Бриганты (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 13

Увлеченный подгоревшим мясом и собственными мыслями, я не сразу обратил внимание на то, что в зале стало необычно тихо. Примерно такая же тишина была во время турнира, когда свалился убитый Ульфар де Велькур. И на этот раз виновником тишины был я. Все смотрели, как я, не пачкая рук, ловко управляюсь с мясом и бобами с помощью ножа и вилки. Людовик Бурбонский что-то сказал молодой и симпатичной блондинке, которая сидела от него слева. Дама, глянув на меня, хихикнула и что-то проворковала в ответ, складывая губы клювиком. Остальные гости тоже заговорили, а мой сосед доброжелательно хмыкнул.

— Левша, что ли? — поинтересовался он.

— Нет, но умею биться обеими руками, — ответил я.

— Ловко ты завалил того хвастуна с оглоблей! — похвалил сосед. — Я, как чувствовал, не поставил на него.

Но и на меня не поставил, иначе бы относился лучше.

— Все эти турниры — забава для молодежи, — начал он брюзжать. — Удачу надо беречь для боя, а не разбрасывать на поединках.

На счет удачи я был с ним полностью согласен. Видимо, мне на каждую жизнь дается определенное ее количество. Постараюсь в будущем тратить экономнее.

Следующим блюдом была свинина, тушенная с капустой. Я почему-то был уверен, что это чисто немецкое блюдо. Впрочем, немцев пока что нет. В маленьких королевствах уже воспринимают себя, как одну нацию, например, наваррцы, англичане, шотландцы, а в таких больших, как Римская (Священная) империя или Франция называют себя по герцогству и даже графству, в котором родились или выросли.

В перерыве нас развлекали музыканты, акробаты, жонглеры. Оркестры теперь состояли из десятка музыкантов, а не из двух-трех, как раньше, и качество исполнения заметно повысилось. А вот акробаты и жонглеры работали на том же уровне, что и восемьсот лет назад и шестьсот лет вперед.

Дальше мы ели гусей и кур, копченую и соленую рыбу, кренделя и булочки с медом. Все это запивалось большим количеством вина. Стоило приподнять пустой стакан, как подходил слуга и наполнял его до краев, часто переливая. Не свое, не жалко. Всего было десять перемен. В этом плане западноевропейцы заметно продвинулись в сторону Константинополя. И в умении лизнуть тоже. Было произнесено множество тостов, по большей части за здоровье герцога, его шурина Карла Пятого, короля Франции, и за победу над англичанами.

— Я сражался с англичанами в Кресси и Пуатье, — похвастался мой сосед.

Я удержался от вопроса, сумел ли он удрать, или сдался в плен и заплатил выкуп? Судя по тому, где сидел, напрашивался второй вариант. Наверное, пришлось продать большую часть земель, чтобы наскрести на выкуп. Звали рыцаря Тильман де Брюль. Был он баннеретом из герцогства Бурбонского. Сейчас его отряд состоял из трех «копий»: трех рыцарей, включая его самого, трех оруженосцев, трех копейщиков и двух арбалетчиков.

— Надо было и в замке кого-то оставить, — сказал он в оправдание малочисленности своего отряда. — В последнее время чернь совсем обнаглела! В годы моей юности такое в страшном сне не могло присниться!

После окончания пира слуги убрали столы и лавки. Пол еще раз посыпали свежими цветами. Заиграл оркестр, и гости начали танцевать. Кто с какой дамой ел из одной тарелки, тот с той и танцевал весь вечер. Перемена партнера не приветствовалось. За подобное убивали в прямом смысле слова. Один танец напоминал хоровод, в другом ходили цепочкой, в третьем разбившись на тройки — дамы отдельно, мужчины отдельно, — выплясывали друг перед другом. У дам получалось намного красивее. Поскольку нам с Тильманом де Брюлем дам не досталось, мы отошли к стене, где продолжили разговор. Я расспрашивал его о местных обычаях и традициях. Рыцарь-баннерет с удовольствием рассказывал. Как понимаю, в замке ему не с кем было поговорить. Жена и слуги в счет не идут: первая только говорит, вторые только слушают, а общение предполагает разумное совмещение этих двух процессов.

Ко мне подошел паж — мальчик лет десяти, облаченный в котарди цветов герцога Бурбонского, красные, обтягивающие шоссы и коричневые пулены с относительно короткими носами, — и сказал:

— Герцог желает поговорить с тобой.

