Девственница (СИ) - Ангелос Амира - Страница 23

Но все же придется рискнуть. Хотя бы для того, чтобы убедиться в верности ощущений.

Взглянуть и тотчас отвести глаза, больше ничего… Однако, стоит посмотреть, отвернуться уже невозможно. Выражение лица Тагира заставляет замереть на месте. Ледяной взгляд, пронзающий насквозь, бросает в озноб. Каждая клетка, каждая мышца замирает.

Сейчас Тагир пугает меня как никогда. Даже его красота кажется мне какой-то бездушной, жестокой. Мне не под силу справиться с дрожью, плечи покрылись гусиной кожей. Не хочу быть такой перед ним… дрожащей, жалкой, похожей на перепуганного кролика перед неумолимым и мрачным удавом.

Я совсем иначе представляла себе свой первый раз… Хотя, когда-то давно представляла все именно с этим мужчиной. Жестокая насмешка судьбы. Сейчас он берет свое, не спрашивая ни моего желания, ни согласия. Просто берет что хочет…

Я давно запретила себе вспоминать свои глупые мечты. От них лишь больнее…

Есть только «здесь и сейчас». Точка.

Пока я занята этими паническими мыслями, Валиев продолжает меня внимательно разглядывать. Неужели ему это интересно? Так долго смотреть? На что?

Грудь у меня маленькая. Талия слишком узкая, ребра выступают от частого недоедания… При этом, моя вечная боль — округлые бедра. Я бы хотела быть равномерной, но моя фигура напоминает скрипку… Это еще в школе приводило меня в отчаяние. Столько слышала комплиментов именно «упругой заднице». Округлой, крепкой, как орех. Вика уверяла, что это сексуально…

Замечаю, что дыхание Тагира становится чуть более тяжелым. Едва заметно… И это действует на меня… возбуждающе. Будто жаром обдает.

— Расслабься. Почему ты так напряжена? — вопрос абсолютно лишен каких-либо эмоций.

От грубоватого тона только хуже, низ живота сводит судорогой. Опускаю взгляд ниже, не в силах больше держать контакт глазами. Только хуже сделала — вижу тяжелый возбужденный член, готовый, покачивающийся, и мне хочется закричать…

— Не стоит так дрожать, я тебя не съем, — в голосе звучит насмешка. — Расслабься, Вилена, не усложняй…

Наверное, он прав. Я себя накручиваю. Надо сосредоточиться на том, что когда-то я обо всем этом мечтала. Увидеть его обнаженным. Чтобы пожирал меня взглядом. Ведь он сейчас именно это и делает?

— У меня… — решаюсь наконец сделать признание, но поздно, Валиев накрывает меня своим телом, его губы накрывают мой рот требовательным поцелуем. Он целует меня так долго и умело, что все мысли вылетают из головы. Я плавлюсь. Боже, я действительно теку, истекаю под ним, между ногами появляется влага… и тянущая боль, которая все усиливается. И у меня растет убеждение, что только Тагир в состоянии ее унять. Льну к нему, выгибаюсь, обнимаю его руками, притягивая к себе ближе. Прыгаю в обрыв с пропасти, протягивая руку, чтобы показать свою решимость, провожу рукой по животу Валиева, по его шрамам, каждый раз вздрагивая от пронзающей меня боли, когда касаюсь этих неровных рубцов. Скольжу ниже, касаясь очень большой, твердой, набухшей плоти. Его размер пугает, я даже зажмуриваюсь… и слегка сжимаю пальцы. Тагир захватывает мою нижнюю губу и втягивает в рот, прикусывая.

— Сожми крепче, — хрипит мне в рот.

Новый поцелуй. Болезненный, жадный, уничтожает остатки страха и сомнений.

— Хватит дрожать. Я не кусаюсь, ты ведь это уже поняла…

Он разводит мои ноги. Головка эрегированного члена упирается во влажные складки.

Вскрикиваю, машинально начинаю изо всех сил давить на грудь Тагира руками, пытаясь ослабить давление. Больно. Обжигающе, раздирающе больно.

— Тише малышка. Ты такая маленькая, сдохнуть, блядь, можно, — хрипит Валиев.

— Нет… нет… — шепчу исступленно, с ужасом чувствуя, как раскаленный член рвет меня.

Замирает во мне, не двигается, словно позволяя привыкнуть к своему размеру, дает передышку. Поднимает голову. Потемневшие глаза пылают. Снова страстно припадает к моему рту, ясно давая понять, кто является хозяином положения, жестом собственника выдавая намерение главенствовать во всем. И с каждым движением языка у меня во рту, начинает толкаться в мое лоно, отчего боль становится нестерпимой.

