Иллюзия бессмертия (СИ) - Снежная Александра - Страница 21

Но самым ужасным было другое: вчера, когда почти точно так же на ней в Велесовом круге лежал Доммэ, Вайолет испытывала только страх и отвращение, и это так разительно отличалось от того, что творилось с ней сейчас. Темный одарин пробуждал в душе девушки что-то низменное и порочное, чего она о себе даже подумать не могла. Ей нравился его запах, тепло его дыхания на губах, тяжесть тела, повторяющего изгибы ее собственного, когда он жестко и бесстыдно вжимался в нее, заставляя дрожать от разливающегося внутри огненным морем томления. Он пугал и притягивал одновременно, как все непонятное и окутанное тайной. С этим как-то нужно было бороться, вот только как — Вайолет не знала.

Тряхнув головой в попытке избавиться от мыслей об Айте, девушка поднялась с земли и подбежала к сидящему на траве брату.

— Больно?

Приложив к его груди ладошку, Вайолет понимала, что самым болезненным ударом для Доммэ был не тот, что причинил вред его телу, а тот, что нанес неизлечимую рану его гордости. С тех пор, как старший сын короля Одра вошел в полную силу, не было в стае рохра сильнее и опаснее. Ловкий, гибкий и стремительный, он укладывал на лопатки даже вожаков кланов, а тут…

Рука Доммэ легла поверх руки Вайолет, прижимая к сердцу еще крепче.

— Как у тебя так получается, Вайоли? Одно твое прикосновение убирает боль, усмиряет ураган в моей душе, дарит счастье и радость…

— Не надо, Доммэ, — прошептала девушка, пытаясь выдернуть руку из его захвата.

— Прости меня, — ткнувшись губами в центр ее ладони, парень склонил голову, и Вайолет по старой памяти ласково погладила другой рукой русые вихры брата.

— Я уже не сержусь. Понимаю, что ты пытался сделать… — вздох получился вымученным и тяжелым. Никогда еще простые слова не давались Вайолет с таким трудом. — Думал, если я стану твоей женой, стая не позволит одарину меня забрать?

— Я просто боялся тебя потерять. А взять тебя в жены я мечтал с тех пор, как тебе исполнилось восемнадцать.

Доммэ поднял голову, и Вайолет ужасно захотелось куда-то спрятаться от его убийственно откровенного взгляда. Это было просто невыносимо — видеть и понимать, что между ней и братом больше ничего не будет таким, как прежде.

— Не надо, Доммэ. Это неправильно. Брат не должен говорить такое своей сестре.

— Ты мне не сестра, — упрямо возразил парень.

— Двадцать лет я считала тебя своим братом. Любила как брата, боготворила и почитала как брата, и из-за того, что в один момент весь мой мир перевернулся, я не стала чувствовать иначе. Ты и Кин — мои братья.

— Я тебе не брат. И люблю я тебя не как брат, — на шее Доммэ вздулись вены, и крик его вышел каким-то звенящим и отчаянным, разрывая сердце Вайолет пополам.

— Я прошу тебя, если ты меня действительно любишь — не мучай. Мне сейчас и так несладко, — выдохнула она.

Доммэ затих. Красивые черты его лица исказила гримаса боли, а в золоте его взгляда появилось что-то такое безысходное, что Вайолет захотелось плакать.

— Ты никогда не посмотришь на меня другими глазами? — горько спросил он.

— Доммэ, я не знаю, что со мной произойдет завтра. А ты говоришь "никогда"… Никогда — это очень долго. Я даже не уверена в том, что доживу до своего следующего дня рождения. Смешно… Теперь я даже не знаю, когда и родилась на самом деле.

Ладонь Доммэ накрыла губы Вайолет, не позволяя ей говорить дальше.

— Все будет хорошо, родная. Придет день, и мы все вернемся домой. И… спасибо тебе.

— За что? — девушка непонимающе повела плечами, и Доммэ светло ей улыбнулся:

— За надежду. Ты не сказала мне "нет".

— Доммэ…

— Молчи, — снова не давая Вайолет говорить, остановил ее парень. — И я тоже больше тебе ничего не скажу. Просто всегда буду рядом. Ты ведь позволишь?

Слезы, душившие Вайолет с самого начала разговора, все же прорвали плотину ее выдержки, и, обняв брата, девушка расплакалась у него на плече.

