Вверх тормашками в наоборот-3 (СИ) - Ночь Ева - Страница 61

За всё время путешествия звери встречались нам редко. Не знаю, с чем это связано. Может, с зимой, а может, привыкли они тут прятаться – как-то не находилось желания спрашивать. Не интересовал меня подобный вопрос. А тут вот – здрасьте-пожалуйста – крадётся кто-то мохнатый в ночи.

Я уже было собралась подойти поближе, как широкая ладонь закрыла мне рот. От ужаса я даже пискнуть не успела, хотя в груди родился вскрик. Сердце зашкалило, забилось глухо. И я наконец-то поняла, что значит выражение «ноги стали ватными» – отнялись буквально, как только не рухнула тут же, прямо в снег.

– Тише, Дара, – еле слышный шёпот в ухо. И ладонь медленно начинает расслабляться. – Не спугни.

Боюсь пошевелиться. Понимаю: это кто-то из наших, но не Геллан. Его я узнала бы с закрытыми глазами. Человек за спиной делает неслышный шаг в сторону. Раграсс. Только мохнатки могут двигаться вот так – плавно и бесшумно.

Неожиданно над головой рвётся гневный клекот – и вспыхивает красное марево. Я таки вскрикиваю и от неожиданности падаю на пятую точку, заворожено уставившись в пылающее небо.

– Тинай! – высказываю негодование огненной птице и с досадой бью кулаком в снег. Пока я приходила в себя, Раграсс оказался у возов. В пламенном свете хищно сверкнули его клыки. В руке он держал за шкирку животное и торжествующе потрясал пушистым трофеем.

– Попался, вор!

Животное крутилось, скалило в ответ клыки, потявкивало, пыталось вывернуться и тяпнуть Раграсса за руку. Прикольная мордочка, лапки с растопыренными пальчиками. Енот. Мне стало невероятно жалко его.

– Отпусти, ну что ты, в самом деле, – попросила мохнатку, но тот лишь головой покачал:

– Ты не понимаешь, Дара.

– Тогда объясни, – вскипела в момент. Любят они, эти зеоссцы, туману напустить.

Тинай опустился на снег, чистил клювом перья, делая вид, что его вся эта возня не касается. На шум сбежались почти все. Раграсс оглядел толпу и скривил рот в алчной усмешке.

– А теперь смотри внимательно, Дара. И он снова обвёл глазами наш всклокоченный от сна отряд. Я напряглась. Начала считать. Сбилась. Растерялась. Посмотрела на Геллана. Тот стоял с каменным лицом – никаких эмоций.

– Отпусти её, – сделала шаг вперёд Кудряна. – Она… не специально.

– Ну да. Ворует неосознанно. Во сне. Спит и зубами щёлкает. Но не от голода, заметь, а от бессилия. Ибо крала не потому, что куска хлеба ей не хватает, а потому, что хотела украсть и утаить. А потом унести с собой.

Мне стало нехорошо. Тугой ком застрял в горле – и ни туда, ни сюда. Юла – а это была она, сейчас я это понимала – висела в сильной руке Раграсса. Затравленная мордочка, безвольные задние лапки, пушистый хвост.

– Отпусти, – попросила я и протянула руки. Раграсс не собирался мне потакать, но рядом встал Геллан. Наверное, он посмотрел на мохнатку своим особенным взглядом. Раграсс сплюнул в сердцах и почти швырнул бедного зверька на землю. Я успела его подхватить. Прижала к груди и заглянула в глаза, полные такой боли, что горло свело окончательно.

– Не бойся, – погладила по пушистой мордочке, разглаживая мягкие бакенбарды. – Не бойся, ладно? Он ничего тебе не сделает.

Я осторожно опустила енота на снег. Зверёк припал к земле, распластался всей тушкой, а через минуту вместо него появилась голая Юла. Вездесущая Росса тут же накинула на неё одеяло.

– Ну, чего столпились? – прикрикнула на мужчин. – А ну спать всем! А то завтра напою вас слабительным, будете по кустам весь день бегать!

Кудряна присела рядом с Юлой. Укутала подругу в одеяло поплотнее и посмотрела на тех, кто остался. Из мужчин не ушёл один Геллан.

– Я знаю, это нехорошо. Мы… крали вместе. И как только дойдём до Спирейта, если вы нас отпустите, уйдём.

Кудряна говорила спокойно. Лицо неподвижное, только глаза светятся, словно слезами переполненные.

– Полный оборот. Удивительно, – громко сказала Иранна, перебивая Кудряну. – Второй раз за последнее время. Удивительно! И прекрасно!

– Куда ты уйдёшь, мама? – тихо спросила Рина. – Кто тебя отпустит-то?

