Словно в раю - Куин Джулия - Страница 16

Онория посмотрела на него:

– Но это же лишено всякого смысла.

– Просто помоги мне добраться домой, хорошо? – В его голосе звучала усталость. И, возможно, раздражение. Либо и то, и другое.

– Я постараюсь, – согласилась девушка, но лишь потому, что была убеждена в провале его идеи. Она даёт ему пять минут на то, чтобы признать свою неправоту.

Они проковыляли несколько ярдов, затем Маркус произнёс:

– Настоящая кротовья нора должна быть меньше.

– Знаю. Но мне нужно было, чтобы в неё поместилась моя нога.

Он сделал ещё шаг и почти прыгнул вместо второго:

– Что, по твоему мнению, должно было произойти?

Онория вздохнула. Стыдиться было уже поздно. Не было смысла притворяться, чтобы сберечь остатки гордости.

– Не знаю, – устало ответила она. – Полагаю, я думала, что мой прекрасный принц придёт и спасёт меня. Возможно, отведёт меня домой в точности так, как я помогаю тебе.

Маркус взглянул на неё:

– А Прекрасным Принцем является…

Онория посмотрела на него как на сумасшедшего. Неужели он на самом деле думает, что она назовёт ему имя?

– Онория, – подзадорил её Маркус.

– Не твоего ума дело.

Он хмыкнул:

– А что я могу сделать с этим знанием?

– Я не хочу…

– Онория, ты меня сделала меня калекой.

Это был удар ниже пояса, однако эффективный.

– Ну, ладно, – сказала Онория, чтобы прекратить сражение. – Если тебе так хочется знать, это Грегори Бриджертон.

Маркус остановился и посмотрел на неё с некоторым удивлением:

– Грег…

– Самый младший из них, – перебила Онория. – Младший сын, я имела в виду. Тот, который не женат.

– Я знаю, кто он.

– Очень хорошо, и что же с ним не так? – Тут девушка склонила голову набок и стала ждать.

Маркус немного подумал:

– Ничего.

– Ты… Постой. – Она моргнула. – Ничего?

Он покачал головой и перенёс вес на другой бок, его здоровая нога начала затекать:

– Ничего не приходит в голову.

Это было правдой. Она могла выбрать кого-то гораздо хуже, чем Грегори Бриджертон.

– В самом деле? – спросила Онория с подозрением. – Ты не находишь никаких возражений.

Маркус сделал вид, что думает. Ему явно отводилась здесь некая роль, скорее всего злодея. Либо ворчливого старикашки.

– Я полагаю, он слишком молод, – произнёс он и показал на упавшее дерево в пяти ярдах. – Помоги мне дойти туда. Мне нужно присесть.

Вместе они доковыляли до большого толстого бревна. Онория осторожно сняла его руку со своего плеча и помогла Маркусу опуститься вниз.

– Он не настолько юн, – ответила она.

Маркус посмотрел на свою ногу. Внешне она выглядела совершенно нормально, но на неё словно надели кандалы и снова затолкали в сапог.

– Грегори ещё учится в университете, – заметил он.

– Он старше меня.

– Он в последнее время бил каких-нибудь собак?

– Нет, насколько мне известно.

– Тогда хорошо. – Маркус вытянул руку в необычно экспрессивном жесте. – Даю тебе своё благословение.

Онория прищурилась:

– А зачем мне нужно твоё благословение?

Господи, а с ней нелегко.

– Тебе оно не нужно. Но разве так трудно принять его?

– Нет, – медленно сказала Онория, – но…

Он ждал. И затем, наконец, проговорил:

– Но что?

– Не знаю. – Она выговаривала каждое слово очень чётко, не сводя с него глаз.

Маркус проглотил смешок:

– Почему ты столь подозрительна относительно моих мотивов?

– О, не знаю, – саркастически ответила девушка. – Возможно, потому что весь последний год ты неодобрительно смотрел на меня.

– Не смотрел.

Она фыркнула:

– Ещё как смотрел.

– Возможно, я неодобрительно посматривал на одного или двух твоих поклонников, но не на тебя.

Чёрт, он же не это собирался сказать.

– Значит, ты следил за мной, – торжествующе заключила Онория.

– Нет, разумеется, – солгал Маркус. – Но разве я мог тебя не замечать?

