Кольцо Мерлина (ЛП) - Мунн Уорнер - Страница 37

Здесь покоился тот, кто был рожден, чтобы править; тот, кто все еще был надеждой своей нации; тот, кто спал, ожидая времени, когда он понадобится. Артур, надежда народа, великий Пендрагон, Артур бессмертный!

«Это то, что есть», – повторил Гвальхмай, глядя на картины на стене.

Перед ними предстала печальная картина покоренного острова. Саксы подчинены, их когда-то гордые шеи склонились. Ярость исчезла из их глаз, сменилась смирением. В руках они держали мотыгу и лопату вместо топора и щита, потому что их войны остались в прошлом, и теперь норманнские рыцари правили ими гордо и высокомерно. Норманнские знамена реяли над холмами, водными путями, лесами и горными перевалами, а норманнские корабли заполняли моря.

И все же было одно маленькое местечко, которое все еще оставалось Британией – горы на западе, где жили остатки народа, который саксы так и не завоевали и который теперь в одиночку бросил вызов новому захватчику. Здесь знамена с драконами все еще развевались над марширующими воинами и гордо отмечали замки свободной Британии.

Тем не менее, еще не пришло время Артуру восстать ото сна и поднять меч для последних сражений. Была еще третья часть фресок, которая называлась:

«Это то, что грядет».

И снова Гвальхмай увидел три ряда изображений, которые покрывали оставшуюся часть стены от потолка до пола. На вершине люди боролись против машин. Мрачное небо было освещено горящими городами, сквозь дым от которых скользили гладкие птицы смерти. Земля кишела гремучими огнедышащими монстрами, но люди выжили.

В среднем ряду, много времени спустя. Здесь больше не было городов; по-видимому, больше не было и людей. Машины сражались с другими машинами. Пейзаж был усеян ржавым, измученным металлом, холмы и равнины разворочены и взорваны. Деревья исчезли, и только черные пни торчали из земли, как гниющие зубы. Над картиной опустошения плыли наводящие ужас облака, пылающие смертоносной синевой, отражающейся в лужах блестящей жидкости, в которой нет ничего живого.

Неужели ничего зеленого не осталось на этой истерзанной земле?

В конце среднего ряда была одна маленькая картинка, не больше детской ладошки. Она была яркая и красивая, и Гвальхмай с Кореницей наклонились, чтобы рассмотреть ее поближе.

Как будто через окошко кукольного домика они смотрели на маленький цветник, крошечный, как мозаика из бисера. Там жужжали пчелы, а бабочки восторженно пробовали мед. Был летний день, и не было никаких признаков войны. В саду стояли две фигуры – юноша и девушка, которые смотрели на цветы… или они смотрели друг другу в глаза? Они обнимали друг друга и тянулись для поцелуя.

Глядя на них и на их мечту о надежде, Кореника почувствовала, как ее глаза увлажнились.

Конец еще не наступил.

В начале третьего ряда была только одна картина. Остальное пространство было пустым. Картина изображала вход в гробницу, в которой они сейчас находились. На фоне входа, со спины была изображена фигура человека в полном вооружении из блестящей стали. На левой руке у него был щит с эмблемой быка. Древняя эмблема Шестого легиона Виктрикс! Этой рукой он держал копье с вымпелом дракона, а в его правой руке сверкал Экскалибур.

Он стоял на фоне огненно-красного неба, видимого через открытую дверь, а рядом была фигура в белых одеждах, ожидающая, чтобы приветствовать своего грядущего короля. Гвальхмай сразу же узнал Мерлина, который сохранил короля для этого великого дня, когда он поведет ликующие армии в последнюю великую битву, которая навсегда положит конец войне.

«В конце концов, все это не напрасно», – подумал Гвальхмай. Печальные годы безнадежности, горе и опустошение, забытые радости, неизвестные рабам; все эти несчастья приходили и уходили, чтобы научить людей тому, что никогда не должно случиться снова.

Так что не все было потеряно. Артур не был мертв. Его жизнь была вынута из потока времени на какое-то мгновение; ибо так будет ему казаться, когда он проснется однажды для самого славного события своей в древние времена задуманной судьбы. Его время измерялось часами, которые отсчитывали не минуты и дни, а годы и века. В день пробуждения он увидит фрески. Он будет знать, что случилось. Он поймет, что делать.

