И четверо ангелов за спиной (СИ) - Медведева Анастасия "Стейша" - Страница 44

— Если надо будет — запру, — без эмоций отзывается Давид едва слышно.

Это финал. Всё. Крайняя точка. Зря он это сказал! У всех есть порог терпения.

Первое желание — разбить что-нибудь. Делаю порыв, но останавливаю себя. Слишком по-детски. Он воспримет это, как подтверждение своим словам о моей неопытности. Да с чего он вообще взял, что я — неопытная? Только лишь из-за того, что я мало кого к себе подпускала? Что он вообще знает обо мне? Думает, я — дитя неразумное? Хочет снова за парту посадить?!

Стремительно иду к нему; сама не замечаю, как упираюсь коленом в кресло; ладони опускаю на подлокотники.

— Запирать меня здесь — не самый лучший вариант, — нависая над мужчиной, произношу негромко, но четко, — я скорее озверею тут, чем стану вашей послушной девочкой. Что будете делать со мной, когда начну на вас бросаться? Я — женщина, а вас здесь четверо здоровых мужчин. О последствиях подумали?

Пауза после моих слов длится слишком долго.

Глубоко дышу, пытаясь разобраться, что сейчас произошло.

Как от просмотра комнаты мы перешли к… этому…

…

Это меня так занесло?..

…

— Анна… пожалуйста, слезьте с меня, — ровным голосом просит Давид, глядя куда-то в район моего плеча.

При том, что его голова запрокинута.

При том, что в начале моей речи наши взгляды совершенно точно встретились…

Когда он вновь отвёл взгляд? И почему он не смотрит на меня?!

Я что, жду, когда он посмотрит на меня?..

…

Начинаю ощущать, как сильно горит моё тело — от стыда и, кажется, от алкоголя. Зачем я вообще забралась сюда?..

Осторожно сползаю, выпрямляюсь и дотрагиваюсь ладонью до лба. Он горит. У меня температура?..

— Мне плохо, — произношу тихо, пытаясь настроиться на свои ощущения — вот только звон в ушах явно мешает этому процессу, — простите… наверно, мне стоит пойти полежать.

Отхожу от кресла, затем разворачиваюсь и выхожу из комнаты. Быстро пересекаю весь путь от крыла опекунов до своей спальни. Когда прохожу мимо Исайи, не могу заставить себя остановиться и попросить не ждать… мне слишком стыдно. Или плохо. Или плохо от стыда. Закрываюсь в своей комнате.

Пошатываясь, прохожу к кровати. Забираюсь под одеяло прямо в одежде. Ну, вот, кажется, у меня ещё и озноб… а ещё меня трясёт.

Прикрываю глаза, вспоминая о том, как почти забралась на кресло — а точнее, почти на него… и сползаю под одеяло со стоном.

Вот поэтому я не пью алкоголь. Он туманит сознание и заставляет делать то, чего бы я никогда не сделала в трезвом виде. О чём бы даже не подумала, будучи в своём уме!

— Анна Андреевна, — шепчу, покрываясь потом от стыда, — что же ты натворила?.

— Давид, мне очень стыдно. Я не должна была срываться на вас. И тот бокал был явно лишним… — смотрю на своё отражение в зеркале и прикрываю глаза, — боже… «тот бокал был явно лишним»… я что, какой-то бульварный роман цитирую? — встряхиваю головой, наклоняю её в одну сторону, потом в другую, затем вновь устремляю взгляд в зеркало, — Давид, я должна попросить у вас прощения. Мне не стоило забираться на то кресло-БОЖЕ-ЧТО-Я-НЕСУ!

Опускаюсь на корточки, запустив руки в волосы.

Это сложнее, чем я думала.

…

Нет, это самое сложное из всего, что я когда-либо делала. Даже смотреть в глаза Владу после его объявления об их отношениях с Дашей было легче.

— Прости, что смутила тебя, — шепчу, крепко зажмурившись, — Прости, что подозревала во всём подряд. Прости, что поддалась на провокацию. Прости, что начала искать подвох во всех твоих действиях, но в тот момент, когда ты начал отдаляться, я почувствовала себя увязающей в болоте: мне нужно было хоть за кого-то зацепиться, хоть на кого-то положиться в этом незнакомом новом мире — но ты не протянул мне руку, ты ушёл на задний план, ты позволил мне начать сомневаться в тебе. Поэтому я обозлилась на тебя. Мне нужно было, чтобы рядом был кто-то надёжный; кто-то, кто не скрывает от меня ничего. А ты делал всё, чтобы разрушить все мои прошлые привязанности — но при этом не давал ничего взамен. И лишь устанавливал новые запреты. И тогда я захотела, чтобы ты был плохим. Я захотела найти в тебе недостатки. И я начала их находить.

