Я не Монте-Кристо (СИ) - Тоцка Тала - Страница 11

Так что, перефразируя философа, если бы Саломии Елагиной не существовало, ее следовало бы создать. Фиктивный брак — лучшая возможность защитить себя от любых брачных посягательств, почему ему раньше не пришла в голову такая простая и разумная мысль? Проблема была только одна  — сама Саломия. Она не нравилась Никите, его раздражало в ней буквально все, ну почему родителям взбрело в голову подсунуть ему такой неудачный экземпляр? Бракованный…

Хотя стоило признать, внешность у нее не подкачала, сегодня Никита, войдя в комнату и увидев свою невесту, в самом полном смысле онемел. Самое интересное, что ее не загримировали до неузнаваемости, просто как-то вдруг она стала выглядеть совсем по-другому. О груди он уже вспоминал. Несколько десятков раз.

И несмотря на все это, Никита считал, что родители могли подобрать ему что-нибудь получше официантки из ночного клуба, пусть даже самого дорогого в городе. Он был твердо убежден, что то, кому в какой семье родиться, предопределяется свыше и заблаговременно. Он родился в семье, где деньги были давно, к ним все привыкли и воспринимали как должное, все эти разговоры о равноправии хороши лишь для политики, а в политику Никита точно не собирался.

Его девушка тоже была из обеспеченной и влиятельной семьи, и это было правильно, он считал, что если девушка привыкла к нищете, то потом обрушившиеся денежные потоки не обернутся ничем кроме безвкусицы и безрассудной тяги к деньгам. Саломия такая же, да она и не скрывает, что решилась на авантюру с наследством исключительно ради денег.

На самом деле Никита ее пугал, он знал, что ни отец, ни бабка  — вот у кого хватка железная!  — не стали бы ввязываться в сомнительное предприятие, значит у них действительно есть возможность получить это наследство. Он верил семье, единственное, чего ему хотелось, чтобы это была не Саломия.

Он доставал бутылку из бара, как вдруг услышал за спиной вздох, а когда обернулся, чуть не выронил бокал. В кресле, неудобно подвернув ногу, свернувшись калачиком и положив голову на подлокотник, в подвенечном платье спала Саломия.

Никита молча рассматривал спящую Саломию и вновь нехотя признавался себе, что его фиктивная жена смотрится очень мило даже в такой неудобной позе. Слишком изящно согнут локоть, к которому она прижалась щекой, слишком плавный изгиб спины, игольчатые густые ресницы отбрасывали тень, отчего лицо казалось еще тоньше. На открывшийся обзор в глубоком вырезе платья Никита откровенно залип, внутри даже заскреблось досадное — ну почему это именно Саломия? Елагин был убежден, будь на ее месте другая, этот фиктивный брак можно было бы легко превратить в ненавязчивое и взаимоприятное времяпрепровождение.

Но не с ней. Никита отпил из бокала и продолжал смотреть на Саломию, как вдруг та завозилась в кресле и открыла глаза. И поспешно выпрямилась, хлопая ресницами. Никите стало отчего-то неприятно, когда он заметил, как в настороженных серых глазах, обращенных на него, мелькнул испуг.

— Я что, такой страшный? — спросил недовольно и еще отпил из бокала. — Чего ты дергаешься?

— Ты так рано?  — в свою очередь удивленно спросила Саломия, Никита вновь уставился на нее с недоумением. Вообще-то он только от любовницы, ясно, что брак у них ненастоящий, но ей что, совсем безразлично, где он был?

— Я к себе домой вернулся, а вот что ты делаешь в кресле, не понятно. Я же сказал, полотенца в шкафу, почему ты не спишь в спальне, как нормальные люди, а скрутилась здесь в три погибели? И почему ты в свадебном платье?

— Мне не во что переодеться, — пробормотала Саломия, обхватывая себя за плечи. Да она совсем озябла…

— Зачем тебе переодеваться?  — не понял Никита.

— Как зачем? Чтобы спать. Вот ты в чем спишь?

— Показать?  — Никита, призывно ухмыльнувшись, развел руки в стороны и с изумлением заключил, что его договорная жена умеет краснеть. А он думал, что таких больше не выпускают. Саломия поспешно мотнула головой, и Никита снова усмехнулся.  — Выпьешь?

