Быть Корелли (СИ) - Грэм Анна - Страница 30

— Она тебя бросила, это же очевидно.

У неё звенел голос. Бьянка почувствовала, как страх неумолимо ползёт по пищеводу вместе с тремя порциями американо. Она отдала это дело на откуп профессионалам, считая, что чем меньше она знает, тем меньше окажется замешана, Бьянка не знала ни о содержании записки, ни о подробностях исчезновения проклятой татуировщицы, но это не спасло её, не помогло показаться удивлённой. Она больше не могла смотреть ему в глаза. Она выдавала себя с головой.

— Не-е-ет, — с улыбкой протянул он, но теперь в этой его полурассеянной ухмылке вечного кайфуши Бьянке почудился яд. — Знаешь, почему?

Он протянул ей свой телефон, открыл сообщения. Бьянка ничего не понимала: ни слова, ни буквы.

— Она бы никогда не назвала меня ни милым, ни дорогим, ни любимым. Никогда. «Придурок» — это было её слово. А «Стерва» — моё. Это подстава. Её похитили, Бьянка, — он посмотрел на неё так, что у Бьянки затряслись руки. Когда она возвращала ему телефон, эту трясучку заметил и Лэнс. — Ты ничего не знаешь?

Только сейчас Бьянка в полной мере осознала, что по её приказу был убит человек. Чувство страха разоблачения, чувство ответственности — поганое чувство. Надо было поговорить с отцом, исподволь узнать, что он думал, что ощущал, отдавая такие приказы. Явно он не трясся от страха, как осиновый лист, так чего же она трясётся?!

— Я надеюсь, всё выяснится, — выдавила из себя она, поднимаясь из-за стола. Она забыла оплатить счёт, миловидная официантка Эмма что-то пыталась крикнуть ей вслед, но, увидев её лицо, осеклась.

— Я тоже надеюсь, Бьянка, — донёсся ей вслед голос Лэнса. В нём слышался звон бензопилы.

Она выдала себя. Одно чёртово неправильное слово — «милый», мать его, «милый» — и всё пошло прахом. Чёрт, как же страшно.

Сев в машину, Бьянка набрала номер Витторио. Придётся просить его ещё об одной услуге. Лэнс Мартин стал для неё проблемой, а проблемы Бьянка Фальконе очень не любила.

Сюрпризом для Изабеллы оказался небольшой отпуск на Карибах. Алессандро объявил ей об этом утром после пробежки, когда она, чутко спавшая, услышала, как он вернулся. Алессандро сказал, что они вылетают в ночь, и у неё есть целое утро, чтобы подготовить список необходимых ей вещей. Изабелла смотрела не него, только что вышедшего из душа: свежий, полный энергии, с чуть влажными волосами, голыми, стройными и сильными ногами, голым торсом с россыпью капелек воды на плечах — и чувствовала, что сейчас просто взорвётся от счастья и не сможет поехать ни на какие Карибы. Алек сказал ей, что на Барбадосе, на приколе в частном порту, стоит его яхта «Гарделия». Женское имя. Изабеллу некстати уколола ревность.

— Так зовут мою мать, — пояснил Алек, надевая рубашку и запонки, и Изабелла выдохнула с облегчением. И снова улыбнулась.

Ей понадобилось немного: солнцезащитный крем, три купальника, три сарафана, босоножки и шляпа. На сайте «Хьюго Босс» она заказала любимые очки каплевидной формы, без которых раньше никогда не выходила даже на дневной променад или шоппинг. Зайдя в любимый интернет-магазин нижнего белья, она выбрала пару «сюрпризов» для Алессандро. Закончив с покупками, Изабелла отложила ноутбук и заскучала.

В гостиной стоял золотисто-бежевый рояль — удивительно роскошный, но, как ни странно, очень подходящий к ультра-современному интерьеру квартиры Алессандро, но ей почему-то не хотелось сейчас на нём играть. Оставшись одна, Изабелла вдруг ощутила безмерную пустоту своей жизни. Ей казалось, что она — просто красивая обложка, под которой были одни лишь белые страницы. Изабелле стало страшно. Страшно, что когда-нибудь она надоест Алессандро, что он остынет к ней и отошлёт от себя куда подальше, а она ничего не сможет сделать. Изабелла Бланко умела только принадлежать, а сама по себе она ничего не стоила. Она понимала, что её тревоги и смены настроения только вынимают ей душу до дна, мешают жить счастливо — наконец-то счастливо рядом с человеком, которым она восхищается, а не пытается не ненавидеть и быть благодарной — но ничего не могла с этим сделать. Изабелле хотелось на улицу, но она не смела ослушаться Алессандро.