– Я не брошу Юлу, – твёрдо ответила Кудряна и свела сурово брови. Отчего сразу стала жутко похожа на Ренна. – Она… не со зла.

– Ну что ты заладила, – голос Юлы из-под одеяла сочился иронией. Казалось, она не чувствует своей вины. Но я помнила её глаза. Не так-то всё и легко, как может показаться.

– Оставайтесь, – просто обозначил свою позицию Геллан. – Сколько нужно, столько и оставайтесь. Можете идти с нами или остаться в любом из городов, что мы будем проходить. И если что надо, не воруйте. Иногда просто нужно попросить.

– Она не для себя, – пыталась гнуть своё Кудряна. Юла сверкала глазами и улыбалась.

– Спасибо, мил человек. Пожалуй, мы останемся. И попросим вдруг чего. Обещал!

– Да. И сдержу слово.

Геллан развернулся и ушёл. Крылья тихо шелестели у него за спиной. Мы провожали его взглядом, и каждый думал о своём. Я, например, гадала, зачем Юла воровала. Но спросить об этом так и не решилась.

Барк

Уже на подходе к Спирейту, ни у кого не осталось сомнений: в городе беда. Что-то страшное прошло буквально недавно. День назад, до жестокой вьюги и ненормального снегопада.

Почему Барк думал именно так, он не знал. Шестое чувство, нелогичное, но позволяющее говорить твёрдо: философ не ошибся. Трудно ошибаться, если живёшь так долго. Если пережил войну и научился приспосабливаться к разным обстоятельствам. Привык сразу же вычислять неприятности.

Хмурые ворота нараспашку. Отсутствие стражи – первое, что бросалось в глаза и настораживало. Подобрались все. Их отряд замедлил ход. Барк видел, как Лерран оттирал в сторону Леванну Джи. Слишком заметно, слишком явно, но девушка не спорила, не пыталась возражать. Приняла его защиту молча.

– У нас нет выхода, – мрачно сказал Геллан, – мы должны войти в Спирейт.

– Должны – значит войдём, – сурово сжала губы Росса и пришпорила своего конька. От лендры веяло чем-то таким гордым и нерушимым, что Барк, вытянув шею, залюбовался женщиной, пока огненный финист не черкнул его крылом по щеке, оставляя тонкий ожог.

– А чтоб тебя! – выругался философ сквозь зубы и вскочил с края воза, где восседал в своей обычной позе. – Ребёнка спрячь! – рявкнул он на сосредоточенную и побледневшую Нотту, поймал оскорблённый взгляд певицы и широко осклабился, демонстрируя прекрасные зубы: в душе сжалась пружина предвкушения, несмотря на то, что впереди их ждало нечто мерзкое и гадкое.

Барк неожиданно почувствовал в себе силы и начал скупо и чётко отдавать команды, перестраивая возы, заставляя женщин отойти подальше. Он беззастенчиво теснил их, заговаривал словами, очаровывал и морочил голову. И те подпадали под его обаяние, делали то, чего он от них добивался.

Не смог достать только Россу, что возглавила отряд, опередив даже Геллана. Поймал насмешливый взгляд муйбы: Иранна не сопротивлялась, но давала понять, что на неё его ухищрения не действуют. Небесная девчонка, сверкнув глазами, пожала плечами:

– Ты ж знаешь: я не здешняя, и мне по фиг, чем ты сейчас охмуряешь женские сердца, – промурлыкала она, почти улыбаясь, и вырвалась вперёд, догоняя мужчин. Барк проводил её глазами. Ну да. Небесность её происхождения не при чём – там, вдалеке, вслед за прыткой лендрой, нёсся вперёд златоволосый Геллан. Это его чары пересилили красноречия Барка. Но здесь он ничего не мог поделать, оставалось надеяться, что крылатый стакер сможет защитить девчонку.

Ничего не случилось. Они вошли в молчаливый город – разорённый, тихий, изрытый странными чёрными ямами, скалящийся сгоревшими окнами и распахнутыми дверями брошенных домов.

– Ерунда какая-то, – бурчал Барк, ощупывая взглядом местность. – Словно поджог кто устроил. Но такие проблемы решаются просто: в каждом городе, селении и даже маленькой общине есть огненные, что умеют усмирять стихию. Сайны, наконец. Плёвое дело.

– Похоже на бомбёжку! – прокричала Небесная и, отвечая на немые вопросы всех, кто уставился на неё, попыталась объяснить: – Ну, блин, бомбы падают, взрываются, ямы остаются. В её сбивчивых словах смысла не уловить, зато по мыслеобразам – вполне.