Бриганты (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 33

Утром меня разбудил дедок с тросточкой, который с трудом протиснулся мимо меня, бормоча завистливо:

— Шоб я так спал!

Когда переправились все, уже начало светать. Мы перелезли через полуразрушенную кладку и оказались на вымощенной булыжниками улице шириной метра два, посередине которой, как я и предполагал, пролегала сточная канава. Пошли не таясь. Да и не сильно-то затаишься, когда из каждого двора несется собачий лай. Вышли на улицу, ведущую к воротам, и повернули к ним.

Охрана уже знала о нашем приближении. Из расположенной у ворот сторожки вышли двое в маленьких шлемах-черепниках и кожаных жаках, вооруженные короткими копьями. Опершись на копья, они смотрели на нас, пытаясь сообразить, кто мы такие и куда премся в такую рань. Это были французы. Им даже в голову не приходило, что мы — враги.

— Открывай ворота, — приказал я.

— А кто вы такие? — спросил тот, что стоял ближе ко мне.

— Не твое дело! — произнес я в ответ, приближаясь к нему вплотную. — Поторапливайтесь, нам некогда ждать!

— Сейчас я старшего разбужу, — молвил он.

Я выхватил кинжал из ножен, приставил к его горлу и молвил тихо:

— Не суетись. Будешь вести себя спокойно, останешься жив.

Второго усмирил приставленный к груди меч Ламбера де Грэ.

Хайнриц Дермонд зашел в сторожку и вскоре вытолкал из нее троих заспанных охранников. Они тоже были французами.

— Откройте ворота, опустите мост — и у вас будет возможность завтра поступить на службу к королю Франции, — предложил я. — Или вы хотите сегодня геройски умереть за англичан?

Умирать они не захотели и с удовольствием приняли помощь моих бойцов. Минут через десять Мишель де Велькур поднялся на надвратную башню и помахал знаменем из сюрко, привязанного к копью. Стражников заперли в сторожке. Арбалетчики заняли позиции на городских стенах, а мы, пятеро латников, остались защищать открытые ворота и опущенный, подъемный мост. Впрочем, защищать было не от кого. Из одного дома выглянул мужичок в мятой белой рубахе и босой, полюбовался нами и, зевая, начал открывать ставни. Судя по деревянному силуэту кувшина, который свисал с шеста над ставнями, это была то ли гончарная мастерская, то ли лавка по продаже гончарных изделий.

Первым проскакал через ворота Луи де Сен-Жюльен. Он на скаку помахал мне мечом и полетел со своим отрядом дальше, до места, где находилась казарма гарнизона. Карне де Бретон сперва поскакал по улице след за ним, а потом повел свой отряд влево, чтобы захватить капитана Луи де Арктура, который жил у любовницы, богатой вдовы-купчихи. Гийом де Бурд повернул налево сразу. Его отряд застучал копытами по широкому пространству между крепостными стенами и жилыми домами, чтобы захватить остальные городские ворота. Еще минут через тридцать прибыли наши лошади. Я оставил десять человек охранять ворота, а с остальными поехал к центру города, где было тихо: ни тебе набата, ни звона оружия, ни воплей и стонов. Подозреваю, что некоторые горожане только к обеду узнают, что теперь вассалы французского короля.

Луи де Сен-Жюльен и Карне де Бретон остановили своих лошадей на центральной площади возле ратуши — длинного каменно-деревянного двухэтажного здания, рядом с которым располагался каменный храм, построенный в готическом стиле. На крыльце храма стоял священник, чего-то ждал. Не дождавшись, молча зашел внутрь.

— Упустили капитана Луи де Аркура! Сбежал в одной простыне и босиком по садам, заметили его только возле моста, а там английские лучники охраняют! — пожаловался Карне де Бретон. — За него можно было бы такой выкуп получить!

— Тебе мало того, что получим за город?! — подколол я.

— Денег лишних не бывает, — произнес Карне де Бретон и повернулся к Луи де Сен-Жюльену: — Я говорил тебе, что захватим, а ты не верил!

— Я никогда ничему не верю заранее, — отмахнулся тот и переменил тему разговора: — Надо послать гонца с донесением о захвате Шательро.

— Мои люди поскачут, — предложил я, — а то вся слава опять достанется тебе.

— Всё равно достанется ему! — насмешливо и в то же время обреченно произнес Карне де Бретон.

Луи де Сен-Жюльен самодовольно улыбнулся. Его позёрство частенько казалось смешным, но именно благодаря такому поведению постоянно пожинал плоды чужих побед. Я проинструктировал гонцов, чтобы о нем не упоминали вообще. Мол, захватил мой отряд при поддержке других, а каких точно — не знают.

