Кольцо Мерлина (ЛП) - Мунн Уорнер - Страница 13

Даже если тело не останется навеки скрытым в глубине, то, несомненно, плоть скоро выварится и отпадет от костей, растворится. А скелет опустится под собственным весом, и никто никогда не обнаружит его.

Бьярки схватил тело и потащил к берегу. Увидев топор на поясе своего спутника, он на мгновение заколебался. Хороший топор терять не хотелось, однако он помог бы утяжелить тело. Бьярки столкнул труп, и вода сразу же вскипела.

На камнях крови было немного. Несколько чашек воды – и следов не осталось. Когда он закончил, тело уже скрылось из виду в прозрачной глубине.

Затем его взгляд упал на птиц. Дрожь отвращения охватила его при этом напоминании о мертвеце, и он поспешно сбросил их в лужу.

Гагарки были большими, тяжелыми от жира, и почти сразу на поверхности воды начала распространяться масляная пленка. Она мерцала на солнце, а поверхность больше не пузырилась. Масло быстро растекалось по поверхности, удерживая пар в воде.

И тут Бьярки увидел такое страшное и ужасное волшебство, что чуть не сошел с ума. Поверхность воды стала обманчиво гладкой, а затем в центре лужи вдруг вырос водяной купол, на котором тело Скегги каталось и дергалось. Купол с оглушительным ревом и шипением выстрелил вверх чудовищным белым столбом кипятка и пара. Столб стремительно поднимался, а вместе с ним вверх взмывал Скегги, все выше и выше – на высоту 200 и более футов! Поднимаясь, мертвец размахивал руками, от которых уже отваливалась плоть, и, казалось, подзывал Бьярки к себе, как будто призывал следовать за ним в облака.

Эта, казалось бы, безмятежная яма с водой была ужаснейшим Гейзиром, который дал имя всем остальным таким фонтанам в мире! С криком Бьярки бросился прочь, дальше от этого страшного места.

В придачу к пережитому ужасу, пока он бежал, гигантский ястреб упал с неба, словно падающая звезда, вонзил когти ему в плечо и стал яростно бить его крыльями по лицу.

В отчаянии Бьярки оторвал от себя птицу и швырнул ее на землю, но ястреб тут же подпрыгнул на широких лапах, взвизгнул, набрал высоту, и Бьярки снова услышал свист воздуха в его жестких перьях, когда ястреб камнем бросился на него, чтобы снова бить и рвать.

Однако на этот раз Бьярки был готов. Он вскинул щит, закрывая лицо, ударил топором сбоку, отрубил крыло от трехфутового тела и побежал что было сил, оставив птицу умирать. Бьярки был слишком напуган, он даже не мог заставить себя обернуться, чтобы удостовериться, что его противник мертв.

Но так случилось, что ястреб был еще жив, когда прилетел ворон, вечно голодный падальщик. Когда ворон приземлился и, осторожно подпрыгивая, подобрался ближе, глаза ястреба заволокло пеленой, а клюв закрылся.

Но, как ни странно, ворон не стал клевать мертвого ястреба. Казалось, он забыл про голод. Неуклюже захлопав крыльями, ворон взлетел и на небольшой высоте последовал за человеком, который спотыкаясь бежал по лавовым полям обратно на юг, к деревне Кулди.

Все это время Фланн радовался тому, что Гвальхмай внезапно потерял интерес к Тире. Он не мог этого понять, но когда Тира подошла к нему и явно отдала ему, Фланну, предпочтение перед незнакомцем, с которым стала так близка, он предпочел не искать причин такой перемены судьбы.

Тира взяла его за руку, и они гуляли и разговаривали как прежде, когда у нее было хорошее настроение. Фланн был на седьмом небе. Иногда она крепко прижимала его руку к себе, и они брели, не говоря ни слова. Время от времени она смотрела на него так, словно давно не видела и радовалась тому, что узнавала. Казалось, она мысленно сравнила его с Гвальхмаем и решила, что из двоих ей больше нравится Фланн.

Тира подняла к нему лицо. Фланн был уверен, что она хочет, чтобы он ее поцеловал. Он уже собирался сделать попытку, когда она взглянула на небо, и в тот же миг очарование исчезло.

Выражение, так знакомое ему в последнее время, снова появилось на ее лице. Ее тело напряглось, она оттолкнулась от него. Ворон пролетел над их головами.