Поднимаю голову и встречаюсь с собственным взглядом в зеркале.

— Так — понятней? — спрашиваю у самой себя и глубоко вздыхаю.

Затем отворачиваюсь и смотрю на дверь. Долго смотрю.

То, что я сделала… это непозволительно. Если у меня буйство гормонов в крови, то лучше пойти куда-нибудь и сбросить напряжение, чем создавать такие неловкие ситуации. Но в том-то и проблема — у меня никогда раньше не было буйства гормонов…

Может, потому что я никогда раньше не жила с четырьмя привлекательными мужчинами?..

О, это гаденький голос на краю сознания…

Ещё тяжелее вздыхаю и поднимаюсь на ноги. С момента моего величайшего позора прошло пять часов. Я успела поспать, проснуться и прийти в себя. Всё, как он того хотел. А теперь нужно пойти и извиниться.

Я должна это сделать — иначе я перестану уважать себя.

Правда, вопрос — как я вообще умудрилась выдать такой крендель? — всё ещё оставался открытым. Но я не теряла надежду, что всё это — происки Зелёного Змия, и подобное больше не повторится. По крайней мере — не на трезвую голову.

Но вообще — задуматься было над чем…

Возможно, я не так проста, как мне всегда казалось. Возможно, внутри меня спит что-то очень нехорошее, чему я никогда раньше не давала ходу.

Возможно, это «что-то» досталось мне вместе с кровью деда, который за свою жизнь успел взрастить целую группу преступников, причём — в стенах своего собственного дома…

Я не знаю. Мне ещё разбираться и разбираться в себе. Но в одном я уверена точно: я больше не буду отсиживаться в своей раковинке, пережидая бурю. Я буду нести ответственность за своё поведение.

Как бы неловко мне не было.

Кивнув своему отражению, иду в гостиную — в надежде застать там Давида, но застаю только Яна, сидящего в кресле и погруженного в чтение.

— А Давид… — протягиваю, остановившись у входа.

— Он отлучился по делам. У тебя что-то важное? — с добродушной улыбкой интересуется тот, отрываясь от книги.

— Я хотела поговорить. Мы не очень хорошо расстались… — отводя взгляд в сторону, произношу слегка разочарованно.

Он же сказал мне отоспаться и вернуться к нему…

— Да, я заметил по Давиду, что разговор вышел… эмоциональным, — отзывается Ян.

— Да? — тут же вцепляюсь в него взглядом, — Каким было его лицо? Он что-то сказал перед уходом?

— Сказал, что будет к вечеру. Может — позже. У него сейчас много дел, — отвечает Ян, внимательно глядя на меня, — Вы поссорились? — уточняет он, спустя пару секунд.

— Я вылила на него всё своё недовольство, — честно признаюсь негромким голосом.

— Ты слишком переживаешь из-за этого, — вновь улыбнувшись, но на этот раз — словно облегченно, произносит Ян, — Давид имеет крепкую психику.

— Я хочу попросить прощения, — поджав губы, отвечаю едва слышно.

— Думаю, ему будет приятно это услышать, — кивает Ян, а затем откладывает книгу и достаёт из кармана телефон, — я могу позвонить ему и дать трубку тебе. Хочешь?

— Думаешь, от меня он звонок не примет? — нервно улыбаюсь.

— Дело не в этом. Просто он знает, что ты сейчас со мной, а, значит, тебе ничего не угрожает. Он может проигнорировать звонок — если сильно занят — и перезвонить позже. Но если тебе важно сказать всё, что накопилось, именно сейчас… — Ян приподнимает руку с телефоном, — на мой звонок он точно ответит сразу.

Почему после его слов я начинаю волноваться? В конце концов, так ведь даже легче!

— Да, позвони, пожалуйста, — прошу напряженным голосом, уставившись на телефон в его руке.

Ян спокойно набирает номер, затем ждёт несколько секунд — и в течении этого времени я с легкой паникой осознаю, что я не просто «взволнована». У меня сердце грудную клетку пробивает!