Вечером он привёз ей маленький чемодан от «Луи Витон» и целый ворох брендовых бумажных пакетов — всё что она заказала, и Изабелла снова ощутила себя на седьмом небе.

— Устроишь мне показ мод? — Алек со смехом плюхнулся на огромный серый диван в гостиной и подцепил пальцем первый попавшийся пакет. Изабелла подбежала и почти вырвала его из рук.

— А вот это я тебе не покажу… Пока не покажу, — она игриво погрозила ему пальцем. В пакете было нижнее бельё.

Она примеряла платья, лёгкие и летящие — коричневое в белый горох, зелёное с ветками пальм и белое, купальники — коричневый, в комплект к платью, классический красный и купальник-боди с вырезом почти до пупка тропической расцветки. Она вертелась, как модель на подиуме и делала шуточные проходки, и Алек неизменно сопровождал каждый её выход бурными овациями.

Позже когда они сидели рука об руку в маломестном самолёте частной авиакомпании — Алессандро считал наличие собственного самолёта расточительством, любое имущество или приобретение должно приносить доход — решилась рассказать о своих чувствах.

— Как бы я ни пыталась наслаждаться одним днём, я не знаю, чего ожидать.

— Чего бы ты хотела?

Алек внимательно слушал её. Он держал её за руку, изредка поднося её запястье к своим губам, чтобы оставить на нём лёгкий поцелуй. Он не был занят собой, делами, работой — а она научилась замечать, как он погружается во всё это с головой, не видя ничего вокруг — Алессандро был с ней, всецело с ней, и она тянулась к нему, доверяла, не боясь быть осмеянной, как то бывало с Хамфри. Прокурор называл её чудачкой, приправляя это своей коронной «зажралась и не знаешь, куда себя деть». Он советовал ей качать задницу, чтобы не потерять конкурентоспособность, потому что «на твоё место много желающих, киса». Изабелла с ужасом вздрагивала, вспоминая это. Вспоминая, как добровольно позволяла себя унижать…

— Не знаю… — она снова вздрогнула, прогоняя страшные воспоминания, повела плечом, ощущая тепло плеча Алессандро, почувствовала, что под защитой — Может, закончить всё-таки колледж. Найти занятие себе по душе…

— Ты можешь делать всё, что тебе угодно. Я поддержу тебя.

— И будешь рядом? — она повернулась к нему, посмотрела в глаза. При свете люминесцентных ламп они делались светлее, прозрачнее, глубже. Она тонула в них. Сеть тонких — самых первых — морщин обрамляла их, придавала его взгляду серьёзности.

— Буду.

Он поцеловал её пальцы. Крыло самолёта разрезало облако. Хмурый Чикаго остался далеко внизу.

— Такой огромный выбор… Это сложно.

Она верила ему, верила, что весь мир теперь у неё на ладони. Она обязательно откроет своё ателье. Или поступит в консерваторию. Станет солировать в джаз-оркестре. Она, как ребёнок, заново попробует жизнь на вкус — всё вокруг казалось ей прекрасным и неизведанным.

— Мы никуда не торопимся, правда? — спросил он, подцепив пальцем её подбородок.

Впереди были несколько дней вдвоём и только вдвоём. От предвкушения у неё чесались ладони и щекотало в груди. Потянувшись к нему через подлокотник, Изабелла поцеловала его.

В рубашке поло с коротким рукавом и в светлых брюках он выглядел непривычно — Изабелла видела Алека только в костюмах — но ему невероятно шло. Ей казалось, что ему пошло бы всё — от кожанок до твидовых пальто, настолько непринужденно и уверенно он нёс себя по жизни. Он был полон огня и азарта, и Изабелла тянулась к нему как цветок к солнцу. Она вспоминала, что Хамфри на отдыхе только ел и спал, иногда ходил в казино, но никогда не поддавался азарту — отбив проигранное, он тут же сворачивал игру и уходил, утаскивая Изабеллу с собой за руку. Алек же водил яхту и любил быструю езду. Он нырял в море прямо с мостика, а после со смехом выливал в джакузи, где она нежилась под солнцем, шампанское, бутылку за бутылкой.