Выбор варианта (СИ) - Ром Полина - Страница 44

Я сидела у окна и смотрела в мутное стекло на тьму за окном. Где-то там, внизу, еще суетились слуги, горел тусклый свет в некоторых окнах соседних башен, Верна, выпившая какой-то успокоительный отвар, приготовленный для нее Фетой, уже уснула.

— Иди, рава Лейна, иди… Присмотрю я за девочкой. Да и мне веселее будет, всё не одна буду целыми днями. А к ней я присмотрюсь, да, может и начну учить ее? Как думаешь?

— Фета, это уж как она сама захочет.

— Ну, ступай, рава Лейна. Завтра будет день, завтра и будем думать. Вечерние мысли часто не верные…

И я ушла и теперь тосковала у окна… На душе было гадостно, мучали дурацкие мысли… Если бы я вернулась домой сразу… Если бы додумалась послать кого-то проверить дом… Если бы я вообще не вставала на эту чертову ледяную дорожку! Слезы текли по лицу сами собой и вытирать их было бессмысленно…

Стук в дверь был очень аккуратный, но, сразу после этого дверь распахнулась и Сейд, держа в руке подсвечник с тремя свечами шагнул в комнату:

— Рава Лейна, тебе тут одной не надоело? Пошли, я тебе покажу одну… Ты плачешь? Что… Что у тебя болит?!

Я торопливо вытирала слезы прямо рукавом, но они упрямо продолжали набегать, я отвернулась. Не хочу, чтобы он видел моё распухшее лицо…

Сейд поставил подсвечник на стол и, как-то очень ловко, за плечо, подтянул меня к себе, одновременно развернув лицом. Я уткнулась в его рубаху и заскулила, так худо было на душе. Большие теплые руки гладили меня по волосам и спине, такой знакомый и надежный голос шептал прямо в ухо:

— Девочка моя, милая моя, ну что ты… Все пройдет, Лейна, не плачь, солнышко, не плачь светлая моя…

Трудно сказать, кто из нас первый потянулся за поцелуем, но вот свечи потушил точно Сейд. Он просто сбросил их со стола взмахом руки…

Проснулась я с рассветом, но его уже не было в кровати. Лежала, улыбалась, вспоминала сильные и властные руки… Какими же нежными они могут быть!

Жалела ли я о том, что было? Да с какого перепугу?! Я, молодая и здоровая женщина, уже почти два года живу одна… давно пора было завести мужчину, хоть бы и для здоровья. Врать себе я не буду, Сейд мне очень нравится. И своей незашоренностью, и умом, и внешностью. Плохо только, что он сын тиргуса.

Что такое политические браки я знала. А любовницей у женатого мужика я точно не стану. Так что и времени нам судьба отпустила только до его помолвки…

Слегка вздохнув о несбыточном я встала, накинула халат, кликнула горничную и попросила принести теплой воды. В ожидании, пока принесут, присела к столу.

И там, среди валяющихся свечей, новых цер и нескольких листов пергамента с рецептами травяных настоев я увидела кольцо. То самое, золотое, с алым кабошоном, что всегда было на руке Сейда. И я совершенно не знала, что об этом думать. Это что? Вряд ли здесь делают предложение руки и сердца так, как у нас. Это подарок? Или, это — плата за ночь?! Может, он считает, что… А черт его знает, что он считает… В голове такая каша, что, кажется, я просто разучилась думать логически…

Принесли воду, я встала в деревянную лохань и Шалина начала поливать меня теплой водой. Я терла себя грубой мыльной тканью с каким-то раздражением и никак не могла собраться с мыслями…

— Шалина, скажи, а как у вас женятся?

— Ой, хорошо женятся! Обязательно пир! И всякое вкусное! И платье шьют новое для невесты!

— Так, ты по порядку рассказывай.

— Ежели молодые совсем — то родители могут договорится. А ежели жених самостоятельный, то он и сам к родичам невесты идет и сговариваются. Ну, про приданное, да где жить будут, да чем кормиться семья будет. Много чего обсуждают! Потом идут к квартальному, у него такая книга есть, он туда записывает всех. Потом приносят молодую курицу в жертву, чтобы плодоносила жена и богатая жизнь была. Тут надо жреца Света приглашать. А потом уже пир, а потом муж жену к себе забирает жить навсегда! Ну, конечно, у знатных труднее все. Но — похоже.