Она задохнулась в ужасе:

– Что ты имеешь в виду?

Ад проклятый, теперь ему придётся изворачиваться.

– Я ничего не имею в виду. Ты была в Лондоне. Я был в Лондоне. Я видел многих девушек.

И прежде чем понять, какую ошибку он совершает, Маркус добавил:

– Просто запомнилась мне ты одна.

Онория замерла, глядя на него, как сова. Он ненавидел, когда она так смотрела на него. Это означало, что она напряжённо думает или видит слишком многое, и он чувствовал себя беззащитным. Даже в детстве Онория видела его глубже, чем остальные члены семейства. Как странно: большую часть времени она была счастливой, весёлой Онорией, но потом эта девочка глядела на него вот так чудесными глазами цвета лаванды, и он осознавал то, чего не знала её семья – она понимает других людей.

И она понимает его.

Маркус потряс головой, пытаясь избавиться от воспоминаний. Он не хотел задумываться о Смайт-Смитах, о том, что он чувствовал, когда сидел вместе с ними за столом и был частью их мира. Об Онории он тоже думать не хотел. Не хотел смотреть ей в лицо и думать, что у неё глаза цвета гиацинтов, когда они только раскрываются. Они обычно зацветают как раз в это время, и он всегда считал гиацинты цветами Онории, хотя сразу же отбрасывал эту мысль. Но не сами лепестки гиацинта, они слишком тёмные. Цвет глаз Онории совпадает с молодой частью у основания цветка, где ещё нет перехода в синеву.

У Маркуса стало тесно в груди, он попытался вздохнуть. Он действительно не желал думать о самом факте, что он может посмотреть на цветок и показать точное место, где лепесток напоминает ему её глаза.

Ему хотелось, чтобы она заговорила, но девушка, конечно же, не сделала этого. Именно сейчас, когда он бы с радостью приветствовал любую болтовню.

Наконец Онория тихо промолвила:

– Я могла бы тебя представить.

– Что??

Маркус понятия не имел, о чём она говорит.

– Я могу тебя представить, – снова сказала она, – некоторым юным леди. Тем, которых, как ты говорил, ты не знаешь.

О, Господи, она решила, что именно здесь кроется проблема? Он встречался со всеми

девушками Лондона, просто не со всеми водил знакомство.

– Я с радостью сделаю это, – доброжелательно продолжала она.

Доброжелательно?

Или с жалостью?

– Нет никакой необходимости, – отрывисто ответил Маркус.

– Нет, конечно же, тебя знакомили с….

– Мне просто не нравятся….

– Ты считаешь нас глупыми….

– Они болтают чепуху.

– Мне самой было бы скучно….

– Правда заключается в том, – объявил Маркус, горя желанием закончить этот разговор, – что я ненавижу Лондон.

Его голос прозвучал громче, чем ему хотелось бы, и он почувствовал себя дураком. Дураком, которому придётся разрезать свою вторую лучшую пару сапог.

– Ничего не выйдет, – произнес он.

Онория выглядела сбитой с толку.

– Мы никогда не дойдём так до Фенсмура. – Он видел, как она борется с желанием вскричать «я-же-тебе-говорила», и чтобы сохранить им обоим достоинство, добавил:

– Тебе придётся идти в Брикстэн. Это ближе, и ты знаешь дорогу.

Тут Маркус вспомнил, с кем имеет дело, и уточнил:

– Ты же знаешь дорогу в Брикстэн?

К чести Онории, она не стала обижаться.

– Мне только нужно оставаться на тропинке, пока я не дойду до маленького пруда. Потом вверх по холму, и я почти на месте.

Маркус кивнул:

– Ты пошлёшь за кого-нибудь, чтобы забрать меня. Не из Брикстана. Напиши записку в Фенсмур. Для Джимми.

– Джимми?

– Мой старший конюх. Просто передай, что я нахожусь по дороге в Брикстэн, приблизительно в трёх милях от дома. Он знает, что делать.

– Ты сам справишься здесь?

– Если не будет дождя, – пошутил Маркус. Они оба посмотрели вверх. Толстое серое облако зловеще растянулось по небу.

– Чёрт, – сказал он.

– Я побегу, – решила Онория.

– Не смей. – Она могла угодить в настоящую кротовью нору, и что им тогда делать? – Мы же не хотим, чтобы ты тоже споткнулась и упала.