Вечный капитан (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 39

Поэтому я пришел на помощь:

— По случаю вашего приезда будем пировать три дня. За это время вы обдумаете мое предложение и сообщите ответ. Если тяжело оно для вас, пойму и не обижусь, расстанемся друзьями.

— Да, нам надо подумать, — согласился Никитакан.

На пир были приглашены и простые дружинники, в основном из первой сотни. Все нарядились так, что от разноцветных тканей, золотого и серебряного шитья в глазах рябило. Надо же было порисоваться перед гостями. Зачем приехали половцы и что я им ответил, знал уже весь Путивль и окрестности. Причем передавали слово в слово. Это вам не журналюги из двадцать первого века, которым даже запись на видеокамеру или диктофон не восполняет провалы в памяти.

Погудели мы славно. На четвертое утро у половцев, не привыкших к поглощению алкоголя в таких количествах, лица были припухшие, но счастливые. Само собой, кочевники согласились стать оседлыми, но живыми, хотя и повторили, что половина добычи — это много. Значит, всего остального запросил мало. Я отдарил им перцем и мускатным орехом, который у половцев в особой цене. Не знаю, куда и зачем его добавляют. Спрашивал, но, смущаясь, ушли от ответа. Видимо, входит в состав какого-то половецкого усилителя потенции или считается таковым.

Место для жительства выделил им южнее новых левобережных деревень. Пусть защищают их от своих сородичей. Хану подарил дом на Посаде. Точнее, его русской матери, сам он предпочел жить в степи. Игумен Вельямин с монахами наведался к ним и всех скопом окрестил в ближайшей речушке. Поскольку в Детинце дома были только кирпичные, мать Никиты выбрала деревянный в менее престижном месте, на Посаде. Поселилась там с двумя дочерьми на выданье, о чем мне сразу и сообщила. Наверное, хотела породниться.

В мои планы родство с половцами не входило, поэтому соврал:

— На счет моих сыновей уже ведутся переговоры. Пока не закончатся, ничего сказать не могу.

Она оказалась неглупой женщиной, поняла истинную причину отказа. Если и обиделась, вида не показала. В награду за это свел ее с воеводой Уваром Нездиничем, у которого сыновей не меньше, чем дочерей, и всем надо найти подходящую пару. В итоге осенью, во время ярмарки, на которую приехали и половцы, сыграли две свадьбы.

Зимой монголы пошли на Русь. Начали с Рязанского княжества, постепенно смещаясь по покрытым льдом рекам на юг. До нас с запаздыванием на пару недель доходили сведения о взятии городов. Меня поражала беспечность, с какой люди относились к нашествию. Думал, так вели себя только путивльцы, знающие, что у меня договор с монголами. Оказалось, что и черниговцы уверены, что им ничего не грозит. По крайней мере, приехавшие к нам на зимний торг купцы не сомневались в этом, хотя мы уже знали о взятии Рязани, Владимира и многих малых городов.

— Юродивый Сенька предсказал, что не решатся поганые воевать с нами, пройдут только по краю княжества и растворятся в степях без следа, сгинут, как обры, — сообщил мне один из купцов, на вид вполне рассудительный человек.

В Путивле тоже появлялся такой. Я приказал его выпороть и выпроводить за пределы княжества, пообещав повесить, если вернется. Юродивых часто используют для вбрасывание в массы нужную информацию или идею. Не знаю, кто и зачем убеждал население не бояться монголов, но кто-то из своих. Монголы до такого может быть и додумались бы, но не смогли бы организовать. Скорее всего, дело рук черниговских бояр. Наверное, не хотят, чтобы князь Михаил Всеволодович перебрался из Галича в Чернигов под предлогом защиты города. Без князя им вольготнее живется.

— Еще и как решатся, — возразил я. — Захватят многие города, в том числе и Чернигов, и Киев. Ограбят и сожгут их, а население перебьют или рабами сделают.

Спорить с князем купцам не положено, поэтому он со скрытой ухмылкой сказал:

— Тебе виднее, князь.

— Это точно, — согласился я. — Давай ударим об заклад. Если в течении пяти лет татары не захватят Чернигов, заплачу тебе сто гривен, а если захватят, ты отдашь десять.

— Ой ли, заплатишь?! — не поверил купец.

