Малявка (СИ) - Драч Маша - Страница 10

День проходит так же, как и все предыдущие, лишь с той разницей, что в моих мыслях крепко обосновался человек, которого я едва знала, но который сделал для меня больше, чем собственный отец. Я с трудом верила в реальность происходящего. Может, я сплю? Может, из-за сильного желания быть кому-то нужной моя нервная система не выдержала? Всё вокруг внезапно стало таким ярким и привлекательным, будто я сняла черные очки и теперь отчетливо начала различать каждый отдельный цвет.

В первой половине дня покупателей практически не было, обычно они начинают «атаковать» магазин уже ближе к вечеру, когда возвращаются с работы. Так даже лучше, ведь сейчас я физически не могла сконцентрироваться на своих прямых обязанностях. Алла Александровна уехала по своим делам и все в магазине с облегчением вздохнули.

Я сидела за прилавком и читала «Собор Парижской Богоматери» Гюго. С книжками я всегда обращалась очень аккуратно и читала лишь те, что в магазине не были завернуты в пленку. Конечно, делать этого нельзя, но книги помогали скоротать время, когда отсутствуют клиенты. Но даже вникнуть в суть слов у меня сегодня никак не получалось. Мысли о Габриеле сменились мыслями, об отце. В груди что-то больно кольнуло, а на глазах внезапно навернулись слезы. Я всё еще никак не могла принять ту реальность, в которой родной папа так жестоко поступил со своей дочерью.

Осторожно закрыв книгу, я отложила ее в сторону и, достав из сумки салфетки, быстро вытерла глаза. Мне бы пора свыкнуться с тем, какой у меня отец. Он никогда не приходил на школьные вечера и родительские собрания, никогда не интересовался моей учебой, только проверял табеля в конце каждого семестра. Когда я болела, он неохотно ухаживал за мной и никогда не брал меня с собой на какие-нибудь вечера, куда можно было прийти с семьей. Я всё это принимала, было обидно до слез, но я мирилась. В голове всегда приходилось держать мысль о том, что отец хотя бы не бросил меня и уже за это нужно быть ему благодарной.

Но эти карты… Эту игру я не могла простить, не могла отпустить как отпускала всё то, что ранило меня точно в сердце. А слова Габриеля насчет того, что папа уже неоднократно предлагал меня в качестве выигрыша всё еще больно резали слух, проникая в самую душу. Не знаю, как я смогу сегодня вернуться домой, не знаю, как теперь смотреть в эти родные и в то же время абсолютно чужие глаза.

Остаток рабочего дня прошел незаметно из-за того, что к вечеру начался обильный прилив клиентов. Я наконец-то немного отвлеклась и оставила все те мысли, что так будоражили сознание далеко на его задворках. К девяти часам магазин уже был закрыт, я на троллейбусе подъехала до своей улицы. Хотела зайти в магазин, но вспомнила, что все мои деньги украл отец. Еще один неприятный случай в копилку моей памяти.

Дядя Коля как обычно выгуливал Графа, я кратко поздоровалась и, не искушая судьбы, быстро скрылась в подъезде, хотя кажется, сегодня пес был более дружелюбен, чем обычно. Дома было тихо, лишь телевизор играл в комнате отца.

Я переобулась в тапки и прошла на кухню, где уже весь стол был уставлен пустыми бутылками из-под алкоголя. Что же я даже не удивлена тому, куда ушли все мои деньги. В холодильнике пусто.

— Полина! — раздался пьяный голос отца.

Отправив последнюю бутылку в мусорное ведро, я прошла в комнату. Папа сидел на диване и смотрел какой-то фильм, увидев меня, тут же убавил звук и измерял мою фигуру стеклянным взглядом.

— Что? — я не хотела разговаривать с папой ни сейчас, ни потом, тем более, когда он в таком состоянии.

— Что значит «что»? Габриель остался доволен? Говорил что-нибудь про мой долг? Надеюсь, я теперь прощен?

Это было слишком, даже для него. Я терпела всё это время, я терпела и пыталась стать той примерной дочерью, которой можно гордиться, которую наконец-то можно заметить и похвалить. Безупречное поведение, пусть не самые безукоризненные баллы, но всё же высокие настолько, насколько это было возможно. Я учувствовала в разных олимпиадах и чего они мне стоили, когда я приходила на них. Вокруг столько незнакомых людей, меня всю трясло от страха, да так, что даже кровь из носа временами шла. Я занимала призовые места, приносила домой грамоты в надежде, что папа похвалит меня, но сталкивалась лишь с полным безразличием. Это всё пустяки, которые если невозможно забыть, то можно хотя бы смириться. Но это… Эти вопросы. Чаша моего терпения переполнилась окончательно.

