Рыжик (СИ) - Ионов Павел - Страница 21

Хотя какая у меня теперь красота? Видела я себя в зеркале. Одни глаза зелёные и остались…

Худющая. Как не качает ещё? Кожа, да кости… Правда сейчас вид получше уже стал. Поправляться начала, вес набирать. Постричься бы ещё. А то обросла уже везде…

Ура! Ко мне приехал Петрович. Все такой же надёжный и усатый. Привез приветы от всех и кучу подарков. Ждут скорее назад. Меня пробило на слёзы. Аж поплакала немного. Как же всё-таки хорошо, когда тебя ждут! Рассказал мне, как всё было в тот день.

Когда они по рации услышали меня, дядя Ваня поднял весь полк в воздух. Все восемь исправных самолётов. Во главе с собой. Я просто их не увидела. Обоих охотников сняли с моего хвоста и отправили в землю. Увлеклись немного фашисты… Села я нормально, ничего не разбила. Комиссар, на удивление, ни одной царапины не получил. Самолёт конечно побитый, но его уже отремонтировали. Набрали запчастей ещё на два самолёта. Из других полков даже привозили. Так что он ждёт меня и скучает.

Ещё он привёз мои вещи. Форму, сапоги. Главврач клятвенно ему обещал, что ничего из вещей не пропадет…

Всё так меня расстрогало!..

На следущий день я начала ловить на себе любопытные взгляды. Не поняла… Пока меня не спросили в лоб, правда ли, что я та самая знаменитая Рыжик? Ну да, я Рыжик, но причём тут моя знаменитость?

Оказывается, я просто забыла про статью в «Комсомолке»…

Как мне потом рассказали по секрету, Петрович так орал, стращая нашего главврача, что его слова про Рыжика слышало наверное пол-госпиталя…

Новый год все встречали с большим энтузиазмом! Многие были уверенны, что в этом году мы Германию уже победим, и если не войдём, то будем уже на подходе к Берлину. Придумывали кару Гитлеру. Предложили даже держать его в клетке в зоопарке…

Я же уверенно шла на поправку.

В госпитале был новогодний концерт самодеятельности. Всем очень понравилось. А также и праздничный ужин. К нам, в госпиталь, приехал какой-то тип из горкома партии. Говорил вроде бы банальные вещи, но слушать было интересно. А под конец товарищ вообще отчебучил. Он точно свой талант конферансье закопал!

Начал он с того, что сейчас в госпитале находится на излечении гордость советской авиации и вообще всей Красной Армии.

Все, и я в том числе, закрутили головами. Интересно кто это? Я только Покрышкина да Кожедуба помню. Но тем вроде как рано ещё…

Потом рассказал, как эта отважная девушка пробиралась по тылам врага, убивая врагов пачками.

Это он про меня рассказывает что-ли? Всего-то троих.

А потом эта отважная героиня проникла на аэродром и угнала вражеский самолет. И, разумеется, валя врага полками и дивизиями и вгоняя его в страх и ужас!

Во врёт то как! Не было ж ничего такого. И аэродром был наш, брошенный…

А недавно это героиня выманила двух вражеских асов и завела их в засаду. Где им и пришел заслуженный конец за все их злодеяния! Правда героиня была немножко ранена и попала в наш госпиталь. Но Советская страна по достоинству оценивает заслуги её защитников, и её руководство во главе с товарищем Сталиным и, при посредничестве его, недостойного, награждает её, героиню, орденом Красной звезды!

Да ну, это не меня точно. Интересно будет познакомиться с девчонкой. Почти всё, как у меня. Только намного героичнее. Не то что у меня…

— И так! Разрешите пригласить на сцену эту отважную девушку, настоящую героиню, старшего сержанта…

Точно не я… Кручу головой. Интересно, кто она?

— СТИРЛЕЦ МАРИЮ ИОСИФОВНУ! ЗНАМЕНИТУЮ МАШУ-РЫЖИКА!!!

Не может быть… Это он меня что-ли? Но я ж сержант всего…

Гром аплодисментов был ему наградой!

Все оборачивались и смотрели на меня. А я сидела и боялась пошевелиться. Это неправда! Это розыгрыш наверно! Не пойду позориться!

— Мария Иосифовна, ну что же вы? Мы ждём Вас!

Меня стали все пихать и всё же вытолкнули на сцену.

