Цепи грешника (СИ) - Волков Александр Мелентьевич - Страница 47

— Что ты тут делаешь, мерзость? — презрительно скривилась Изабэль.

Я ощутил, что рана в легком затягивалась, а кровь постепенно откачивалась в кровеносную систему. Все же, плоть восстанавливается быстрее костей.

Нельзя было выдать этого, и я притворился умирающим.

— Мама, прошу! Вы же можете поговорить…. Ты же не такая!

— С каких пор ты подаешь голос? — Изабэль выпады дочери явно не оценила, и за шею подняла Бруну над землей. — Я разрешала тебе говорить?

— К-ха! М-мама, — жалобно просипела Бруна, пытаясь вдохнуть и беспомощно двигая ногами. — Н-не надо!

— Тварь! — Изабэль швырнула Бруну в сторону, и Бруна ударилась локтями, вскрикнув. — Если бы не ты! Если бы не твое рождение, то Алландел показал бы мне лицо и выбрал бы меня! — Изабэль кричала, надрывая голосовые связки. — Он бы был со мной! Но ты…. Ты все испортила!

— Я не виновата, — жалобно всхлипнула Бруна. — Мама, я же люблю тебя! Не надо так!

— Я не хотела тебя!

— Не ври! — огрызнулась Бруна. — Ты любила отца! Иначе, зачем ты спускалась к нему в Антерру? Зачем была с ним?

— Этого смертного ублюдка?! Да, любила! Но из-за него я лишилась союза с Алланделом, и потеряла власть, которую могла бы иметь, если бы не ты! Теперь я всего лишь архангел, имеющий жалкую пародию на влияние! И все потому, что эта тварь, — Изабэль указала на меня, — решила поиграть с правилами Создателя! Вручила Яблоко раздора смертной, чтобы навечно привязать ее к себе, и я потом так же захотела обессмертить твоего ублюдочного отца, который испугался гнева ангелов и бросил меня! Хотя у меня был выбор, или союз с Алланделом и власть, или твой папаша!

— Ты не виновата, что Алландел был против союзов со смертными!

— Я виновата, что не соблюдала правила Небес! Надо было убить тебя в утробе! Никто бы ничего не узнал! И тогда у меня было бы все, о чем я мечтала!

— Ты хотела счастья для людей, ты была настоящим ангелом, а не чудовищем….

— Я стала человеком, — Изабэль прикрыла глаза, а потом взялась за лезвие и протянула меч рукояткой к Бруне. — У тебя есть возможность оправдать себя. Есть возможность порадовать маму. Ты же хочешь, чтобы я тебя любила?

— Хочу, — тихо ответила Бруна.

— Тогда убей его. Убей Мортуса. И я буду любить тебя так, как пожелаешь. Если я заполучу его силу, ты утонешь в моей заботе!

Пока Изабэль отвлеклась, я успел восстановиться. Пришлось бить тихо, но Бруна заметила мое движение.

Я вскочил, и вытянул руку, раздвинув пальцы на манер приветствия вулканцев из "Звездного Пути". Изабэль — Легкая мишень, идеально поместившаяся в разрез "мушки".

— Мама! — крикнула Бруна, и последнее, что Изабэль успела сделать — расширить от удивления глаза.

Я ударил из ладони густым и черным лучом "Копья погибели". Пространство вокруг луча потемнело так, что я ничего не видел, воздух сотрясло жутким потусторонним гулом, и стало невыносимо жарко. Не знаю, как далеко луч ударил, но сферический взрыв вспыхнул у самого храма, снеся четверть городка к чертовой матери.

Спустя пару секунд до ушей донесся гром ударной волны.

В последний момент я заметил на краю луча белое пятнышко, боковым зрением, а когда луч рассеялся в воздухе миллиардами тусклых искр, увидел Бруну. Она лежала рядом с Изабэль и обнимала ее. У обеих в груди чернели сквозные дыры. Дочь попыталась прикрыть маму собственным телом.

Мертвы. Обе. Поющий меч бесхозно валялся у ног Изабэль, глаза Бруны более не выражали жизни.

— Черт! — крикнул я, попытался сделать шаг, но рухнул на колени от бессилия. Слабость вырвалась наружу, а сила забилась внутрь, в глубину моей души. Мортус как всегда — сначала нагадил, а потом убежал.

