Великан (ЛП) - Слейд Стюарт - Страница 35

Через девятнадцать микросекунд сработал небольшой полоний-бериллиевый запал, размещённый напротив центра сжатия. Он выбросил поток нейтронов в урановую сферу. Первые из них были поглощены атомами урана и заставили их распасться. До тех пор продукты распада обычно покидали сферу. Теперь сверхплотное сжатие заставляло частицы находить другие атомы и вовлекать их в нарастающую цепную реакцию. Это произошло примерно шестьдесят раз за следующую микросекунду.

На двадцатой микросекунде процесс завершился и вышел за пределы боеголовки. Начался распад. Гамма-излучение уже достигло области в четыреста метров в каждом направлении. Участок пространства над Дюреном, размером с грузовик, содержал энергию, равную взрыву тридцати пяти тысяч тонн тротила. Температура урановой капли достигла двадцати двух миллионов градусов — больше, чем в центре Солнца. Гамма-лучи пронзили детонирующую массу со скоростью света. Этот огромный выплеск был поглощён окружающим воздухом, раскалившимся настолько, что он сам стал светиться.

Образовался пылающий газовый шар, испускавший всевозможные виды излучения. Гамма-лучи, рентген, ультрафиолетовое, видимый свет, инфракрасное и радиоволны. Электромагнитный импульс насытил металлические предметы и создал скачок напряжения, который повредил или уничтожил электрооборудование, линии электропередачи и связи. Через пятьдесят микросекунд почти все телефоны и радиопередатчики в Дюрене вышли из строя. На семидесятой микросекунде огненная сфера разрослась до двухсот двадцати метров и продолжала расширяться многократно быстрее скорости звука. Её центр оставался раскалённым, а пограничная область, раздвигавшая воздух, стала остывать. Яркость продолжала падать. На восьмисотой микросекунде она сравнялась с солнечной. В этот момент произошёл срыв, и образовалась ударная волна, начавшая движение на десятикратной скорости звука. Она распространялась так быстро, что за ней создавалось частичное разрежение. В результате её проход сопровождался резким нарастанием и таким же резким падением давления. Потом волна отразилась от поверхности и усилилась. Редкие облака над Дюреном разлетелись в стороны. Спустя девятнадцать секунд, на расстоянии около трёх километров, скорость фронта упала до звуковой.

В этот миг огненная сфера расширилась до двухсот восьмидесяти метров с температурой поверхности около тысячи трёхсот градусов. Так как ударная волна уже отошла, внешний слой вновь разогрелся от внутреннего. Началась вторая, тепловая вспышка. Через секунду после начала взрыва сфера разрослась до трёхсот шестидесяти метров, а температура выросла до шести тысяч градусов — как на поверхности Солнца. Расширяясь, она теряла тепловую энергию и свечение. Достигнув четырёхсот метров в диаметре, шар пламени растратил девяносто процентов своего изначального жара.

Охлаждающаяся сфера продолжала подниматься и расширяться, вздымая след из дыма и пыли, формируя причудливый и пугающий атомный гриб. Он больше не пылал, но сохранял красноватый оттенок, даже когда вырос до десяти километров. По мере падения температуры влага конденсировалась и шляпка гриба побледнела, создавая впечатляющее, многослойное облачное образование.

Солнце для Дюрена погасло. Возникла тёмная область, почти скрывшая опустошение. Сто восемьдесят метров в эпицентре сплавились в стекло. В радиусе двух километров всё пылало. Пыль и обломки падали с неба вместе с чёрным дождём, образованным конденсацией воды на мелких частицах. Дождь шёл несколько часов, но когда он закончился, Дюрен уже был мёртв.

Взрыв и пожары были видимыми проявлениями, но явился и третий всадник ядерного апокалипсиса. Высокоэнергетическое гамма-излучение, частицы атомов, преобразованных во время взрыва, повреждали клетки живых существ. Подобно снегу, радиоактивные обломки падали на разрушенный город, обжигая открытую кожу. Те, кто остался в живых, быстро погибли от больших доз облучения, разрушавшего центральную нервную систему. Конвульсии, кома и смерть за считанные минуты. Те, кто остался в зданиях, продержались немногим дольше.

