Если она полюбит - Эдвардс Марк - Страница 59

— Я тебе не верю, — сказал я.

Он пожал плечами.

— Знаешь что? Мне все равно.

Прежде чем я успел что-то ответить, дверь открылась, и полицейский, с которым я прежде разговаривал, подозвал меня.

— Теперь можете позвонить. — Он указал на таксофон на стене напротив.

Я не пользовался таксофоном уже много лет и даже не подозревал, что они все еще существуют. Когда я поднял трубку, то с удивлением вспомнил, что мне придется заплатить за звонок. Я пошарил в карманах, обнаружил две двадцатипенсовые монеты, засунул одну в прорезь и набрал номер мобильника Тилли. Это был один из тех немногих номеров, которые я знал наизусть.

Она сняла трубку после четырех гудков, но все, что я мог расслышать в ответ, это лишь громкий гул и грохот. Словно она стояла в центре урагана или на линии были сильные помехи.

— Привет! — я старался говорить громче, но помехи только усиливались. Я отодвинул трубку от уха, казалось, что я пытаюсь вызвать кого-то из ада.

— Тилли, меня слышно?

— Привет, Эндрю! — голос звучал слабо, но это была, безусловно, моя сестра.

— Ты меня слышишь?

— Да. Извини, здесь очень ветрено, — она рассмеялась. — Похоже на начало «Волшебника из страны Оз».

Теперь ее голос был немного яснее, хотя пришлось вдавить трубку прямо в ухо. Помимо ее голоса и рева ветра я расслышал слабый крик чаек вдалеке.

— Где ты? — спросил я, с трудом удерживая неудобную тяжелую трубку таксофона.

— В Бичи-Хед.

— Что, черт возьми, ты там делаешь?

Бичи-Хед — известная меловая скала на окраине Истбурна, популярная среди самоубийц. Я вспомнил, что читал о ней. Слава у этого местечка, без сомнения, весьма скандальная: около двадцати человек ежегодно бросаются здесь с утеса. Общество самаритян установило там огромный рекламный щит, призывающий потенциальных самоубийц звонить на горячую линию психологической помощи. Но, несмотря на кровавую репутацию, Бичи-Хед — все же очень красивое место: изумительные виды на волны Ла-Манша, маяк в красную и белую полоску, тонкая линия земли на горизонте.

Ее ответ заглушил ветер, и я переспросил:

— Что?

Раздался звуковой сигнал таксофона, и на дисплее высветилось: «Вставьте еще одну монету». Боже! Я засунул в прорезь второй — и последний — двадцатипенсовик.

— Прости, Эндрю, — сказала она. — Может, я перезвоню тебе, когда буду в помещении? Кажется, мы едем в паб.

Голос у нее был счастливый, и я подумал, что она на свидании. Может быть, вернулась Рэйчел? Но мне нужно было рассказать сестре о том, в какое затруднительное положение я попал, — важно, чтобы она узнала, что я под арестом, и поэтому я не стал выяснять подробности.

— Слушай, я должен тебе кое-что сказать…

Она не слушала, а вместо этого сообщила кому-то:

— Это Эндрю.

— Тилли!

— Да что случилось? Чего ты волнуешься? Только не говори, что ты боишься, как бы я не спрыгнула со скалы?

— Нет, Тилли…

— Я думала об этом в начале года, но даже тогда все было не слишком серьезно. Теперь я в порядке, правда. Сколько раз надо повторять? Я в порядке.

Я слышал, как она говорит еще с кем-то неподалеку. Затем Тилли вновь обратилась ко мне:

— Кажется, мне лучше перезвонить. Или хочешь сначала с ней поговорить?

Маленькие дрожащие щупальца страха протянулись ко мне.

— Тилли, — спросил я, — с кем ты?

— С Чарли.

Словно штормовые волны, пробивавшиеся сквозь таксофон, устремились по проводам и отбросили меня назад, ледяной холод пронзил все тело. Полицейский, который проводил меня до таксофона, нахмурился, когда я пошатнулся, схватившись за стену свободной рукой, и едва не упал. Я слышал голос Чарли всего несколько часов назад: «Ты поклялся своей жизнью. Ты поклялся жизнью своей сестры».

Я отчаянно пытался что-то понять. Откуда она там взялась? Может, Чарли посетила Гарольда в Северном Лондоне, а затем успела в Истбурн, пока я сидел здесь? Это вполне реально, прошло уже много времени…

— Да, она пришла ко мне, — говорила Тилли. — Предложила вытащить меня на прогулку и развеяться. Подожди, она хочет поговорить с тобой.