"Я говорил тебе, к чему приводит бессмысленная доброта. Девчонка была обречена с самого начала. Она бросилась за тобой, потому что обязана тебе жизнью, и защитила мать, потому что любила ее. Ты виноват в том, что она умерла. Ее кровь на твоих руках, — говорил Мортус. — Я предупреждал. Если бы ты ударил Изабэль у храма, в спину, то ничего бы не случилось".

"Мое бездействие убило бы Бруну, — злобно подумал я. — Пока есть шанс спасти — я спасу!"

"Да что ты? А к чему привело твое геройство? Посмотри. Посмотри, сколько грешников передохло, пока ты жевал сопли, спаситель! Грешников спасать не надо? Они — не жизнь? Не часть Баланса?"

Меня будто молнией ударило, и дыхание перехватило. Грешники слонялись по полю боя и вытаскивали выживших из-под трупов.

"Или ты забыл, что они тоже чувствуют? Забыл, что они были людьми и частично ими остаются?"

"Это твоя вина! — я стукнул кулаком по земле. — Ты знал, что так будет!"

"Чертов ребенок! Ты больше не на Земле! От твоих решений зависят чужие жизни! У тебя больше нет личных привязанностей! У тебя есть сила, и если строишь из себя благородного, так будь благородным по-настоящему! Учись мыслить математически. Ах, ты у нас не политик? Ты хороший человек? Забудь! Потому что теперь ты оказываешь влияние на вещи в политических масштабах! — злобно продолжал Мортус, да еще и с таким напором, что спорить не хотелось. Он реально разозлился. — Сколько жизней ты мог спасти, если бы сразу убил Изабэль? Сколько грешников выжило бы ценой жизни Бруны? Или для тебя важны жизни только симпатичных баб да Маши? Сраный лицемер! Девчонка умерла бы так или иначе. Ты ее убил бы, мать убила бы, время бы убило, неважно! Ко-ко-ко, — передразнивал Мортус, — я спасу мир, ко-ко-ко, я спасу Машу и спасу всех! Пока ты не научишься принимать серьезных решений, ты не спасешь вообще никого!"

Бунтарский характер не позволял мне моментально согласиться с Мортусом. Он был прав, а я по-ребячески противился, отрицал его слова из-за подросткового желания нарушать правила. В конце концов, именно бунт против устоев, нежелание работать на кредит за холодильник, желание быть свободным привели меня к успеху в музыке.

"Ты прав", — согласился я, хотя внутренне сопротивлялся.

"Если не будешь заниматься хренью, то мы вернем тебя домой, и сможем спасти тех, кого получится. Это главное. Это сопутствующие бонусы. Не забывай, куда и зачем идешь."

— Ты как? Живой? — Барвэлл помог мне подняться, двигаться самостоятельно я не мог. Превращение закончилось. Я вновь стал человеком, и силы покинули тело.

— Живой, — выдохнул я. — Дайте мне перо.

Уильям глядел на Изабэль и Бруну с сочувствием, и перо с шеи Изабэль снял осторожно, не стал срывать.

— Грустная у них история, — вздохнул Уильям. — Гадко так на душе теперь.

Меня тащили до храма будто калеку. В дороге я видел, как грешники добивали уцелевших ангелов, которые действительно не собирались отступать и бились до последнего.

— Господин, — на меня взглянул здоровяк с топором, который когда-то преградил мне и беженцам путь к Вигнетту. — Авалон привел нас. Мы примчались, как только услышали, что вы в плену.

Я хмыкнул. Все же, слово грешника чего-то стоило, и порой было надежнее слова человека.

Сон пошел мне на пользу. Я дрых как убитый всю дорогу до валастаров, все путешествие по Багровому морю, и только в подземной бухте получилось прийти в себя. Третье перо я пока не трогал. Хотел восстановить силы, чтобы не перегрузить тело.

Хотелось поскорее встретиться с Галахадом, рассказать ему про Яблоко раздора, и понять, что делать дальше.

В подземной бухте Скида было прохладно и темно. Уставший стражник скучал на пристани, засыпая в тусклом луче осветительного сапфира.

От холода сводило пальцы, и я спрятал руки в карманы, выдохнув облачко пара. В прошлый раз тут было не так холодно. Я и не заметил, как наступила осень.

Пристань пустовала. Ни беженцев, ни встречающих, ни веселой музыки. Только тихий шум маленьких волн, разбивавшихся о влажные стены пещеры. Мы сошли с валастара в полном одиночестве, слыша, как в море, срываясь со сталактитов, падали капли.