Хозяин города (СИ) - Шерр Анастасия - Страница 38

— Не знаю, бельчонок. Папа сейчас очень занят.

Честно говоря, мне и самой интересно, чем таким занимается по ночам дяденька Бекет, что даже забыл о дочери. Уже не говорю о себе… Хотя чего это не говорю? Обо мне он так-то тоже забыл.

— Тогда дождись его и передай подарок, — показывает большую ярко-зелёную бабочку, вырезанную из цветной бумаги. Немного неровно, с зазубринами, но я знаю, что она старалась. Бедная малышка не знает, как угодить отцу, лишь бы он уделил ей немного своего драгоценного времени. Иногда я задумываюсь о том, как же одиноко бедной крошке и не могу понять, зачем её отцу целый город, если нет времени на одну маленькую девочку. Которая, кстати говоря, в случае чего не выберет себе другого папку, а будет любить того, который есть. Вот такого, какой есть, со всеми минусами и недостатками.

— Ух-ты, какая… Это ты когда успела? Я обязательно передам. Спи, — целую её в лобик и с удовольствием втягиваю в себя детский запах. — Люблю тебя.

— И я тебя люблю, мамочка.

От её слов уже знакомо щемит в груди, а потому я спешу выйти из комнаты, чтобы не зареветь белугой.

Иван возвращается уже под утро, я вскидываюсь ото сна. В руке зажата бабочка, быстро расправляю чуть смятые крылышки.

— Лежи, — он садится рядом, склоняется и целует. Мягко так, еле ощутимо. Ловит своими губами мои, слегка прикусывает, оттягивает нижнюю. — Сладкая, сонная Милка, — стаскивает одеяло вниз, скользит сухой, чуть шершавой ладонью по бедру. — И голенькая.

— Где ты был? — от него пахнет дымом и алкоголем. Не пьян, но явно подустал.

— Пришлось уехать на север города. Дела были.

— Какие дела? Шашлыки? — знаю, что смахиваю на ревнивую, ворчливую женушку, но мне не только за себя обидно. В конце концов, это несправедливо.

— Скорее пожары, — выдыхает устало, расстёгивает рубашку.

— Пожары? Опять бунт? — не то чтобы я сомневалась в непоколебимом авторитете дяденьки Бекета, но всё-таки настораживает. Уродов, развязавших резню много лет назад, так и не истребили до конца, они всё ещё среди нас, ждут удобного часа, когда снова можно будет пустить ослабленным людям кровь. Они ждут этого и боятся самых сильных мира сего. Потому, собственно, и начинают с прогрессивных городов и их управляющих, которые, в случае чего, смогут снова погасить вспышку. Такие люди как Бекет представляют для ублюдков опасность, и первый удар придётся именно по ним.

— Тебе не о чем волноваться. Набери мне ванну, я пока выпью, — Иван как всегда немногословен. Стаскивает грязную рубашку со следами сажи, обнажая свой мощный торс. Я залипаю на кубиках его каменного пресса и небольших татуировках, как та, на груди, с группой крови. Кусаю нижнюю губу, болью привожу себя в чувство.

Приближаюсь сбоку, обнимаю за шею, встав на носочки.

— А может, в бассейн? Или ты слишком устал? — я немножко эгоистична в своих желаниях, и Бекету это всегда нравится. Сейчас тоже не отказывает. Усмехается и, рывком прижав меня к себе, целует.

— Милка хочет поплавать? — ласкает шею своим дыханием, зализывает покрывшийся мурашками участок кожи.

— Было бы неплохо. Уснуть я теперь точно не смогу. Душно очень.

— Да, пойдём. Сам освежиться хочу.

Ведёт меня за собой, крепко сжимая руку. С Иваном что-то не так, я это чувствую, но спрашивать не решаюсь. В конце концов, он не Маринка, захочет — сам расскажет.

Он останавливается у бассейна, снимает домашние штаны и прыгает в воду. Выныривает, мотает головой, разбрасывая вокруг брызги, и манит меня к себе:

— Иди.



Сажусь на бортик, опускаю ноги в уже остывшую воду. Иван тянет меня к себе за ногу, я падаю, глухой шум воды забивается в уши, а влажная прохлада, наконец, остужает изнывающее от жары тело. Выныриваю, обнимаю Бекета за шею, а тот набрасывается на мои губы и рывком сдирает с меня трусики. Ноги сводит судорогой желания, низ живота мгновенно скручивает в тугую пружину. Обхватываю его ногами, запрокидываю голову, подставляя для поцелуев шею. Чувствую его эрекцию, трусь промежностью, кусаю губы, когда тугая головка протискивается между моих складочек.