— А если, допустим, холостой мужчина незамужней девушке подарок делает? Это что значит?

— Ну, это значит, что нравится она ему и скоро он сватать придет!

Интересный расклад, но слабо верится…

— Шалина, а если девушка бедная, а мужчина знатный и он ей подарок дарит?

— Ой, может влюбился так, что не посмотрит на нищету ее и замуж возьмет?! Говорят, что в столице, еще при прежнем цезусе такое было! Один знатный замуж взял белошвейку!

Да уж… Вечная сказка о Золушке…

Возможно, Сейд просто хотел сделать мне приятное, но колечко это я пока носить не стану. Слишком все… Слишком непонятно, какой вариант мне выпал!

Ремонт на выбранном мной этаже Белой башни подходил к концу. Лестница у меня общая с остальными, а вот комнаты — отдельно. Окна расширили и остеклили. Не все. Даже с деньгами тиргуса это — очень дорого. Но окно в кабинете, который был, одновременно, и рабочей комнатой сделали максимально большим, с открывающейся рамой. А в спальне, гостиной, ванной и комнате для горничной окна остались маленькие. Еще одна комната просто пустовала, я даже не стала обставлять ее мебелью, а в большую кладовку для продуктов окно и не слишком нужно было. Комнатка максимально удалена от всех печей, там всегда прохладно, думаю, там молоко и масло зимой можно будет очень долго хранить. А Шалина, которая и заняла комнату горничной, утверждала, что и летом стены с этой стороны башни не прогреваются солнцем. Так что и летом будет что-то вроде холодильника. Примыкала кладовка к кухне и печку там пришлось переносить. Зато кухню я оформила под себя. Тут же, в выгороженной нише, было устроено жилье для кухарки. Но пока я не спешила нанимать — готовить я и сама смогу. Три-четыре раза в день заходила горничная из замка, крепкая сорокалетняя женщина, выносила грязную воду с кухни и горшок. Ну, по-другому здесь не получается. Хотя, конечно, на такую бы работу лучше мужчину. Ладно, порядки я на своей территории буду наводить.

Жить мне пока приходилось в гостевых комнатах. Сейд приходил почти каждую ночь, но разговаривали мы не так уж и много. И некогда было, да и не хотелось мне разговоров о будущем. Я еще и для себя-то ничего не решила. Про кольцо я даже спрашивать не стала. Подарил и подарил…

Обедать, обычно, мне приносили в комнату. Но был здесь своеобразный ритуал, связанный с верностью нанимателю. Каждую девятину устраивалось что-то вроде пира для всех военных, служащих лацита тиргусу. Нельзя сказать, что это был вот прямо пир, нет. Еда ставилась на столы самая обычная, ну, может сладкое добавляли. В простые дни в рацион военных не входил мед и сладкие пироги. Но в этот день, к ужину, протапливали огромный общий зал-трапезную, накрывали столы нарядно, и все солдаты, кто в данный момент был не на посту, собирались на ужин. Сидели за столом рядом с офицерами, ели ровно то же, что ставилось и на верхний стол, лацита тиргусу, его сыну и паре приближенных. И вот все сладкие блюда, что приносили в конце ужина, подносили по очереди тиргусу, сыну и всем гостям. И не дай же бог взять с блюд хоть крошку! Все, до последней капельки меда в этот день относилось на нижние столы, выставлялось для служивых, тиргус вставал, произносил ритуальные слова:

— Я помню, кому обязан своей силой!

Вставал тирс Матиуш, который частенько сидел как раз за высоким столом и отвечал от имени всех солдат:

— Мы помним, кто дал нам кров и хлеб!

Потом военные доедали сладости и расходились. Ничего необычного. Но вот на эти сборища лацита тиргус велел мне ходить обязательно.

— Пусть, рава Лейна, видят, что ты гость моего дома. Что их верность и на тебя распространятся должна. Кто знает, когда она тебе понадобится.

Так что этот обряд был чем-то вроде возобновляемой присяги. Напоминанием о ней. Про обряд я выспрашивала у Сейда. Он утверждал, что даже в замке цертиуса такой проводят каждую девятину. Назывался такой день «День верности». Таким днем и оканчивалась каждая девятина в замке. Мне уже дважды пришлось присутствовать на этих ужинах, ну, интересно и ничего сложного. Лацита тиргус сажал меня с левой стороны, там, где раньше, как я понимаю, сидел Литур.