Барон и Лаура (СИ) - Сван Тата - Страница 19

Здесь же все ограничилось буквально десятком зуботычек со стороны Барона Свана. Ну совершенно неинтересно. Он даже оружие у супостатов отбирать не стал. И не убил никого. Так, оглушил просто. Все-таки боевые навыки Барона Свана отточенные тысячелетними тренировками это нечто, восхитился я.

— Это ты еще не видел, как я крестиком вышивать умею, — фыркнуло у меня в голове.

— Что правда, — изумился я.

— Нет, конечно, — ответил барон и снова исчез.

Мы с Лекарем аккуратно усадили бессознательные тушки несостоявшихся убийц рядком в коридоре у стены и по узкой лесенке поднялись в зал.

Похоже информационный фейк о моем бегстве и смерти моего секунданта уже был запущен в массы. Только этим можно объяснить ту гробовую тишину которая сменила общий шум при нашем появлении, а так же совершенно растерянный вид Распорядителя что-то пытающегося объяснить моей невесте.

— Барон, я безумно рада тому что вы живы. — С этими словами, обращаясь к Лекарю, к нам подошла Лаура. Меня невеста демонстративно проигнорировала. За ее спиной безмолвной тенью следовал Ричард. — Этот человек сказал, — добавила она показывая на Распорядителя, — что вас убил мой жених.

— Ну что вы графиня, у меня с бароном Сваном сложились прекрасные дружеские отношения. Зачем ему меня убивать? Я надеюсь, что когда все закончится вы вместе со своим женихом побываете у меня в гостях. Думаю, после сегодняшнего выигрыша я смогу вас достойно принять.

Мне показалось или Лекарь и вправду флиртует с моей невестой. Если это не так, то к чему это интимное пожатие руки и бархатные нотки в голосе. А что, он еще достаточно молод, умен, а с сегодняшнего вечера к тому же и один из самых богатых людей в герцогстве. Думаю, что моя роль фиктивного жениха для него совершенно очевидна. Неожиданно мысль о возможной будущей связи между бароном Холкинс и Лаурой меня задела. Впрочем, я тут же попытался подавить свое раздражение. Мне-то до этого какое дело. Заполучу артефакт и адью. Разбирайтесь сами.

Но вот как он собирается решать проблему со своим племянником. Впрочем, о чем это я снова. Мне надо заканчивать эту комедию, наверняка рогоносцем в ближайшее время мне стать не суждено, а что будет потом, меня мало волнует.

— Барон Холкинс, — прервал я затянувшуюся идиллию, грозящую выйти за рамки норм приличия. — Нас ждут.

По пути к площадке взял со стола шпагу, заботливо кем-то вдетую в ножны и пристегнул ее к поясу. На этот раз никаких ужимок. Только тотальный психологический прессинг. Думаю, это мне пригодится после того, как я убью последнего Ошуэ. Все же с Герцогом после дуэли надо разойтись с минимальным кровопролитием.

Тело снова под полным контролем Барона Свана. Быстрым шагом я вышел на середину арены и остановился ожидая своего противника. Третий из братьев Ошуэ не заставил себя ждать. Только на этот никаких прыжков и отбрасываний ножен. Мой противник фехтовальным шагом медленно приближался ко мне вытянув вперед шпагу в полусогнутой руке, готовясь к стремительному рывку вперед. На лице недоумение: бой начался, а я до сих пор не вытащил шпагу из ножен. Можно поэкспериментировать с психологическим прессингом. Пригодится на потом. Лишь бы секундант не подвел.

Я обернулся спиной к Ошуэ, нашел глазами Лекаря и спросил у него: «Барон, меня всегда интересовало, почему если я пробиваю шпагой левый желудочек, то в результате получаю фонтан крови, а если делаю укол в правое предсердие, рана получается чистой и практически не кровоточит».

Казалось, что до этого в зале было тихо, но это только казалось. Что такое настоящая тишина стало понятно после моих слов. Все и дышать перестали. Похоже даже Ошуэ замер с приподнятой ногой. К счастью, Лекарь оправдал мои ожидания.

— А вам часто удавалось попадать в правое предсердие? — Профессионально поставленным голосом поинтересовался мой секундант.

— Как минимум последние тридцать семь дуэлей, это когда я был в гостях у Падишаха. Падишах очень не любил крови и просил убивать своих врагов максимально бескровным образом.

