Десять «за»… (ЛП) - Куин Джулия - Страница 62

…И тут Себастьян понял, что на самом деле вовсе не знает, что говорить. Он был совершенно уверен, что по пути к Аннабель составлял в голове какую-то речь, но сейчас, когда он смотрел в ее внимательные глаза, на ее подрагивавшие губы, такие красноречивые даже в молчании…

Он растерял все слова.

А ведь он живет словами! Он пишет книги, он легко и непринужденно общается с кем угодно… А вот теперь, когда это больше всего нужно, слова покинули его.

Потому, что это были не те слова, — вдруг понял он. А слов, способных выразить то, что он хочет ей сказать, просто не существует. Все, что он скажет, будет лишь бледным отражением его чувств. Карандашный набросок вместо буйства красок и миллиардов оттенков живописного полотна. Ведь Аннабель — его Аннабель — само воплощение буйства красок.

И все же нужно попытаться. Он никогда раньше не был влюблен и не собирался влюбляться в кого-то еще, а потому теперь, обнимая ее в свете свечей, твердо намеревался сделать все как полагается.

— Я прошу тебя стать моей женой, — начал он, — потому что я люблю тебя. Не знаю, как сумел влюбиться так быстро, но точно знаю, что это правда. Когда я смотрю на тебя… — Себастьяну пришлось остановиться. Голос стал хриплым, Себ закашлялся и должен был сглотнуть, после чего несколько мгновений подождать, пока не исчезнет обжигающий ком в горле. — Когда я смотрю на тебя, — прошептал он наконец, — я просто знаю.

И тут Себастьян понял, что иногда достаточно самых простых слов. Он любит ее, он это знает, а больше ничего и не нужно.

— Я люблю тебя, — повторил Себастьян. — Я люблю тебя. — Он легонько поцеловал Аннабель. — Я люблю тебя и почту за честь, если ты согласишься позволить мне провести остаток жизни, даря тебе радость.

Аннабель кивнула, чувствуя, как по щекам текут слезы.

— Только если ты позволишь мне делать то же самое, — прошептала она.

Он снова поцеловал ее, на этот раз глубже.

— С огромным удовольствием.

Время слов прошло. Себастьян встал на колени, вытащил рубашку из брюк и молниеносно скинул ее через голову. Глаза Аннабель расширились при виде его обнаженной кожи. Она медленно протянула к Себастьяну руку, и его пронзила дрожь желания.

А потом, когда она коснулась его там, где бьется сердце, он застонал, не веря, что такое простое прикосновение может зажечь в нем столько огня.

Он хотел ее. Господи, он хотел ее, как ничто и никогда в жизни!

— Я люблю тебя, — повторил он, поскольку эти слова пульсировали в нем и просились наружу. Снова. И снова. Он повторял их, снимая с нее сорочку, повторял, избавляясь от остатков собственной одежды. Он твердил их, когда наконец прижал Аннабель к себе по-настоящему, без единой преграды между ними, шептал, раздвигая ее ноги, готовясь сделать заключительное движение, войти в нее и навсегда соединить их.

Аннабель была такой горячей, такой влажной и зовущей… но он заставил себя остановиться, сдержать безумный порыв собственного желания.

— Аннабель, — хрипло прошептал он, давая ей последнюю возможность остановиться, сказать, что она не готова, или что ей сначала нужны брачные клятвы. Подобный оборот убил бы его, но он бы остановился. И еще Себастьян очень надеялся, что она все это понимает, потому что сейчас не смог бы выдавить из себя ни слова, не то что составить связное предложение.

Себастьян посмотрел в раскрасневшееся от страсти лицо Аннабель. Она тяжело дышала и каждый ее вдох, каждый выдох волной отдавались в его теле. Ему хотелось схватить ее за руки, завести ей их за голову, сделать ее своей пленницей и держать в плену целую вечность.

А еще ему хотелось целовать ее повсюду.

Хотелось ворваться в нее, самым примитивным в мире способом показав ей, что она принадлежит ему и только ему.

И одновременно хотелось встать перед ней на колени и молить о любви.

Он хотел делать с ней все.

Он хотел все что угодно — лишь бы с ней.

Он хотел услышать от нее…

— Я люблю тебя.