Для Тиры это было так, будто любимая сестра вернулась, и они ласково обняли друг друга в безмолвном приветствии. Кореника снова была в ее теле.

Тира волновалась, хотя и смутно, когда ее отец ушел с Бьярки. То, что знала одна, знала и другая, поэтому Кореника чувствовала беспокойство Тиры. Тогда, чтобы освободить их обеих, потому что боль одной чувствовала и другая, Кореника отправилась на поиски в теле ястреба.

Когда появился ворон, Тира сразу поняла, что произошло. Она не могла плакать, потому что Кореника контролировала ее тело, но слезы все равно текли.

Со временем, Кореника начала уважать Скегги за мужество и честность. Сейчас она испытывала те же гнев и злость, что чувствовала возле гейзера в теле ястреба. То, что там произошло, было ужасно, несправедливо, отвратительно и требовало немедленного возмездия.

Гвальхмай и Фланн сразу же были оповещены об убийстве. Хотя Фланну пришлось поверить на слово, оба немедленно вооружились, и маленькая группа двинулась на север, чтобы встретиться с Бьярки – две девушки в одном теле и двое мужчин, которые любили их обеих.

Тем временем, охваченный ужасом и страхом, едва волоча ноги, Бьярки уже подходил к деревне. Когда он увидел трех мстителей и отметил, с какой решимостью они шагают ему навстречу, он понял, что им уже все известно.

По дороге он придумал историю, чтобы объяснить исчезновение Скегги, но теперь выбросил ее из головы. Почему-то он был уверен, что ложь бессмысленна. Ворон, посланник Одина, все видел и рассказал им. Его судьба пришла за ним, и то, что судьба свершится и это невозможно предотвратить, было, в конечном счете, справедливым.

При мысли, что это конец всех его надежд и планов, он сошел с ума. Проклятье мужчин его семьи – склонность впадать в неистовство – теперь обрушилось на него.

Снова весь его маленький мир залился знакомым красным цветом; желтый лишайник и зеленая трава слились в алый. Задыхаясь, он сорвал с себя рубашку. Ему не хватало воздуха, он должен был подставить ветру свое обнаженное тело!

Бьярки так укусил край своего щита, что зубы раскрошились, а рот окрасился кровью. Он завыл как волк, изо рта пошла пена, и широкими скачками он ринулся на врагов на фоне кровавого заходящего солнца.

Первым, на кого он направил дико вращающийся боевой топор, был Фланн, потому что именно его Бьярки ненавидел дольше всех. Фланн не был усталым, однако сумел избежать мощного удара, только втянув живот в последний момент. Топор описал восьмерку и нанес ему скользящий удар по спине, сбивший его с ног.

Даже не взглянув на Фланна, корчившегося и задыхавшегося на земле, Бьярки повернулся к остальным. Кольцо Мерлина раскалилось на пальце Гвальхмая. Он понял, что ему грозит такая опасность, какой еще никогда не было.

Гвальхмай вскинул щит и сразу же ощутил всю силу топора Бьярки. Удар был настолько сильным, что Гвальхмай перестал чувствовать руку, как будто ее оторвало. Защита отлетела. Вскрикнула девушка. Это была Тира или Кореника? Он не знал.

Его меч пронзил Бьярки под опущенным щитом – старый прием легионеров, которому научил его отец. Должна была хлынуть кровь, потому что меч пронзил тело Бьярки до кости, но тот, казалось, не чувствовал ран. С огромным усилием Гвальхмай защищал себя от ударов топора. Снова и снова короткий римский меч вонзался в тело Бьярки, который ревел от боли, но не ослаблял натиска. Затем щит Гвальхмая разлетелся на куски.

Следующий удар выбил меч из его руки, тот отлетел в сторону, скользнув по земле. Гвальхмай тоже упал, и девушка тут же бросилась на него, чтобы закрыть своим телом. Гвальхмай догадался, что это была именно Кореника. С диким воплем триумфа Бьярки взмахнул топором. Гвальхмай поднял руку, чтобы оттолкнуть девушку в сторону или отразить удар, как вдруг струя ярко-белого света вырвалась из камня в его кольце прямо в глаза Бьярки и ослепила его вспышкой.

В этот момент Фланн схватил меч, лежавший на земле.

«Умри, Бьярки!» – крикнул он, и гигант развернулся к нему.