— Я-то — да, а вот ты — нет, потому что все твое добро достанется татарам, а тебя убьют, — сказал я. — Для раба ты старый и никакому полезному для них ремеслу не обучен.

Сто гривен — большие деньги в эту эпоху. То, что я уверен, что не потеряю их, произвело впечатление на купца и пошатнуло его веру в юродивого Сеньку.

— Тогда и биться об заклад нечестно, — выдавил с кривой улыбкой купец, а потом спросил как бы между прочим: — И все города захватят или какие-то отобьются?

— Отбиться никто не сможет, но некоторые откупятся, или останутся в стороне от их пути, или, как мое княжество, будет их союзником, — ответил я.

— Ты потому так уверен в татарах, что союзники твои, — решил купец.

— Я потому их союзник, что не хочу погибать вместе с самоуверенными дураками, — возразил ему.

К концу зимней ярмарки мне сообщили, что несколько черниговских купцов купили в Путивле дворы или заказали их строительство. Не думаю, что совсем уж поверили мне, но решили подстраховаться на всякий случай. Купца, как никого другого, профессия учит не складывать оба яйца в одну корзину.

Монголы в этом году действительно прошли по краю Черниговского княжества, захватив лишь несколько малых городов. Среди них был и Козельск — вотчина бывшего Черниговского князя Мстислава Святославича. Ему даже мертвому припомнили расправу над послами, убив младшего сына Василия, подростка, который сидел на козельском столе. В школе нас учили, что Козельск отбивался семь недель, поэтому монголо-татары прозвали его «Черным городом». На самом деле осада продолжалась всего семь дней и только потому так долго, что разлилась река, затопила окрестности, к городу вела только узкая полоса суши, и первое время им помогал отряд конных дружинников, который беспокоил тылы монголов. Следует признать, что бились козляне отчаянно, понимали, что все равно их в живых не оставят, много врагов положили. В том числе и трех сыновей темника, за этот город и обозвали «Черным». Затем Орда вышла в Степь между Доном и Днепром, чтобы отдохнуть, откормить коней, отправить домой добычу. Говорят, арбы с награбленным и тысячи пленных переправляли через Дон на паромах и лодках целый месяц.

В начале лета в Путивль прискакал гонец с дальней заставы на юго-восточной границе княжества и доложил, что ко мне едет посольство от хана Бату, которого русские величали Батыем. Я догадался, зачем они пожаловали, и приказал своим дружинникам готовиться к походу. Позвал и половцев, которые жили в новой деревне, поставив свои юрты внутри деревянных домов, построенных для них. Посольство состояло из одиннадцати человек. Возглавлял его воин лет тридцати в русском, куполообразном шлеме и кольчуге с приваренными на груди двумя выпуклыми кругами, которые напоминали лифчик. Такого предмета дамской одежды пока не существует, поэтому никто, кроме меня, не оценил комичность этой брони. Кожаные штаны были засалены на коленях, а голенища сапог усилены кольчужной сеткой. На спине висел небольшой круглый щит с узором из переплетающихся, зеленых и красных линий. В руке держал копье длиной метра два, трехгранный наконечник которого имел крюк, чтобы стягивать врага с коня, отчего напоминал алебарду без топорища. Справа на ремне из золотых овальных бляшек, пришитых на кожу, висела сабля в золоченых ножных. К седлу слева был приторочен лук в чехле, а справа — два колчана со стрелами. Седло и стремена были позолоченные, зато лошадь степная, неказистая. Остальные были в кольчугах попроще, явно русских, захваченных во время зимнего похода, но вооружены также, как командир. Встретил их на крыльце воевода. Я рассматривал делегацию, стоя у окна в парадном зале. Усевшись на свое место, сказал своей думе, вместе с которой сидели и мои сыновья:

— Пришло время заплатить за спасение на Калке.

Парадный зал не произвел сильное впечатление на монгола. Посол был истинным монголом, со светло-русыми волосами, заплетенными с боков в косички, заправленные за уши, и серо-голубыми глазами. Наверное, повидал в Китае и Персии дворцы покруче. Зато его свита разглядывала зал с интересом. Эти были похожи на булгар — лица почти европейские, но волосы черные, заплетенные сзади в длинную косу.