— А что у Падишаха были враги? — на этот раз в голосе сквозило искреннее удивление.

— Ну, когда я уезжал из столицы, их наверняка уже не было.

Не объяснять же всем вокруг что Падишаху, этому блестящему интригану, гораздо легче иногда было натравить на меня неугодных приближенных, нежели самому с ними расправляться, провоцируя возможное недовольство родственников и необходимость вырезать всех до седьмого колена. Это как-то связано с кровной местью, местным феноменом национального менталитета. Так и без свиты остаться недолго.

И снова некстати нахлынули воспоминания.

Через пару месяцев я окончательно освоился в Иссе. В смысле не я Андрей Сопов, а я Барон Сван. Встречи с Падишахом стали регулярными. Каждый пятый день я обязан был присутствовать на дневной трапезе Карающего меча проведения, Владыки, Мудрейшего и Справедливейшего и еще много, много других определений — минут на пять скороговоркой. К счастью, никто не требовал от меня знания полного титула. Боюсь, в противном случае я наверняка бы лишился какой-нибудь важной части своего тела, ляпнул что-нибудь типа «Кривой мазаник» вместо «Великого помазанника».

Падишаха, в моем исполнении, вполне устраивали однословные эпитеты в превосходной форме — типа Величайший! Мудрейший! Справедливейший. С этим я вполне справлялся, на всякий случай, добавляя впереди «О!» с этаким придыханием.

Мне было выделено постоянное почетное место по левую руку от Падишаха и не менее 10 минут содержательной беседы. Наверное, в другие дни и в другое время «О! Мудрейший» и решал важные государственные вопросы. Со мной же разговор сводил к обсуждению достоинств очередных танцовщиц или преимуществ разного типа заточки холодного оружия. К моему удивлению, Падишаха не интересовали ни мои соображения, касательно Палестинского похода, ни даже вопросы связанные с моим приемным отцом — Отцом Гор. Я прибывал в недоумении почти два месяца, резонно предполагая, что вряд ли Падишах на самом деле нуждается в моей оценке своих гурий.

Но похоже, что жизнь на Востоке не приемлет спешки даже у Владык, а у Падишаха на меня были определенные планы, которыми он не собирался со мной делится.

Во время очередной встречи Падишах поинтересовался, насколько хорошо я владею ятаганом. Потом разговор плавно затронул тему древних традиций, которые вроде бы как и изжили себя, но в силу своей древности требуют неукоснительного соблюдения. В качестве примера было рассказано о том, что любой воин армии Падишаха может вызвать на поединок любого человека, который держит в руках ятаган. При этом сам поединок должен проводится только ятаганом, а отказ от поединка сопряжен с негативными последствиям, значительно превосходящими в части неприятностей даже собственную гибель на поединке.

По окончанию трапезы Падишах решил меня наградить за приятную беседу. Прямо из рук Владыки я получил прекрасный ятаган. Подарок ничуть меня не удивил. Я уже в ходе беседы сообразил, к чему дело идет. Местный протокол, регламентирующий поведение персоны, облагодетельствованной таким образом, предполагал невозможность расставания с подарком ни на минуту, как минимум на протяжении жизни, либо дарителя, либо одариваемого. Во всяком случае, отныне во всех публичных местах я обязан был носить с собой подарок Падишаха. Посчитав не тактичным выяснение, обязан ли я таскать ятаган с собой в публичную баню и произнеся ритуальные «О! Великий и О! Мудрейший» по окончанию трапезы вслед за падишахом покинул дворец.

Естественно, добраться без приключений в кофейню, в которой я назначил встречу своему деловому партнеру (ну не прозябать же без дела, а доступ к телу Самого открывал интересные бизнес перспективы, даже без привлечения оного) мне не дали. На ступеньках дворца меня уже ожидала делегация, представлявшая интересы обиженных граждан, всерьез предполагающих, что на десяти минутное пребывание по левую руку от Падишаха, есть гораздо более достойные кандидаты. Немного в стороне стояла моя группа поддержки, судя по всему, назначенная лично Падишахом, для обеспечения видимости порядка и законности предстоящей процедуры. Суть самой процедуры также не предполагала двоякого толкования. Наличие у меня в руках кривой железки, гордо именуемой ятаганом, делала ее однозначной.