— Не надо. Пожалуйста, нет, — вырывается стоном.

Тагир замирает, глядя в глаза, дышит тяжело. Догадываюсь, по его виду, что остановиться было очень непросто. Он практически полностью вошел в меня. Сопротивляться бесполезно. То что произошло было неизбежно. Может… Возможно, я заслужила эту боль.

Эта мысль помогает мне собраться с силами. И я подаюсь вперед, всхлипнув от нового прилива режущей боли.

— Прости… Не останавливайся, — шепчу онемевшими губами.

Новый толчок и мой пронзительный крик. Впиваюсь ногтями в плечи мужчины, царапая его смуглую кожу.

Тагир вдруг отстраняется и смотрит на меня с яростью:

— Блядь, что… Ты что блядь, девственница?

Челюсти стиснуты, на лбу пульсирует жилка. Под ястребиным взглядом чувствую себя уязвимой. Смотрит пристально, на его лице — раздражение и злость. От него волнами расходится пугающая ярость. Снова начинаю дрожать.

— Что блядь все это значит? — рявкает, отстраняясь от меня. У меня вырывается всхлип облегчения… Хотя тело ноет, между ног жжет от боли… Щёки пылают, мне хочется сквозь землю провалиться. Нашариваю одеяло и пытаюсь натянуть на себя, чтобы прикрыться.

— Что за нахуй игры, Вилена? — продолжает орать на меня Валиев. — Как это может быть? У тебя ребенок. Ты что себе, операцию по восстановлению сделала? Зачем?

Слова Тагира больнее пощечины. Но я должна была быть к такому готовой. Тогда почему так больно? Правда в нашем мире — ничто. Важна лишь репутация. Валиев никогда не поверит, что я не настолько ужасна, как он думает. Что я невинна. По-настоящему. На самом деле. Даже поцелуй — только его, робкий, украденный — все что у меня было. Никто не касался меня. Ни разу в жизни… Но одна маленькая ошибка — и я навеки останусь прокаженной для него…

— Ты объяснишь, что все это значит? Что за игру ты ведешь, во что ввязалась? — продолжает допытываться Валиев.

— Пошел ты! Отстань! Еще скажи, что в этот раз я тоже тебе навязывалась, бегала за тобой, на шею вешалась и умоляла, чтобы ты меня трахнул! — почти кричу ему в лицо. Меня трясет, губы дрожат. Огромных усилий стоит не разреветься перед ним, тогда унижение будет абсолютным…

— Если ты… Я не понимаю, почему ты не сказала, что девственница? У тебя язык отсох сообщить об этом партнеру? И как ты можешь быть матерью ребенка, Шахова? Почему с тобой вечно какие-то непонятные тайны?

— Потому что ты все равно не стал бы слушать! Ты все решил обо мне, что всё знаешь заранее! Разве бы ты поверил?

Мне все же не удается сдержаться, из глаз брызжут слёзы, настоящий соленый водопад. К огромному удивлению, Тагир привлекает меня к себе. Вытирает мои слезы большими пальцами, держа в ладонях моё лицо. Его взгляд невозможно описать. В нём так много всего… Жалости, сочувствия, желания утешить… И в то же время, внимательного изучения. Его можно понять… Моя история такая странная, что и самой не объяснить, не разобраться… Одно утешает — Тагир перестает задавать вопросы, просто утешает. Гладит мои волосы, обнимает.

— Я могу… пойти к себе? — спрашиваю робко спустя некоторое время. — Мне хочется… принять душ.

Мои ноги липкие от крови. Дергаюсь, заметив капли и на простыне… Их надо застирать, сменить. Какое счастье, что я знаю, где лежит чистое белье в этом доме.

— Позволь мне… поменять постель, пожалуйста, — шепчу в слезах.

— Что? Вилена… Это глупости.

— Ты же не будешь спать на таком белье?

— Мне все равно.

— Но завтра… Амина… Ольга Петровна. Умоляю тебя! Я понимаю, что может больше никогда их не увижу. Но мне… не хочется, чтобы они знали обо мне…

— Знали что? Блядь, да, хорошо, — хрипло соглашается Тагир. — Я, правда, понятия не имею где чертово белье в этом доме…

— Я знаю. Принесу…

— Скажешь где посмотреть, сам схожу, — останавливает меня Валиев. — Ты хочешь принять душ? Отлично. Иди. Только здесь. У меня. Я не отпускаю тебя. Будешь спать в моей постели.