О сладких грёзах и горьких зельях (СИ) - Чернышова Алиса - Страница 6

В итоге я всё равно попала к ним, конечно, поскольку была молодой романтичной идиоткой. Но и за те шестнадцать, что перепали мне в первой жизни, я была породившим меня людям искренне благодарна.

Касаемо же лощёной человеческой мымры, отражавшейся в зеркале… Ну, пожалуй, так я могла выглядеть, если бы задалась целью быть ослепительно прекрасной — круглые сутки, без перерывов и выходных. Да, а ещё тратила бы на это половину своего — немаленького, мягко говоря — жалования.

Будучи объективной, я и в жизни недурна собой, грех жаловаться. В мечтах колдуна, однако, красота моя била все рекорды. Кожа, оливковая от природы, слегка сияла изнутри и была нереально ровной; достичь подобного эффекта можно было исключительно с помощью дорогостоящей (и крайне муторной) косметической магии. Светло-каштановые волосы, в реальности всегда стянутые в косу сложного плетения и тронутые сединой ещё со времён второй смерти, в иллюзорном мире были ярки, блестели и вились крупными кольцами, кое-где переплетённые с явственно драгоценными мерцающими нитями. Зелёные глаза казались по-кукольному яркими — именно такого эффекта праздные аристократки добиваются, закапывая в них безумно жгучее зелье раз в неделю. Я вздохнула, мысленно сожалея о своих настоящих глазах — жёлто-зелёных, лучистых, с вертикальным зрачком.

Аккуратные серёжки-капельки в ушах, тонкую цепочку с подобной же висюлькой на шее и брачные браслеты на руках я осмотрела с некоторым философским смирением.

"Это ненадолго, — сказала я себе. — И он всё забудет, а ты станешь собой. Выведи его из замка и плюнь. Это просто работа. Странная, это правда, но стоит порадоваться хотя бы тому, что пытки и издевательства не включены в программу мероприятия — как минимум, пока что".

Вздохнув, я опёрлась лбом об успокаивающую прохладу родной демонам зеркальной глади и прикрыла глаза.

Воистину, есть секреты, которых не стоит знать. Чужие желания — потёмки, и лучше бы им оставаться таковыми.

Хотела ли я когда-либо узнать, что лорд Саннар считает меня желанной настолько, что даже хотел бы видеть меня своей женой? О, да. Я всё отдала бы за это в свои четырнадцать, когда карабкалась на крыши домов, выпуская когти, чтобы издали понаблюдать за юным лордом-колдуном, казавшимся тогда таким прекрасным, серьёзным и недоступным, что просто смешно.

Хотела ли я когда-либо узнать, что он сожалеет о произошедшем? После свей зажигательной кончины — разумеется. Я грезила о мести, жаждала причинить боль и не всё, но многое бы отдала, чтобы знать наверняка: его мучает совесть.

Эта ерунда с мечтами — они вечно сбываются невовремя и как-то так хитровыкручено, что остаётся только стоять и хлопать глазами, поражаясь коварству и чувству юмора судьбы.

Сейчас тоже… казалось бы, вот оно перед глазами, как ответ на все молитвы — то несбывшееся, о чём Саннар сожалеет до такой степени, что даже угодил в ловушку наваждения. И, если быть честной хотя бы с собой, что я ощущаю теперь? Торжество? Самодовольство? Если бы!

Печаль и злость от того, что даже в мечтах он предпочитает видеть меня человеком. Горечь от осознания всех наших потерь.

И, наверное, жалость к тому юному парню, который последовал букве закона, но так себя за это и не простил. Что уж там, даже я если не простила, то поняла точно. А он…

— Золотой за твои мысли, — знакомый голос вырвал из размышлений.

Я дёрнулась и распахнула глаза. Ох уж мне эти человеческие чувства! Как будто слепая и глухая. Долго он уже плечом дверной косяк подпирает, интересно? И глаза какие… серьёзные, внимательные, цепкие. Он так обычно смотрит, когда пытается разрешить серьёзную загадку.

— Мои мысли стоят дороже, — огрызнулась почти автоматически.

Его грубы дрогнули.

— Ну, я полагал, что мне положена скидка…

— На эти мысли она не распространяется, — фыркнула я. — И вообще, они изъяты из продажи. Должна же я оставить что-то для себя?