— Т-ты сейчас это серьезно? — я ненавидела себя за то, что даже в такой ситуации не могла не заикаться.

— Нет, бл*ть, шучу, — папа ударил себя по колену. — Отвечай на мои вопросы!

— У нас н-н-ничего не было! Понятно?! Он отпустил меня и просил передать, чтобы… чтобы ты ему перезвонил, — мое сердце колотилось как ненормальное. Я никогда не позволяла себе в таком тоне разговаривать с отцом, но иначе в этой ситуации просто не получается.

— Что ты сказала? — папа, пошатываясь, поднялся с дивана и медленно подошел ко мне. От него разило сигаретами, перегаром и спиртным. Желудок неприятно сжало, а к горлу подкатила тошнота.

— Что слышал, — мой голос мгновенно потерял былую уверенность.

— Тупая идиотка, — я увидела, что отец замахнулся, а затем перед глазами всё поплыло. — Никакого толка от тебя нет, как и от твоей мамаши!

Удар пришелся мне прямо по лицу, он оказался неожиданно сильным, и я упала на пол. Горячая волна боли сосредоточилась в щеке, а во рту тут же образовался металлический привкус крови. Кажется, я прокусила себе щеку.

— Лупить тебя надо, — папа склонился надо мной и я, опасаясь очередного удара, попыталась отползти назад, но тяжелая рука ухватила меня за плечо, буквально вдавливая в пол. — Тупая овца! Вся в свою дебильную мамашу!

Он продолжал кричать на меня, его слова звучали неразборчиво, но свирепый взгляд и крики были красноречивей любых слов. Меня всю трясло от страха, я даже плакать не могла, настолько был велик шок.

— Вали к себе! Вали нахрен с глаз моих! — отец рывком поставил меня на ноги и вытолкал из своей комнаты, хлопнув дверью.

Я быстро скрылась в своей спальне, впервые серьезно задумавшись над тем, что хочу убежать куда угодно хоть на край земли из этого ада.

Мы сидели в клубе, отмечая фееричный успех. Контракт с иностранными партнерами был подписан на выгодных для всех нас условиях. Блестящая и безоговорочная победа, утритесь конкуренты! Я чувствовал себя небожителем, вывив свою компанию на совершенно новый успешный уровень. Сегодня я купался в лучах славы и всеобщего обожания, это так приятно действовало на мое самолюбие.

Опрокинув виски со льдом, я затянулся кальяном и медленно выдохнул сизые кольца в потолок, на котором в истеричном темпе отбивались разноцветные блики прожекторов. Мишка только раскуривался, хищно наблюдая за танцами полуобнаженной женщины, что разворачивались на его коленях. Еще несколько моих приятелей с работы сидели чуть поодаль, и баловались чем-то, посерьезней кальяна. Торчков в моем окружении не было, просто иногда работа настолько делает мозг, что расслабление необходимо как крайняя мера, чтобы не свихнуться. Порошки и прочую дрянь я не употреблял, алкоголь, женщины, сигареты, кальян — это моя тема.

Басы давят на барабанные перепонки, рождая в груди вибрацию, будоража сознание. В клубе было жарко, даже очень. Пиджак давно валялся на соседнем кресле, а рубашка расстегнута где-то до середины. Чувствую, что по лбу скользят капельки пота, только виски со льдом и спасает от этой удушающей жары. В воздухе, кроме горьковатого аромата кальяна витает мускусный запах влажных женских тел, смешенный с сигаретами и духами. Вся эта атмосфера со своими развращающими ароматами, звуками и телодвижениями была направлена на то, чтобы засосать тебя в пучину греха и похоти. Прежде я это занятие находил уж очень заманчивым, а сейчас почему-то нет.

Откинувшись на мягкую спинку дивана, я снова затянулся и медленно выдохнул дым. Каждая клетка моего тела была расслаблена, окутанная дурманом, но в голове всё равно отчетливо, даже несколько болезненно засел образ малой, в особенности ее большие светлые глаза. Она не выпускала мое сознание из своих маленьких цепких ручек даже сейчас, когда я всеми силами пытался перестроиться на другую волну. Поля мне нравилась, слишком нравилась, но я понимал, что не могу вот так просто войти в ее жизнь. Она ведь в дочери мне годится, между нами слишком большая разница, но эти доводы не меняли положения вещей. Мой мозг плавился.