Опричник (СИ) - Теплова Арина - Страница 38

— Воды просит, и освободить ее, — обернулся Мирон к Василию.

— Еще чего! — выпалил старший Сабуров. — Еще кого убивать будет.

— Нет, нет! — запищала Туся на колдовском языке. — Я никогда людям не делала плохого. В озере плавала, да смотрела за рыбами и травой водной. Да чистила озеро, чтобы всегда прозрачное было. А людям только дорогу нужную указывала, если заблудились они, да водицей озерной поила.

— Чую правду она говорит, — кивнул Мирон, и начал рвать сильными руками корни. — Подсоби брат.

— Надеюсь не пожалеем о том, — кивнул Василий, помогая обрубать корни.

Сабуровы быстро подняли болотницу на поверхность.

Едва увидев зеленое чешуйчатое существо – девочку с утиными лапами и белесыми глазами на руках Мирона, Людмила отшатнулась.

— Господи, что это? — опешила девушка.

— Не что, а кто, — поправил ее Сабуров, быстро направляясь к озеру. — Дух озера, который колдунья поймала.

Он бережно положил Тусю на мель, и та проворно прыгнула в глубину. Она начала радостно плескаться в воде, то выныривая, то погружаясь в глубину и звонко смеяться.

— Ой, спасибо! Ой, спасли! Спасли вы Тусю! — звенела болотница голосом – колокольчиком. Василий и Людмила слышали только ее странный писк, но не понимали ни слова. Все понимал только Мирон.

Все трое удивленно смотрели на болотницу, словно не веря своим глазам и в ее реальность. Туся остановилась на миг и, замерев у берега, посмотрела на молодых людей.

— А я могу вам помочь чем? Заблудились вы поди? — спросила она. — Озеро то мое заповедное, найти можно только в Купальную ночь, когда папоротник цветет, да еще на Коляду, когда снег кругом.

— Мы за венцом самоцветным, что на голове твоей, Туся, пришли, — тихо вымолвил Мирон. — Нужен он нам очень.

— Венец? — удивилась Туся и вмиг сняла венец со своей головы. — Его мне Темный Повелитель подарил, и хранить велел. Да я и хранила. Пока колдунья не пришла. Она мой венец для чего-то забирала иногда, а потом возвращала. Ведь если долго не будет венец на моей голове, то все листики с него рассыплются в прах, и не станет венца то более.

— А яхонт изумрудный, тоже рассыплется, если от тебя забрать? — испуганно произнес Василий.

— Нет, — улыбнулась Туся. — Яхонт этот из сакральных самоцветов. Он не может рассыпаться. Просто я боялась потерять его, и сплела из волшебных невянущих листиков подводных этот венец и на голове оттого носила. Вам он нужен?

— Очень нужен, — кивнул Мирон. — Две жизни людские спасти мы должны им.

— Тогда забирайте! — кивнула Туся и протянула им руку с перепонками между пальцев. — Я ведь только украшалась им. А если кого спасти нужно, то мне не жаль отдать.

— Вот спасибо тебе, болотница, — с благоговением пролепетал Мирон, забирая из зеленой маленькой лапки Туси венец с изумрудом. Венец не рассыпался у него в руках, и он с облегчением выдохнул. Но, вдруг, испуганно посмотрев на нежить, спросил. — Ты не обиделась Туся, что назвал я тебя болотницей?

— Нет, — заулыбалась она. — Я и есть болотница, по-вашему по-людски. Родилась я такой. Батюшка то мой — дух реки Оки, что в городе неподалеку течет, меня сюда и поставил.

Мирон кратко пересказал все слова Туси, Людмиле и Василию.

— А теперь мы пойдем, наверное, — сказал младший Сабуров. — Благодарим мы тебя от всей души, Туся. Если бы не ты, не найти бы нам камень самоцветный.

— И я благодарю тебя, людина, — кивнула Туся. — Если бы ты плач мой не услышал, умерла бы я без воды, никто бы не нашел меня.

— Пойдемте, — кивнул Василий, по-доброму улыбаясь, оттого, что все так хорошо закончилось.

— Погодите! — окликнула их Туся. — Укажу я вам нужную дорогу, чтобы вы не заплутали в чаще сверкающей. Только ступайте скорее. А то едва зорька то ясная над лесом поднимется, то не выйдете отсюда до зимы лютой.