Этот шепот звучал из самой глубины ее существа. Три коротких слова — и Себастьян словно получил свободу.

Он со стоном рванулся в нее, чувствуя, как она задыхается, как втягивает его еще глубже.

— Ты такая… такая… — Но закончить мысль он так и не сумел. У него остались только чувства, тело победило над разум.

Он был создан для этого. Для этого самого мгновения. В ее объятиях.

— О Господи! — простонал он. — О Аннабель!

С каждым толчком она ахала, выгибалась, поднимала бедра и прижималась к нему все теснее. Он пытался замедлить движение, дать ей время привыкнуть к себе, но каждый ее стон, казалось, был молнией, зажигавшей пожар в его крови. А каждое ее движение заставляло его проникать еще глубже.

Он прикоснулся рукой к ее груди и едва не кончил от одного этого прикосновения. Грудь была идеальна — мягкая, круглая, великолепная, полностью наполнившая ладонь.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, — прошептал он, и придвинул к Аннабель голову, прошелся языком по нежному соску и почувствовал примитивную радость, услышав ее приглушенный подушками стон.

И, конечно, вошел в нее еще глубже.

Тогда Себастьян начал сосать, думая, что Аннабель самая великолепная, самая женственная в мире, самая… Ему хотелось остаться с ней навсегда, зарыться в нее, любить ее…

Просто любить ее.

И ему хотелось, чтобы ей было хорошо. Нет. Хотелось, чтобы ей было бесподобно. Но ведь для Аннабель все было впервые, а ему говорили, что первый раз редко приносит женщинам удовольствие. А он, черт возьми, так нервничает, что в любой момент окончательно потеряет над собой контроль и кончит, так и не доведя ее до оргазма. Никогда раньше Себ так не нервничал, занимаясь любовью. Но ведь то, чем он занимался раньше… это и не было любовью. Он только сейчас это понял. Между «раньше» и «теперь» существовала огромная разница. И эта разница стонала в его объятиях.

— Аннабель, — прошептал он, едва узнавая собственный голос. — Тебе?.. Ты?.. — Он сглотнул, пытаясь сосредоточиться. — Тебе больно?

Она помотала головой.

— Не больше секунды. Теперь это…

Себастьян затаил дыхание.

— Необычно, — закончила она. — Удивительно.

— Будет только лучше, — пообещал он. И не обманул. Он начал двигаться внутри нее, не первыми, неловкими движениями, когда пытался дать ей привыкнуть к ситуации, а по-настоящему. Он двигался, как мужчина, попавший наконец домой.

Он скользнул рукой между их телами, чтобы касаться ее и одновременно двигаться в ней. Он нашел ее сокровенное местечко и начал дразнить и гладить его, наслаждаясь тем, как участилось ее дыхание, как поднимаются навстречу ее бедра. Аннабель схватила его за плечи — изо всей силы, напряженными пальцами — и с мольбой простонала его имя.

Она хотела его.

Молила об освобождении.

И он поклялся подарить его Аннабель.

Себастьян снова опустил голову к ее груди, начал лизать и посасывать. Если бы он мог, он любил бы ее повсюду одновременно, и, возможно, она чувствовала то же самое, потому что как раз тогда, когда он понял, что не в силах больше сдерживаться, она напряглась и застыла под ним. Вцепилась пальцами в его плечи, а внутри у нее все задрожало, сжимая его. Аннабель стала такой тесной, что едва не вытолкнула его из себя, но он подался внутрь и не успел опомниться, как взорвался прямо внутри нее, достигнув наслаждения одновременно с ней.

— Я люблю тебя, — прошептал он и лег рядом с Аннабель. Обнял ее, подумав, что они подходят друг другу идеально, как ложки в одном наборе.

А потом закрыл глаза и уснул.

В это время года солнце поднималось рано. Открыв глаза и посмотрев на стоявшие на столике у кровати часы, Аннабель увидела, что нет и половины пятого. В комнате все еще царил полумрак. Аннабель выскользнула из постели, накинула халат и подошла к окну, чтобы отдернуть шторы. Бабушка, конечно, дала прошлой ночью Себастьяну разрешение остаться в спальне, но Аннабель понимала, что он не должен здесь находиться, когда проснутся обитатели дома.