Вверх тормашками в наоборот-2 (СИ) - Ночь Ева - Страница 50

Встать на колени, коснуться губами – вот чего хочется. Как перед древним божеством. Нет никаких диких богов, нет ничего святого в этом мире, только это исключительное совершенство, таящее могущество и власть над всем, что существует.

Тихий шорох настораживает и разрывает плен. Лерран отскакивает в сторону и молниеносно выхватывает меч. Тело поёт в ожидании опасности. Вот она – крутит шеей, показывает острые зубы, бьёт хвостом. Совсем не призрачный дракоящер. Лерран знает: тварь убивает камнями, поэтому улыбается хищно, поводит широким мечом.

Под рубахой – тонкие пластины прочных доспехов. Он готовился. Смотрит прямо в буро-зелёные глаза несуразной туши и чувствует, как подрагивают губы, словно пытаются обнажить несуществующие клыки.

Остро. До помутнения рассудка. Рекой течёт по венам возбуждение. Ноги становятся лёгкими, мышцы – горячими. Сейчас из него можно лепить кувшины или миски. А может, заряд сумасшедшей силы, способный убить.

Драко закашливается. Что это? Тварь будто смеётся, глумится – тело ходит ходуном. Лерран не стал ждать другого момента – атаковал молниеносно, пока драко расслабился.

Сокрушающий удар проходит наискосок, скребёт по рыжей чешуе, высекая искры, оставляя кровавый след. Дракоящер дёргает шеей. Солнечный камни летят струёй. Лерран гибко уворачивается, и пока тварь не очухалась, делает очередной выпад.

Меч ловит пустоту – драко уже не здесь. В прыжке Лерран разворачивается в противоположную сторону – вот он! Бьёт хвостом и снова плюётся. Прыжок влево – град солнечных камней с шорохом опадает на белый песок.

– Ну же! И это всё, на что ты способен? – страшная улыбка уродует идеальные черты. Меч поёт в руках и готов разить. – Я не хочу тебя убивать! – кричит зычно, но без конца двигается, беспорядочно, но быстро. – Мы можем договориться, грязный драко!

Красные капли метят белоснежное покрывало – входят в песок с шипеньем. Рана неглубокая, но длинная. Как долго продержится тварь?

Драко смиренно склоняет голову, будто прислушивается. Он похож сейчас на прилежного ученика на уроке муйбы. Ученика, каким никогда не был Лерран. Изящная шея изгибается красиво. Есть в этом извороте нечто величественное, непостижимо прекрасное, заставляющее невольно восхищаться.

Эйфория накрывает Леррана с головой, словно он уже завоевал Зеосс, стал его безраздельным могущественным и единственным властителем. И в это мгновение он падает на колени, роняя меч.

Тварь смотрит ему в глаза насмешливо, сквозь полуопущенные тяжёлые веки. Тёмная кровь тяжело барабанит по песку, как дождь. Лерран, заламывая руки, хватается за голову, сжимает пальцами виски, корёжится, как сломанная во многих местах ветка. Горячие две дорожки чертят путь от ноздрей до губ. Он бы подумал: «Вот и всё», если бы мог. Только боль – разрывающая на части, уничтожающая и унижающая.

Драко презрительно бьёт хвостом, белые сухие брызги летят фонтаном вверх, осыпают голову, впиваются песчинками в глаза, секут руки. Лерран падает лицом вперёд. Благодатная тьма приходит не сразу – колышется красноватым маревом, как густой сироп, пузырится, как зелье.

Вот они – голоса. Наседают со всех сторон, дробятся эхом, отчего слова кажутся длинными, как запинающийся голос заики.

– Проклят-ят-ят-ят.

– Сильный-ый-ый-ый.

– Но дурак-ак-ак-ак.

– Нет сердца-ца-ца-ца.

– Не достоин даже смерти-ти-ти-ти.

– И так умрёт-ёт-ёт-ёт.

–Аха-ха-ха-ха-ха!

– Хи-хи-хи-хи-хи-хи!

Голоса то приближались, то удалялись, крутились, как засасывающий омут, ввинчивались в мозг, прыгали по спине. Тело тряслось, а каждое движение вызывало боль и тошноту.

Его вырвало прямо на белоснежную скатерть берега. Впрочем, белое уже смешалось с его кровью, так что угрызений совести Лерран не испытывал. Он вообще ничего не чувствовал, наконец-то провалившись в забытьё.

