одна, а вокруг – суровое мужичьё да пацаньё, что цапаются и дерутся без конца и края.

Она смотрела на тренировочные бои, хитро прищурив глаза, упираясь руками в необъятные бока и широко расставив ноги. Она появлялась, где хотела и когда хотела. Геллан чувствовал: Гий сто раз пожалел, что пригласил её в Братскую обитель.

Боша и Сандр сразу нашли общий язык. Старая ведьма варила какие-то мерзкие отвары и пичкала ими Сандра и Геллана заодно. Он тогда не прятал крылья под жилетом-корсетом, и они порой больше мешали, чем помогали.

– Ничего, сынок, привыкнешь. Тут главное баланс. Ничто не играет роли: ни вес, ни рост. Всё – тьфу. Главное – умение держать равновесие, сохранять гибкость тела. Да и души заодно.

Почему Боша взяла и его под свою юбку, оставалось загадкой. Но она сразу же выделила двух разных мальчишек, хотя в Братстве к тому времени таких оболтусов насчитывалось до десятка. Геллана больше поучала да ловко скармливала собственные снадобья, а с Сандром почти мгновенно возникла, как говорят, любовь с первого взгляда.

Это потом Геллан понял, что на Сандра так реагирует почти всё женское население Зеосса. У него была эта способность – влюблять в себя и, казалось, влюбляться во всех представительниц, что носили юбки. Какой-то нереальный магнетизм, против которого практически нет шансов устоять.

Геллан кочевал между Братством и Верхолётным замком, появлялся и пропадал, пока Обирайна снова не отшвыривала его назад, в суровые объятья братьев. Сандр оставался со стакерами. И, как ни странно, они снова и снова оказывались в паре: нелюдимый отстранённый Геллан, выродок с крыльями, и улыбчивый Сандр, у которого, так думали многие, нет никаких проблем и драм.

Позже Геллан понял: всё не так. Под лёгкостью и улыбчивостью есть тайна, но Сандр не спешил ею делиться. Лишь только время от времени обкусанные до мяса пальцы указывали на душевные терзания или внутренних демонов. Но когда они одолевали Сандра, Геллан так ни разу и не сумел уловить. Ни днём, ни ночью – никогда.

После возвращения Геллана в последний раз – искалеченным уродом – поначалу мало кто верил, что он оправится от ран и окрепнет настолько, что сможет держать оружие. Первым, кто протянул жесткую руку, был Сандр. Не жалел и не давал поблажек. Поил его жуткой дрянью, после которой ехали мозги и приходили видения, заставлял подниматься и тренироваться, не обращать на боль и предающую искалеченную ногу внимания.

Это Сандр заставил его спрятать крылья. чтобы сохранить баланс. Издевался, шутя, вечно подначивал, улыбался и вынуждал подниматься на ноги. Это Сандр видел его беспомощным, обливающимся потом, в бреду после особо жестоких битв. Может, поэтому, позже, Геллан инстинктивно пытался избегать улыбчивого стакера – свидетеля его слабости.

Они разбежались резко – в разные стороны, исчезли из поля зрения друг друга. Колесили каждый своей дорогой, убивая нежиль. Геллан ни разу за прошедшие годы ничего не слышал о Сандре. И вот Обирайна снова столкнула их лбами.

С самого начала идея с таверной Геллану не нравилась, но другого выхода не находилось: коням  и людям нужна передышка, нормальная еда. Да и для Пиррии не помешала бы остановка: все видели, что дорожная тряска плохо на ней сказывается. А в тавернах, прежде чем въезжать в город,  заодно можно узнать последние сплетни и слухи.

Двое знакомых из прошлого в одном месте – явный перебор, но уже свершилось и ничего не изменить. Остаётся только следовать по меткам Обирайны.

Два торгаша, судя по одеждам, не понравились Геллану сразу. Даре тоже – он видел, как девчонка без конца косилась на эту парочку с холодными глазами. В голове промелькнуло, что кого-то они напоминают, но память не спешила подсунуть правильный ответ. С двумя всегда можно легко разобраться, поэтому Геллан даже напрягаться не стал.

Когда в таверну ввалились девять горлопанов, не совсем трезвых внешне и шныряющих глазами по пространству, он понял, что пора закругляться и уходить тихо, желательно незаметно. У него на руках – орава баб, мохнатки, маг, опальная сайна и кровочмак с фальшивой печатью. Уж лучше не конфликтовать и не привлекать к себе внимания.

Однако, приказать Сандру он не мог. Как и не мог встать и уйти: слишком уж звенело внутри от неясной тревоги. А ещё он вспомнил, что Сандр при всей своей лёгкой улыбчивости никогда не пропускал вызов – даже самый крошечный или шуточный. И, как ни крути, одному с одиннадцатью лбами ему не справиться.