— Как хорошо в тебе, моя Милка. Горячо, сладко, — прогибает меня в пояснице, обнимая рукой за талию, и вторгается глубже, резче. Глотаю рвущийся из груди стон и двигаюсь в такт его размеренным, но сильным толчкам.

Сегодня Иван особо не церемонится. Быстро подводит нас обоих к разрядке, не останавливаясь и не пытаясь растянуть удовольствие. В его рваных движениях чувствуется некая агрессия, и я, наверное, неправильная девушка, но мне это нравится. Чувствовать его силу и мощь, как заполняет меня изнутри и прикусывает кожу на плече. На грани боли и невероятного наслаждения.

— Давай, девочка. Кончи для меня.

Ему нравится смотреть, как я распахиваю глаза и содрогаюсь от предоргазменных пульсаций. Нравится, когда выкрикиваю его имя и сжимаю член своими мышцами. Смотрит на моё лицо, не позволяя отвернуться, а сам стискивает челюсти, сжимает мои ягодицы, и на время мы становимся одним целым.

— Роди мне сына, — вжимается в меня, кончает с тихим рыком и сильным толчком пригвождает к борту. — Родишь?

Смотрю в его глаза — там мрак какой-то. Ничего не понимаю.

— Что с тобой? — провожу пальцами по его груди, всё ещё плохо соображая после оргазма.

— Сына хочу, — он не приказывает, не ставит перед фактом, что я должна ему родить ребёнка. Он словно… Словно просит меня. Такого Бекета я ещё не видела.

— Я подумаю над твоим предложением. Только если скажешь, что с тобой происходит.

Он измученно вздыхает, отстраняется и ныряет с головой. Я буквально чувствую, как рвётся тоненькая ниточка, что связывала нас так тесно последние полчаса. Ныряю за ним и в воде крепко обнимаю, прижимаюсь к его груди. Иван обхватывает мою талию одной рукой, плывёт наверх.

Лежим прямо у бассейна, смотрим на звёзды. Свет фонарей падает на наши лица, и боковым зрением я вижу, как блестят его глаза. Молчим. Меня эта тишина тяготит, давит на грудную клетку камнем.

— Ты ведь хочешь поговорить, да? Хочешь мне что-то сказать… Так говори. Я готова слушать, — голос вибрирует, неприятно режет затянувшуюся паузу. Я сама не уверена, что хочу услышать то, что сейчас не даёт ему покоя. А если он скажет, что я ему надоела? Но тогда зачем тот вопрос про сына? И почему он тянет с разговором?

— Дай мне пару минут. С мыслями собраться.

Приподнимаюсь, кладу руку на его грудь, усеянную бисеринками воды, и заглядываю в лицо.

— Ты меня пугаешь.

Иван улыбается мне как-то по-простому, ласково даже. Гладит пальцами по щеке.

— Я кое-что узнал, Мил. Кое-что, о чём жалею, но изменить уже ничего не могу. Завтра мне нужно уехать в один неблагоприятный район, и я не знаю, как надолго придётся там задержаться. Хочу, чтобы ты узнала обо всём от меня. Мне так спокойнее будет.

— Как нужно уехать? Опять? Но ты же только приехал! — получается слишком громко, и я мгновенно меняю тон. — Мы с Маринкой скучаем…

— Знаю, Милана. Что скучаете, в курсе. Но сейчас такое время. Нужно потерпеть.

— Хорошо, — нехотя соглашаюсь. Просто потому, что изменить ничего не в силах. — Так что я там должна узнать?

Чувствую, как рука на моей талии напрягается, прижимает сильнее.

— Те люди, что убили твоих родителей, были в моей банде. Я был их главарём.



Я была у родителей поздним и очень желанным ребёнком. Долгие годы мама не могла забеременеть, а когда всё же удалось, папа чуть не сошел с ума от счастья. Я была подарком судьбы, смыслом их жизни. До сих пор помню, как мама называла меня чудом.

По выходным мы ездили на природу и устраивали пикники. Иногда мы с папой ловили рыбу, а мама готовила её на костре. Потом ложились спать в палатке, и папа под ворчание мамы рассказывал мне страшилки. Даже повседневная рутина в виде уборки доставляла мне удовольствие, а родители не могли нарадоваться, какая замечательная растет у них помощница.