И встречать герцога Бурбонского и маршала Луи де Сансерра я выехал один. Их сопровождал отряд из пяти сотен латников и полутора тысяч пехотинцев. Наверное, думали, что городу Шательро предстоит отбиваться от англичан. Пока что враги вели себя спокойно. Может быть, Шательро был не так уж и важен для них, а может, что скорее, у них сейчас не было сил на крупную операцию.

— Я никогда не ошибаюсь в людях! — хвастливо заявил Людовик, герцог Бурбонский, маршалу, когда они приблизились ко мне. — Когда увидел его в Лионе, сразу понял, что это именно тот командир, которого не хватает в моей армии! — Он поманил к себе Мишеля де Велькура, который держал мое копье, подчеркивая торжественность момента. — Юноша, наклони копье своего рыцаря ко мне.

Оруженосец приблизился к герцогу и наклонил к нему конец копья. Людовик Бурбонский достал из ножен кинжал и криво отчекрыжил конец флажка, превратив из треугольного в четырехугольный.

— Отныне ты — рыцарь-баннерет! — торжественно сообщил мне герцог Бурбонский.

Поскольку баннерет должен командовать хотя бы одним рыцарем-башельером, я попросил:

— Во время последних боев хорошо показал себя мой оруженосец Хайнриц Дермонд. Не окажешь ли ему честь, произведя в рыцари?

— А кто это? — спросил герцог.

Я показал на саксонца, который вместе с двумя другими оруженосцами стоял позади Мишеля де Велькура.

Людовик Бурбонский окинул его оценивающим взглядом и, как человек, который никогда не ошибается в людях, произнес:

— Пожалуй, ему пора стать рыцарем. Завтра утром устроим торжественную церемонию. Заодно и парочку своих оруженосцев посвящу.

У Хайнрица Дермонда от счастья загорелись глаза и порозовели щеки. Мне кажется, за всю предыдущую жизнь саксонец не проявил столько положительных эмоций, сколько за последние несколько секунд.

Замок Белльперш был сооружен из обтесанных камней, подогнанных плотно. Круглые угловые башни десятиметровой высоты имели островерхие деревянные крыши. Деревянным навесом защищен был и сторожевой ход на стенах. Прямоугольный донжон имел четыре островерхие башенки на углах, выполняющие, скорее, декоративную функцию. Окружал замок сухой ров шириной метров семь. Внутренняя стенка рва была усилена дубовым частоколом, верхние, заостренные концы которого выглядывали на метр выше уровня земли. Внешняя местами обсыпалась. Поскольку ров давно не чистили, глубина его была разной, но не более трех метров.

Замок этот принадлежал Изабелле, матери Людовика, герцога Бурбонского, тещи короля Франции. Замок внезапным налетом захватили бриганты, которые служили королю Англии, и потребовали выкуп за его хозяйку. Королю Эдуарду напомнили, что рыцари с дамами не воюют и в плен их не берут. На что король Англии заявил, что на бригантов рыцарская этика не распространяется. Мол, указывать им он не вправе. Тем более, что задолжал бригантам за несколько месяцев.

Людовик, герцог Бурбонский, привел под стены замка большую армию, не менее пяти тысяч воинов, и несколько сотен крестьян для выполнения саперных работ. Здесь собрались его вассалы из Оверни и Форе, сеньоры Боже, Виллара и Руссильона и несколько отрядов рутьеров. В том числе, и мой. Если бы герцог сказал мне, что надо захватить замок Белльперш, я бы сделал это с одним своим отрядом. Зная отношение бригантов к дисциплине, нашел бы способ прокрасться в замок и вырезать большую их часть, а остальных перебить или взять в плен. Но Людовик Бурбонский раструбил о свое намерение на всю Францию, сзывая под свое знамя рыцарей, готовых освободить Прекрасную Даму преклонных лет. Узнали о призыве и те, кто сидел в Белльперше. Теперь их врасплох не застанешь. Замок не стали обкладывать со всех сторон. Рядом с дорогой, которая вела к воротам замка, возвели укрепленный лагерь со рвом и палисадом, будучи уверенными, что осажденным обязательно придет помощь. В лагере разместили большую часть армии, обоз и осадные орудия — четыре требюшета, не очень мощные. Особого вреда крепким толстым стенам требюшеты не наносили. В первые дни посшибали башенки с донжона, крыши с башен и навесы со стен, а потом принялись метать камни и бревна во двор, разрушая там строения и уничтожая зазевавшихся врагов. Делать подкопы не собирались. Штурм тоже не предполагался. Все понимали, что бриганты будут драться отчаянно. Им так и так погибать.