Она с готовностью кивнула, но когда Никита протянул ей бокал, потянула носом и взглянула на него почему-то снова испуганно, его уже начало это напрягать.

— Это что? Что-то крепкое?

— Виски. Не пила никогда?  — теперь уже Никита удивился.

— Не пила, — она вернула ему бокал, — наверное, для меня это слишком. Никита, — ему показалось, или она через силу себя заставила выговорить его имя?  — Ты можешь одолжить мне денег на такси?

— А ты куда собралась?

— Домой.

— Так рано же, мы там весь дом перебудим. Ты иди в ванную, я дам тебе свою футболку, можно еще поспать. Приставать не стану, мне на сегодня хватит.

Вроде бы ничего не сказал такого, а она вспыхнула, ресницы задрожали, или изображает что-то, или прикидывается, ну не может же она в самом деле быть такой дикой.

— Пожалуйста, можно я уеду? Я к себе домой…

Подошел, взял ее за подбородок и заставил посмотреть в глаза.

— Послушай, дорогая моя, ты знала, на что подписываешься. У тебя теперь нет своего дома, по контракту ты должна жить у нас как моя жена, — это «моя жена» тут же странно резануло.  — Давай ты не будешь выделываться, я устал и хочу спать. Ты прекрасно знаешь, что мне не нравишься, и имя у тебя дурацкое, так что будь спокойна, я для тебя абсолютно безопасен, последнее, что мне от тебя нужно, это твой супружеский долг. Если тебе так проще, можешь считать меня импотентом. Или геем, мне все равно. Кровать мою ты видела, там со мной пять таких как ты поместятся.

— А ты что, проверял? — она отбросила его руку и уставилась в стену, а Никите вдруг стало неприятно. Разозлилась бы на него или послала, он бы тогда понял, что ее задели его слова, ну хоть что-то бы сказала, а то кажется, ей все равно. А ему, выходит, не все равно, что ей все равно… Жесть какая-то…

— Кстати, почему здесь нет твоих вещей? Куда они делись?  — спросил, чтобы сменить тему.

— Не знаю, — пожала плечами, все так же не глядя, — я все собрала, их должны были сюда привезти.

«Не сюда!»  — он едва сдержался, чтобы не стукнуть себя по лбу. Идиот. Конечно, их отвезли в дом, предполагалось, что после свадьбы все вернутся туда. Но Никита понимал, что оттуда он к Марине не выберется, поэтому в последний момент передумал и сказал водителю везти их на квартиру, а о том, что у девчонки кроме свадебного платья с собой ничего нет, просто не подумал. Но разве нельзя было найти какую-нибудь футболку? Ничего военного не произошло, если бы это была не Саломия. Кто знал, что она не посмеет рыться в его вещах?..

— Никита… Я все равно не усну, я хочу уехать, я потом вернусь, обещаю!

— Почему не уснешь?  — уставился подозрительно. Опустила ресницы, и по щекам снова легли легкие тени.

— Я есть хочу, — сказала еле слышно, но достаточно для того, чтобы его окончательно добить. Он вспомнил, что ее тарелка за столом рядом с ним была пуста весь вечер, он даже хотел спросить ее, почему она ничего не ест, а потом забыл.

— Ты вчера когда ела последний раз?  — спросил тоном, который хорошо знали его подчиненные. И побаивались.

— Утром. Кофе пила. Меня пять часов одевали, сначала прическу делали, потом платье ушивали. В ресторане не хотелось, а когда ты уехал, я увидела, что холодильник выключен, и чай я не нашла, у тебя даже печенья никакого нет…

— А позвонить? Так сложно было позвонить? Я бы сразу вернулся, купил что-нибудь в супермаркете, я что, по-твоему, совсем зверь какой-то?

— У меня телефон разрядился,  — скорее догадался, чем услышал, — он старый уже, батареи на день хватает.

Таких точно уже не делают. «Заберите на доработку, пожалуйста!» Никита слушал ее, а в душе рождалось стойкое чувство вины, смешанное с запоздалым раскаянием. Он бросил девчонку в квартире одну без денег и связи, еще и голодную, с другой стороны, ну кто ей виноват, что она не ела в ресторане? Там еды было завались.