Я извинился перед Тильманом де Брюлем, что тому показалось странным, и пошел вслед за пажом.

Герцог сидел в дальнем углу на стуле с высокой спинкой, снятом с помоста. Рядом с ним занимала другой стул та самая блондинка, с которой он разговаривал во время пира. Волосы у нее на висках были собраны в сеточки, напоминая уши спаниеля, а сзади были завиты и свободно спадали на плечи. У корней они были темнее. Значит, обесцвечивает. Перекись водорода в эту эпоху заменяет собачья моча. Интересно, помыла она голову хотя бы после процесса обесцвечивания?! Одета в розовое с синими вставками облегающее платье с большим декольте, открывающим плечи и частично грудь, и узкими рукавами до середины запястья, которые имели у локтей отвороты, а ниже — ряд золотых пуговиц. Называлось оно киртл. На каждом пальце, кроме больших, по золотому перстню с разными по цвету драгоценными и полудрагоценными камнями. На указательных пальцах в перстнях было по черной жемчужине. Судя по ценности перстней, дама должна быть из знатного рода, но что-то мне подсказывала, что она из купеческой семьи. На герцоге был синий дуплет с красными рукавами, сшитый из дорогой шелковой материи. На синем фоне были вышиты золотыми нитками лилии, которые я издали принял за ромбики.

— Вот он, наш победитель грозного «играющего двуручным мечом»! — представил меня герцог Бурбонский своей даме, сразу вернув свой взгляд на ложбинку, открытую декольте.

— Я так и не поняла, как ты его убил, — произнесла она, продолжая таять под взглядом Людовика Бурбонского.

— Своим презрением, — отшутился я.

— А зачем ты снимал доспехи? — поинтересовался Людовик, герцог Бурбонский.

— Я не знал, что он будет сражаться двуручным мечом. Приготовился защищаться от обычного, поэтому пришлось перестраиваться, — ответил я.

— Сражался раньше с такими? — спросил он.

— Этот был первым, — ответил я.

— Ты — венецианец? — спросил он.

— Фессалиец. Это княжество граничило с некоторыми территориями Венеции, — сообщил я.

Видимо, в географии герцог Бурбонский был не силен, поэтому перевел разговор на то, в чем разбирался лучше:

— Младший сын?

— Теперь единственный, — ответил я, — но это уже не важно, потому что наши земли захватили турки.

— Скоро мы разобьем турок, и ты получишь назад свои земли, — уверенно пообещал он.

— Я воевал с турками, поэтому вынужден не согласиться. Они, конечно, не самые лучшие воины, но их слишком много. Боюсь, что за мою жизнь не успеем их перебить, — с грустной улыбкой произнес я.

— С кем еще воевать доводилось? — поинтересовался он.

— Много с кем: татарами, сарацинами, гуннами, ромеями, эпирцами, каталонцами, англичанами, — перечислил я.

— Что скажешь об англичанах? — задал он вопрос, напрочь забыв о даме к ее большому огорчению.

Она обиженно сложила губы клювиком, но не отважилась вмешаться в наш разговор.

— Длинный лук — грозное оружие. Коннице лучше не атаковать их в лоб, а нападать с флангов в рассыпном строю. В лоб пусть бьет пехота, прикрытая большими и прочными щитами, — поделился я опытом.

— Поэтому король приказал мне избегать больших сражений, изматывать врага мелкими стычками, внезапными нападениями, засадами, — рассказал Людовик, герцог Бурбонский.

Самодовольно хмыкнув, я не удержался от хвастовства:

— Это как раз то, что мне нравится и что я хорошо умею делать.

— Сколько у тебя людей? — поинтересовался герцог.

— Два латника и тридцать конных арбалетчиков, — ответил я.

— Это ты тренировал их, когда мы двигались к городу? — спросил он.

— Да, — подтвердил я.

— Я тебя нанимаю на службу. Утром подойдешь к моему интенданту Николя Лефевру и скажешь, что я беру твою руту, — произнес герцог, даже не узнав, собираюсь ли я служить ему, а если да, то на каких условиях.

Я решил, что отказаться успею и завтра. Тем более, что при даме не принято говорить о деньгах. Вернувшись к Тильману де Брюлю, расспросил его еще кое о чем, а потом ушел по-французски. Городские ворота уже были закрыты, но сработала популярность, и стража выпустила меня через калитку.