Гвальхмай не мог знать, какой должна быть эта судьба, но понимал, что выполнил свою маленькую часть в ее осуществлении. Он принес меч Артура.

Гвальхмай пересек комнату, положил Экскалибур рядом с Артуром и перенес на меч руку спящего. Пальцы были теплыми; они разжались и медленно, как улитки, сомкнулись на рукояти.

Слабый вздох шевельнул бороду на его губах; веки приоткрылись на ширину реснички. Губы раздвинулись, и Артур произнес: «Мое… время… пришло?»

Гвальхмай приложил губы к его уху. «Спи спокойно, спи долго, мой любимый король! Время проснуться еще не пришло».

Глаза закрылись. Спящий снова погрузился в долгий, целительный покой. Гвальхмай с Кореницей на цыпочках вернулись в свой мир, в свое время – и бронзовая дверь закрылась за ними.

Они прошли несколько шагов и оглянулись. Гранитная щель была такой, какой была раньше. Ничто не указывало на тайну. Вокруг были негромкие знакомые звуки леса. Издалека доносился тихий плеск волн и шум ветра.

Пока они были в глубине горы, солнце село, и сверху к ним спускался колокольный звон, призывавший монахов из монастыря на вечернюю службу.

Гвальхмай рухнул на колени. Никогда еще он не чувствовал себя ближе к Богу Мерлина, чем при этом свидетельстве благотворного волшебства, которое сотворил его крестный отец. Это была самая белая, самая чистая магия, думал он.

Кореника глядела на море. Он знал, кому она сейчас благоговейно воздает хвалу. Ему страстно захотелось увидеть ее богиню. На мгновение он почувствовал недостойную зависть к их взаимной привязанности.

Гвальхмай и Кореника ощущали чувство благодарности, окружавшее их. Хранители были довольны. Они были рады этим гостям. С Артуром и со всем миром тоже все будет в порядке.

Перед наступлением темноты Гвальхмай с Кореницей спустились в лес. Они нашли сухую впадину, защищенную от ветра, и расположились на ложе из мягких листьев. Здесь они безмятежно лежали, наблюдая за медленным вращением звездного круга. Говорили о многом. Любили друг друга. Потом именно здесь они ждали, когда начнется отлив и откроет им дорогу на дамбе. И пока ждали, они заснули.

Вскоре после того, как Гвальхмай уснул, ему показалось, что он проснулся. Он оглянулся и увидел, что его возлюбленная рядом с ним, и что их обоих баюкает огромная женщина.

Ее голые руки были прохладными и мягкими. Он знал, что женщина любит их, и не боялся ее. Он заметил, что на ее руках не было мягкого пушка, как обычно у людей. Вместо этого они были покрыты мелкой чешуей и пахли солью. Он поднял голову и увидел огромное, но милое улыбающееся лицо.

Во сне Гвальхмаю показалось вполне естественным, что у женщины квадратные, а не овальные глаза. Это материнское существо не могло быть никем иным, как богиней Кореники – Ахуни-и, Духом волны, божеством, которую Люди рассвета знали как Сквонту.

Он ее не боялся. У Абенаков были только добрые легенды о ее деяниях на море. Конечно, она была милостива.

Но рядом с ней был еще кое-кто. Он не был другом – рыжебородый Титан, который опирался на огромный молот и говорил с грохотом далекого раскатистого грома. Эти двое обсуждали спящую пару.

«Этот человек – вор!» – рычал колосс. «Отдай его мне!»

Ахуни-и нежно улыбалась, глядя на них сверху. Она прижала их чуть ближе к себе. «Он такой маленький! Пожалей его, Тор! Это была не его мысль ограбить тебя. Это было поручено ему».

«Но именно он украл у меня. Именно он должен быть наказан».

«Тогда сделай его наказание легким, ради меня. Его жена любит меня. Я не хочу, чтобы ей было больно. Ты знаешь, у него уже есть заклятие. Оно связывает его, и он будет из-за этого страдать. Пусть этого будет достаточно. Я позабочусь о том, чтобы он вернул тебе золотую гривну. Прости его, Тор!»