— А меня кто-нибудь пожалеет? — голос Кина над головами Доммэ и Вайолет прозвучал растянуто и болезненно. Да и выглядел выбравшийся из кустов младший брат, откровенно говоря, тоже не очень.

— Ты как? — тут же бросилась к нему девушка.

Кин поморщился, потирая ладонью правый бок.

— Паскуда темная, — сплюнул парень, озираясь по сторонам в поисках одарина. — Чтоб ему на ежа голым задом сесть. Все ребра мне пересчитал.

Лицо Доммэ озарилось мрачной злобой, а глаза недобро сверкнули.

— Ничего, он мне за все ответит…

— Доммэ, не смей, — мгновенно вскинулась Вайолет. — Ты ведь первый начал.

— Ты что, его защищаешь? — ужаснулся рохр. — Небесные покровители. Вайоли, ты ему веришь?

— Дело не в этом…

Вайолет смутилась под пристальными взглядами парней, чувствуя себя предательницей и преступницей. На самом деле она должна ненавидеть чужака, напавшего на ее любимых братьев, а вместо ненависти в сердце и голове царили только растерянность и сумбур. Немыслимо. Но каким-то образом она еще и находила оправдания темному одарину. Это не поддавалось объяснению и логике. Просто что-то глубинное и подсознательное сидело внутри Вайолет, убеждая в безопасности Айта и необходимости его присутствия рядом.

— Он показал нам наши слабые места, — кусая губы, поведала она братьям. — Может, некрасиво показал, но там, откуда он родом, видимо, по-другому не бывает. Мы не понимаем, что нас там ждет, а он знает точно. Вот и…

— В одном этот гад прав, — вынужден был согласиться Кин. — Нам нужно всегда держать ухо востро и научить Вайолет самообороне.

За спинами молодежи раздалось покашливание, очень напоминающее едкий каркающий смех.

— Ты гляди-ка, какой из темного хороший учитель получился, — как ни в чем не бывало сербая похлебку, сощурилась Урсула, а затем весело подмигнула рохрам. — Эк вас проняло. Того и гляди, поумнеете не по годам.

— Урсула, — укоризненно глядя на волшебницу, выдохнула Вайолет. — Ну почему ты такая? Разве сложно было предупредить Доммэ и Кина еще в Ривердоле?

— А я в лохматых соглядатаях не нуждалась. Сами к нам в охрану напросились, вот пусть и охраняют, а не ядрами с одарином меряются у кого больше да крепче.

От такой откровенной пошлости уши запылали не только у Вайолет. А понимая, что это камень в его огород, смутился даже Доммэ.

— Я просто ему не доверяю, — пытаясь оправдаться, пояснил он.

— Очень проницательно, — издевательски потянула Урсула, выловила в похлебке кусок заячьей печени и, смачно ею чавкая, сладко зажмурилась. — Замечательно, что не доверяешь. Так темный только что вроде именно об этом и просил. Нет? И кто из нас старый и глухой?

— Ты сама-то тоже не лучше нас выглядела, — вступился за брата Кин. — Бдительность потеряла, удар пропустила…

Старуха спустила рохра насмешливым взглядом с небес на землю, не прекращая жевать.

— А бдительность мне сейчас и не нужна, сынок. Пока через ледник не перейдем, мы с темным по одну сторону, а уж там — как руна ляжет. А за удар, мной пропущенный, одарину ответка не хуже прилетела. Думаешь, чего он в лес убежал?

— Не поняла… — напряглась Вайолет. — Я не заметила, чтобы ты его била.

— Силу по-разному прикладывать можно, — Урсула дружелюбно похлопала сухой ладонью по траве возле себя, и девушка послушно села рядом. — Можно грубо и топорно, как темный: налетел, разбросал, мордой в птичий помет всех ткнул — и доволен.

А можно изящно и точечно коснуться только пальцем и запустить разрушающую силу внутрь тела.

— Ты именно так и сделала с Айтом? — нахмурилась Вайолет.

— Угу, — запихнув в рот ложку, кивнула одэйя. — Я в него "клубком Шаймы" ударила.

— Шаймы? — переспросила девушка.

— Была такая великая волшебница, — прицокнула языком Урсула. — По части боевых заклинаний с подвыподвертом ей равных не было.

— А почему "клубок"?

— А потому, что заклинание начинает распускаться, как клубок — с каждым размотанным витком боль становится все сильнее.