Я стояла в полуоборочном состоянии. Господи, за что меня так позорить то сейчас будут? Я ж не сделала ничего…

Дядька кинулся радостно жать мне руки. Зал опять взорвался аплодисментами.

— Разрешите Вас поздравить…

— Простите, но это ошибка! Я сержант, не старший…

— Никакой ошибки! Вам присвоено звание старшего сержанта! Итак, разрешите поздравить и вручить заслуженную награду!

И сует мне в руки коробочку и грамоту.

Точно мне…

Голос куда-то пропал…

— Служу Советскому Союзу… — прохрипела.

Всё равно не слышно ничего из-за аплодисментов…

… Наконец-то меня выписывают! Прошла медкомиссию. Меня хотели списать по возрасту. Уговорила их кое-как. И то, опять газета мне помогла. На этот раз уже местная. Приезжали в госпиталь два корреспондента, для фотографирования заставили меня надеть форму с наградами. Но я отказалась наотрез фотографироваться лохматой. Повезли к лучшему городскому мастеру. Что интересно, тоже еврею! Постриг он, конечно, шикарно! Но с меня денег не взял. Может газетчики ему всё оплатили?

Короче, статья вышла. Как всегда, правды в ней мало. В основном вольное сочинение на тему… Но героическое…

Выписали меня короче. Годна без ограничений после отпуска. Месяц дали…

А поеду-ка я к бабушке! Полк опять на переформировании. Как раз успею вернуться…

Саратов встретил меня снегом и военным патрулем.

Вижу, молоденький лейтенант хочет продолжить знакомство и тянет время. Не отдает документы. Напомнила ему, что я вообще-то только что из госпиталя, а на улице мороз. Могу простыть и заболеть. Отвязался, слава богу…

Иду по городу, глазею по сторонам. Неплохой городок. Мне он нравится. Где-то здесь росла и училась Маша… Наверняка друзья и подружки есть. Я же их не помню, точнее не знаю. Машина память у меня не сохранилась.

…Вот это номер! Пришла, не думая вообще. На автопилоте. Я ж просто шла, гуляла можно сказать. И пришла… Похоже, вон тот дом бабушки Маши. Наверное сработала память тела. Читал я раньше про такое… Стою, думаю, как же приподнести явление Маши бабушке. Я писала ей из госпиталя, но не сообщила, что приеду.

— Товарищ военный, вы кого-то ищете? — со спины слышится женский голос.

Оборачиваюсь. Стоит старушка пониже меня, в старинном пальто и вязанном платке. В руках какая-то кошёлка.

Выражение ее лица меняется с любопытного на удивлённое. Она роняет кошёлку и прикрывает рот руками.

А лицо-то знакомое… Папа на нее похож… Был…

— Маша! Внученька! — крик на всю улицу…

Бабушка…

Мы стоим посреди улицы, обнимаемся и обе плачем.

Вокруг собирается толпа. Откуда набежали только? Ведь не было ж никого.

Вокруг щепотки:

— Машка…

— Машка Стирлецева приехала…

— Рыжик приехала…

Я поднимаю бабушкину кошёлку и мы идём с ней домой…

Меня накормили от пуза! Ну да, худая я ещё после госпиталя. Приходили соседи и ещё приносили своё. Откуда-то появилось вино.

Я достала фляжку с коньяком от Василия Сталина. Как знала… Народ с уважением передавал фляжку из рук в руки, нюхал, но пить никто не стал. Как же! Сам Сталин подарил! Ну и что, что не сам, а сын? Вон у Машки знакомцы какие! А сын то с Машкой вместе воюет! Тоже герой-лётчик! Цельный капитан! А Машка сержант старший! Маленько пониже капитана. Это как старший унтер при царе. Ого чин какой…

Постепенно все разошлись.

— Сильно же ты изменилась, внученька… Другая стала…

— Бабуль, миленькая, прости меня, но я после контузии ещё многое вспомнить не могу…

Тебя вот увидела и вспомнила. А до этого не могла никак лицо вспомнить…

— Внученька! Бедняжка! Как же…

Вроде и не соврала я, а получается, что обманула… Стыдно…

Я вывалила на стол все продукты, что привезла с собой. Бабушке пригодится…

Я отъедалась, отсыпалась, отдыхала душой. Бабушкина еда хоть и не отличалась большим разнообразием, но была вкусной и питательной. Как-то я спросила ее, почему она зелёный лук не выращивает? Вон же сколько лука у нее висит…

Бабушка удивилась.

— Так это же обычный лук. Не зимний!