* * *

Голоса врали. Он не умер. Очнулся и побрёл к озеру. Спотыкался и загребал ногами песок вперемешку с камнями солнца. Без трепета и восхищения. Мусор под ногами – всего лишь.

Разделся догола и вошёл в ледяную воду. На миг перехватило дух. Окунулся с головой, не закрывая глаз. Видел, как шевелятся волосы, словно водоросли. Тёр руками лицо. Выскочил пробкой на поверхность, хватая ртом воздух, вскрикивал и хрипел.

Одним рывком выкинул тело на берег, трясся от холода, а затем, раскинув руки, лежал. Песчинки впивались в спину, а солнце согревало кожу. Не хотелось шевелиться, но всю жизнь не проваляешься.

Встал, отряхиваясь, как пёсоглав, водил руками по коже. Затем оделся и, оглядев поле боя, усмехнулся. Драко не стал его убивать. Зря. Потому что Лерран намеревался сюда вернуться.

Он деловито вложил меч в ножны, спокойно и хладнокровно выбрал солнечные камни. Немного, но большие. Столько, сколько уместилось в заплечный мешок. Столько, сколько смог унести.

Уходил прочь не оборачиваясь. Не боялся удара в спину, не страшился потустороннего хохота. Раз драко не убил его сразу, значит не полоснёт камнями вслед. Раз голоса не свели с ума, значит не стоит обращать внимания на их пустую болтовню.

Зван стоял там же, где Лерран его оставил. Жевал чахлую растительность, шевелил лохматыми ушами. Спокойный и понурый добрый друг. Потрепал коня по тёплой морде. Распределил груз по седельным сумам. Вскочил в седло легко, не обращая внимания на боль в висках и мышцах. Досадная неприятность – не более.

Отправился прямиком в Облачное Ущелье – домой, не заезжая в проклятый Верхолётный замок. Все дела могут подождать. Сейчас намного важнее другое.

По прибытию не стал переодеваться и мыться, хотя жутко хотелось избавиться от песчинок, что раздражали кожу. Сразу отправился к Лимму. Вошёл и молча поставил суму на стол. Припечатал, чтобы звякнуло.

Лимм не шелохнулся, только глаза сверкнули из-под опущенных ресниц.

– Я принёс камни, Лимм. И принесу ещё. Надеюсь, ты доволен и не станешь в очередной раз взбивать воздух крыльями, как дракон-подросток.

Лимм тянет руки к мешку, развязывает шнур и достаёт камень. Смотрит на него долгим взглядом, щурится подслеповато, а затем улыбается.

– Значит, драко жив?

– А куда он денется, – отвечает Лерран, и только потом понимает: он никогда не рассказывал Лимму ни об озере, ни о том, откуда берутся солнечные камни. И об изуродованном Геллане тоже не говорил ни разу.

– Откуда ты знаешь про драко? – спрашивает, подозрительно щуря глаза, но Лимм уже бормочет что-то под нос, перекидывает камни с руки на руку и направляется к своей чудо-оружию. Оборачивается на миг, блаженная улыбка растягивается от уха до уха, обнажая жёлтые зубы.

– Мы можем разрушать города, превращать их в груды камня. Можем убивать армии, полчища, да сколько угодно народа!

В голосе идиота – восторг.

– Ну да. Разрушить до основания, убить людей, чтобы стать властителем пустошей, голой земли. Лучше не придумать. Браво. Я не собираюсь стать властителем мертвецов и бескрайних пустых земель.

Лимм склоняет голову к плечу и смотрит на Леррана вопросительно. Заинтересованно. Брови двигаются, будто Лимм решает какую-то непосильную задачу.

– Да? Как-то не приходило такое в голову! – он искренне удивлён.

– Пусть в твои гениальные мозги ничего такого и не втемяшивается. Твоя задача, чтобы оружие работало. Било в точно заданную цель – без ошибок и погрешностей. Остальное – не твоя забота, Лимм.

Голос Леррана холоден и звучен. Сейчас главное донести нужную мысль до гения.

– И я бы не советовал экспериментировать без меня. Ты знаешь законы нашего мира: пошатнуть равновесие легко, восстановить трудно, а может, и невозможно. Последняя война тому пример.

Лимм кахкает утицей, запрокинув голову. Лерран видит, как судорожно двигается кадык – вверх-вниз, вверх-вниз. Неожиданно сумасшедший учёный останавливается, резко дёргает головой вниз, волосы нимбообразно взметаются над его головой, как тонкая паутина.

– Что знаешь ты, Лерран, о прошедшей войне? Что можешь знать ты?