Прежде чем я смог выкрикнуть предупреждение Тилли, Чарли взяла у нее мобильник.

— Привет, Эндрю.

Голос был спокойным и ровным. Когда она говорила, ветер, казалось, стихал, и ревущий шум становился похож на мягкое шипение прибоя.

— Чарли, независимо от того, что ты надумала, пожалуйста, остановись. Тилли не сделала тебе ничего плохого.

Она засмеялась. Это был самый холодный смех, который я когда-либо слышал.

— Мы прекрасно проводим время, — сообщила она. — Трудно поверить, что так много людей сводят счеты с жизнью каждый год в таком красивом месте.

— Чарли!

Повисла пауза в несколько секунд, и я подумал, что Чарли делает несколько шагов в сторону, чтобы сестра не слышала нас.

— Я не сказала Тилли, как ты со мной поступил, — сказала она.

— Я знаю, — выпалил я. — Она невинна. Чарли, я всё сделаю, скажу что угодно. Просто прошу, не надо…

Полицейский теперь пристально следил за мной.

— Я тебя не слышу, — сказала Чарли. — Помехи. Слишком много помех на линии. Это, наверное, наш последний разговор, — она вздохнула, и в ее голосе прозвучала грусть. — Я любила тебя, Эндрю.

— Чарли, я тоже тебя любил, — мой голос задрожал. — Может быть, мы сможем…

— Заткнись! — прошипела она. — Ты предал меня. Ты действительно думаешь, что я могу простить?

— Чарли…

Телефон снова запищал. «Вставьте еще одну монету». У меня не было больше монет.

— Я, пожалуй, пойду, Эндрю. Прощай. Сейчас передам телефон Тилли.

— Пожалуйста.

— Попрощайся со своей сестрой, — сказала Чарли, и связь оборвалась.

Глава тридцать девятая

Я смотрел на мертвую трубку таксофона в руке. Из легких словно выкачали весь воздух. Я полез в карманы в поисках еще одной монеты, хотя и так знал, что ее там не было. Мне хотелось кричать.

— Все в порядке? — спросил полицейский, подходя поближе.

— Нет. Пожалуйста, мне нужно, чтобы вы позвонили в полицию Истбурна и отправили кого-то в Бичи-Хед, — я чуть не рыдал. — Она — Чарли — хочет убить мою сестру, собирается столкнуть ее со скалы и выдать за несчастный случай или самоубийство. О боже мой, наверное, уже слишком поздно.

Полицейский положил руку мне на плечо.

— Успокойтесь, — сказал он.

Думаю, он привык иметь дело с сумасшедшими, пьяницами и психами. Он посмотрел на меня так, будто я был одним из них.

— Я не стану успокаиваться, черт побери! — заорал я. — Вы должны отпустить меня. И вызвать полицию Истбурна. Вы должны!

— Давайте-ка вернем вас в камеру…

— Нет!

Я толкнул его в грудь, и в мгновение ока меня окружили полицейские. Они появились словно бы ниоткуда, и через пару секунд меня прижали лицом к стене, а руки завели за спину, что вызвало резкий и болезненный спазм в плечах. Тогда на меня надели наручники, потащили обратно в камеру и засунули внутрь. Дверь захлопнулась.

— Она собирается убить ее! — продолжал настаивать я.

В бессилии я пинал дверь и выкрикивал проклятия, вопил, пока не охрипло горло. Тилли, о Тилли! Я представлял ее ошеломленный взгляд, когда Чарли спихивает ее кресло на скалы, когда море и камни летят ей навстречу. Я закрыл глаза, опустился на колени и зарыдал. Слишком поздно. Моя сестра уже мертва.

Я привел темного духа в свою жизнь. Его звали Чарли. Он вторгся в дом Харриет, изуродовал Кристи, разорил Виктора, убил Карен и Гарольда. Этот дух превратил мою жизнь в хаос и попытался отрезать от всех, кто был мне небезразличен. Что случилось с Сашей и Рэйчел — за их бедами тоже стояла Чарли? Лэнс и Генри были просто удобными инструментами? Все, о ком я заботился, все, кого любил. Темный дух отравил их жизни. А теперь последняя капля, последний поворот. Она отняла у меня Тилли.

В конце концов я перестал плакать и заметил, что Лэнс смотрит на меня со смесью презрения и насмешки.