Они пошли по указанному направлению и Мирон вдруг о чем-то вспомнив обернулся к Тусе, которая словно лягушка сидела на согнутых лапах у воды.

— Скажи, Туся, еще одно, — попросил Мирон. — Сказывала ты, что Темный Повелитель тебе оставил яхонт этот. Кто он такой?

— Не скажу о том. Не моя тайна, — произнесла тихо Туся. — Прощайте!

Она быстро прыгнула в озеро и ушла под воду.

Уже полчаса молодые люди шли по заповедной чаще, как Мирон, который держал в руках драгоценный венец, произнес:

— Смотрите, разрушается потихоньку венец то.

— Как Туся и сказала, — кивнул ему Василий.

— Хочу я знать Мирон, — спросила напряженно Людмила, оборачивая к нему лицо и не сбавляя темп. — Как ты живым то из воды вышел?

— Дак, я сидел под водой, и через камыш дышал. Дырку проделал сверху в нем и дышал, — объяснил младший Сабуров просто. — Вода то прозрачная, все и видел из озера.

— Ага, мы все волки сотенные так умеем, — кивнул Василий. — Старцу Онагосту за это спасибо.

— Но я же видела тебя мертвым, и как твое тело бездыханное плавало на воде, — не унималась девушка.

— Это я раздвоился, — объяснил Мирон.  — Учил меня этому старец Онагост. Только у меня это и получалось из всех молодцов наших в монастыре. Как оставить одно тело в одном месте, а старое в другом.

— Да так и есть. Только у братца, это диво выходит, — кивнул Василий.

— Специально обманул старуху и мавок, чтобы думали, что утоп я… А потом, держась за камыш, чтобы не всплыть ненароком, нашел на дне озера нож, ну и все...

— Ох, ну и ловок ты, — опешила Людмила, явно впечатленная словами Сабурова.

— Теперь твой рассказ, — заявил властно младший Сабуров, пронзительно смотря на девушку, которая шла рядом в уже почти высохшей длинной рубахе и с распущенной гривой темных волос. И Мирон поймал себя на мысли о том, что ему очень нравится вид монахини. — Откуда ты знаешь мое боевое имя? Его знают только трое.

— Теперь и я, — улыбнулась она ему и пояснила. — Василий как-то во сне бредил. Словно вы дрались с кем-то, и называл он тебя братец Мечислав. А я знаю, что каждому воину отдельное боевое имя дается.

— Хитрющая ты, словно лиса, — усмехнулся в короткую светлую бороду Мирон.

— А не была бы лисой, то потоп бы ты на озере.

В ответ он только по-доброму рассмеялся, прекрасно понимая, что девушка вывела его из морока, который навели на него мавки, только боевым именем.

Они вошли в странную чащу и увидели среди деревьев множество мерцающих зеленоватых огоньков. Это цвел заветный папоротник, цветки которого колыхались на ветру и сверкали в ночи множеством переливающихся огоньков.

— Какая ж красота! — выдохнул Василий. — Никогда такого чуда не видел.

— И не увидишь, — сказала Людмила, идя между Мироном и Василием по чаще.

— Отчего же? — удивился Василий.

— А ты снова в заповедную чащу собрался что ли? — спросила она его лукаво.

— Нет, упаси Господи!

Все рассмеялись.

Русское царство, Рязань

1572 год, 24 июня

Дом купца Замятина стоял на тихой улочке Рязани.

Молодые люди остановились в широких открытых сенях высоких хором, дожидаясь, когда к ним спустится хозяин, в доме которого они хотели остановиться на постой. День стоял довольно теплый, и сбоку просторных сеней, у которых с одной стороны не было стены, в тихом уголочке на широкой лавке спала некая бабка.

Про город Рязань упоминалось в книге колдуна, в очередном четверостишии, которое разгадала Людмила, на странице с рисунком некоего хвостатого животного.

О знахаре – старце, о котором также упоминалось в песне колдуна, молодые люди сегодня, едва приехав в город, все утро расспрашивали горожан. Рязанцы поведали им о некоем знахаре Белоше, который был весьма известен в городе. И именно с него они решили начать поиски. Людмила предложила не сразу наведаться к знахарю и требовать с него возможную драгоценность, ибо он, как и колдунья с заповедного озера мог спрятать часть от Чаши, а пока просто проследить за ним. И поселиться стоило именно у тех людей, к которым знахарь ходил чаще всего и которые могли рассказать о нем что-то. Сабуровым понравились слова девушки.