В медицинский словарь добавился новый термин — лучевая болезнь. Совместное воздействие внутреннего и внешнего кровотечений, повреждения иммунной системы, диареи, тошноты, рвоты, анорексии, язвы, потери волос, бесплодия, повреждения щитовидной железы, лихорадки и поражения печени. Деревья, млекопитающие и птицы погибли от взрыва, огня и радиации.

Из почти девяноста тысяч жителей Дюрена больше чем шестьдесят тысяч умерли через десять минут после пролёта «Кристины». Остальные умрут в течение недели.

Германия, близ Дюрена, 101-й учебный панцергренадёрский отряд

Майор Йохан Люп осознавал, что ему поставили нелёгкую задачу — провести оценку и высказать два противоположных мнения по тактическому применению. Одно из них получалось правильным решением неправильной проблемы, другое — неправильным решением правильной проблемы. Но сделать выводы требовалось. Тактические требования были просты и весомы. В России американская армия стала применять для перевозки пехоты бронетранспортеры. Полностью закрытые, чисто гусеничные, вооружённые пулемётами. Они заменили старые полугусеничники и дали пехоте заметное тактическое преимущество. Понадобился равнозначный ответ.

Прототипы заказали у двух компаний. Хеншель выкатил броневик, созданный на базе восьмиколёсного шасси. Длину увеличили, сделали прямоугольный корпус с амбразурами и отдельной башенкой под 20-мм автоматическую пушку MG-151. Кормовая часть откидывалась для быстрой высадки. Красиво, продуманно, хорошо спроектировано — но на колёсах. А нужна была гусеничная машина.

Порше предложил гусеничный бронетранспортёр. Майор Люп очень хотел когда-нибудь повстречаться с доктором Фердинандом и внести в его анатомию несколько незапланированных изменений. Машина Порше весила втрое больше «Хеншеля» и была спроектирована на грани безумия. У неё тоже имелся пандус, но откидывался он вверх, принудительно. Нет питания — БТР закрыт. Не было амбразур для стрельбы изнутри, зато множество огневых точек с дистанционным управлением, когда-то разработанных для не существующего теперь тяжёлого истребителя Ме.210. А ещё из-за огромной массы он оснащался двумя моторами и пожирал горючее с фантастической скоростью.

Люп передёрнулся. Пожалуй, надо передать разработки Хеншеля в КБ Порше и попросить спроектировать всё заново. Он уселся в машину — к счастью, это был «Хеншель» — и попытался собрать разбегающиеся мысли, чтобы составить письменный доклад. Большую часть утра они потратили, пытаясь вытащить БТР Порше из канавы. Он был тяжелее большинства танков, и это оказалось нелегко. Расслабившись в тусклом свете, он пытался найти подходящие прилагательные для описания, когда внезапно земля под колёсами яростно сотряслась. Землетрясение? Конечно нет, здесь для них неподходящее место. Потом он неожиданно понял, что внутри уже не сумрак. Яркий, ослепительный сине-белый свет лился через каждую щёлку.

Снаружи раздался крик, БТР покачнулся под ударом горячей воздушной волны. Крик был заглушен яростным рёвом, таким, что зубы задрожали. Тряска всё продолжалась и продолжалась. Майор схватился за край корпуса, на него сыпались сорванные приборы. Наконец всё прекратилось, и он выскочил наружу. Над располагавшимся поблизости Дюреном вздымалось огромное, чёрное, пылающее багровым и оранжевым грибообразное облако. Редкие тучки разлетелись в стороны, образовав причудливые кольцевые фигуры. От такого зрелища Люп вздрогнул. Подойдя к своим людям, он увидел, что унтер-офицер и рядовой лежат на земле, а медик перевязывает им глаза. Доктор глянул на майора и покачал головой.

— Когда произошёл взрыв, они смотрели прямо на него, — показал он на облако. Его губы зашевелились бесшумно, но Люп смог прочитать дальнейшее: «Они ослепли навсегда».

— Поднимайте людей, грузите раненых в «Порше». Мы должны быть в Дюрене и оказать всю возможную помощь, неважно что там произошло. Собираем колонну, я ведущий.