Он прищурился, внимательно рассматривая меня.

Я снова попробовала сказать всё, как есть — опять безрезультатно… ну, если всерьёз не считать за результат роль, снова попытавшуюся перехватить надо мной контроль. У меня даже в глазах на миг потемнело от силы её давления, но сдержать удалось. Во рту остался неприятный привкус. Бр-р-р, ну до чего же мерзкая магия!

— Идём спать, — сказал он спокойно.

— Прости, дорогой, сегодня я сплю на диване, — дёрнула плечом.

Ути, какие мы раздражённые!

— Адри, что произошло?

— У меня критические дни. И всё ещё голова болит.

Да-да, и хвост отвалился — по твоей вине, между прочим.

Он вздохнул.

— Это плохая новость, да. Но тебе не стоит так реагировать: уверен, у нас получится в следующий раз.

— Что получится?

— Второй ребёнок, разумеется. О чём я ещё могу говорить?

Ага. То есть… ясно. Девочка с портрета. И как я только сразу не сопоставила? Значит, где-то тут бродит жуткое хищное наваждение в виде ребёнка, называющее меня своей мамочкой. Какой чудесный день! Право, он просто не мог стать ещё лучше!

— Пойдём, — он сделал ко мне шаг.

— Я же сказала…

— А я сказал, что ты будешь спать в нашей постели, — в голосе его прорезались металлические нотки. — Значит, так оно и будет.

Я узнала этот тон, который он обычно приберегал для самых категоричных приказов. И напомнила себе расклад.

В этой чудесной мечте он всё ещё колдун, а у меня не то что демонической сущности, но и крохи магической силы не наблюдается. Я — человеческая женщина без дара, умеющая быть красивой, хрупкая и явно недостаточно тренированная, чтобы всерьёз дать ему отпор. Всё то, чего я добивалась с таким трудом, здесь обесценилось, и, если хорошенько подумать, я в его полной власти.

Говорю же — чудесный день.

Уж не знаю, что там он прочёл на моём лице, но жёсткая маска дрогнула. Мне показалось, что он на секунду даже… испугался.

— Не знаю, о чём ты подумала и чем я заслужил такие подозрения, — его голос звучал сухо. — Мы договаривались с тобой ещё в день нашей свадьбы, что ты не станешь прятаться и отстраняться от меня, что бы там ни было. Идём спать… просто спать, если тебе угодно. Но нет, я не позволю тебе отгородиться.

Меня посетило стойкое желание надеть этому придурку на голову какой-нибудь ночной норшок. К сожалению, в обозримом пространстве таковых не наблюдалось, да и роль моя ворочалась внутри, всё ещё бунтуя. Мне нужно было время, чтобы разобраться с этой мерзостью. Желательно — в одиночестве, но, если меня тут категорически не хотят отпускать от тела, так тому и быть.

Я вложила свою ладонь в его руку и последовала за ним, стараясь не замечать, как угрожающе кривятся тени, если глянуть на них периферическим зрением. Эта мечта была похожа на красивую картинку из книги о идеальной семейной жизни двух аристоркатов. Боюсь только, что весьма страшно будет встретиться с её изнанкой…

Как утро встретишь, так день и проведёшь, да?

Искренне надеюсь, что на прожитые в придуманных замках дни такое правило не распространяется, поскольку проснулась я, обняв лорда Саннара руками и ногами, уткнувшись лицом в его грудь.

И, что самое обидное, спихнуть вину за такую вольность на роль не получится: я вчера убила полночи на ментальные практики, но сумела затолкать проклятую тварь так глубоко, как возможно, и запечатать. На то, чтобы вовсе выкинуть её из сознания, меня не хватило, но это был вопрос времени. Только вот не сказать, что победа в нашем противостоянии далась мне легко — после я просто отключилась от ментальной усталости.

И вот, как говорится, доброе утро.

Позволив себе пару минут неги, я попыталась покинуть гостеприимные объятия своего, прости Предвечная, новоиспеченного супруга. Тот моих дезертирских маневров не оценил, и некоторое время мы увлечённо целовались. Судя по его настроению, никто отпускать меня не собирался, но я всё же вывернулась из объятий (немного нехотя, если честно). Меня проводили взглядом, полным искреннего недоумения и непонимания, а после сообщили, что ждут на завтраке.