Фабрика мертвецов (СИ) - Кащеев Кирилл - Страница 44

Истошно ржали живые кони. Каурый урядника взвился на дыбы, отчаянно молотя копытами воздух, а сам Гнат Гнатыч вцепился в узду, пытаясь удержаться в седле. Лошадь второго стражника просто мчалась прочь, унося седока.

Отец очнулся первым – посеребренный клинок вспорол воздух, целясь в обтянутую форменным сюртуком спину. Тварь изогнулась с неожиданным проворством – точно сложилась пополам с запредельной, невозможной для живого существа гибкостью костей. Нож воткнулся в землю. Когти твари вспахали дорогу глубокими бороздами, мертвяк развернулся – и кинулся на отца.

Рывок рычага – автоматон поднялся на дыбы, стальные копыта нацелились мертвяку в морду. Тварь прыгнула и повисла на ноге паро-коня, с диким воем рванула зубами паровой шланг. Тенькнула лопнувшая пружина, раздался пронзительный свист… и струя кипящего пара ударила твари в морду. Стервец истошно завизжал и покатился кубарем. Обезноживший паро-конь принялся заваливаться набок.

- Прыгай! – отец со Свенельдом дружно сиганули из седла.

Пар мгновенно окутал автоматон.

- Вжжжх! – черная тварь рассекла белое облако, перемахнула завалившийся автоматон, и кинулась на людей.

- Банг! – пустивший своего паро-коня наперерез Митя сшиб мертвяка стальной грудью автоматона.

Тот покатился, вскочил…

- Ашшшш! – половина лица мертвяка была сожжена паром, ошметки кожи висели лохмотьями, черная жижа капала на грудь, расплываясь по обшлагам форменного сюртука.

- Bruder[19]! – Ингвар отчаянно дергал рычаги, пытаясь развернуть паро-телегу… А над плечом у него медленно поднималось раздутое лицо мертвеца. Мите даже показалось, что так страшно оживший Гришка ему подмигнул – жутко выпученный глаз закрылся и открылся – и когтистые лапы схватили Ингвара за шею.

- А-а-а! – Ингвара отдернуло от рычагов, ударило спиной об кузов и тут же выгнуло дугой – мертвяк навис над ним, щеря зубы.

Нож привычно скользнул Мите в руку. Он вскочил в седле… Оставшаяся без управления паро-телега с грохотом пронеслась мимо, а брошенный нож гулко воткнулся в бортик кузова меж мертвяком и Ингваром. Мертвый Гришка повернулся и страшно зашипел.

- Арррр! – вот теперь Митя поверил в дедовскую секиру на стене в поместье Штольцев. Яростный Свенельд на ходу запрыгнул в кузов, схватил мертвеца поперек туловища, рванул, оттаскивая от брата – и вскинув на вытянутых руках, с ревом швырнул под колеса. Паро-телега врезалась в мертвяка, подпрыгнула на колесе, проехавшись ему поперек груди.

И бортом зацепила Митиного паро-коня.

Автоматон шатнуло, так что Митя чуть не вылетел из седла… за шею паро-коня тут же ухватилась когтистая раздутая лапища. Мертвый путеец подпрыгнул, целясь Мите в горло… Митя ткнул его отверткой в широко открытый мертвый глаз!

Отвертка застряла в глазнице, мертвяк отпрянул, точно в страхе, но Митя знал, что это всего лишь остатки памяти живого – убить навия простым железом невозможно. Но все равно врезал по голове мертвяка гаечным ключом, с каждым ударом все больше приходя в отчаяние, потому что мертвяк лез – и ничего ему не делалось!

Отцовский нож вонзился в ладонь навия, и тот повис, бешено ревя и цепляясь за край седла одной рукой. Самого отца не было видно.

И даже оглядеться невозможно, можно только бить, бить, бить…

- Бух! Бух! Бух! – от тяжелых шагов содрогнулась земля, сверху упала тень…

- Блямс! – Митя саданул гаечным ключом, с хрустом ломая навию пальцы, и добавил каблуком в морду.

Мертвяк сорвался. Наконец-то сорвался, оставив на краю седла парочку оторванных пальцев… оскалился, подбираясь, как зверь перед прыжком…

Бух! – земля снова дрогнула, рядом промелькнула громадная стальная «нога» - и послышался влажный хруст. Ступня размером с рояльный табурет придавила мертвого путейца. Тот распластался на земле, но его руки и ноги еще отчаянно дергались в конвульсиях не-жизни. Бах-бух-шлеп! Низкорослый старикан в седле паро-бота азартно орудовал рычагами, гоняясь за расползающимися на пальцах руками мертвяка и пытающейся ускакать ногой.

Глава 28. Гибель гардероба

Гаечный ключ выпал из рук – провалился внутрь седла и стукнул по пальцу, но Митя толком и не почувствовал. Он вытер заливающий лицо пот – и огляделся. Отец был жив – это Митя увидел сразу. Стоял, цепляясь за своего паро-коня, припавшего на изломанную ногу, словно автоматон преклонил колено, и хрипло, загнанно дышал. Свенельд тормошил Ингвара – тот скреб пальцами по земле, пытаясь подняться, и громко стонал.

Рядом с завалившейся набок паро-телегой лежали двое. Многократно перееханный поперек и пару раз вдоль Гришка еще пытался шевелиться, скреб когтями по земле. И вылетевший из седла стражник – тот не шевелился вовсе и гораздо больше походил на мертвого, чем настоящий мертвец. Глаза его были накрепко зажмурены и открывать он их явно не собирался.

- Alles! – выкрикнул седок паро-бота – его автоматон бухнул ножищей в последний раз. Под стальными «ступнями» расползалась нестерпимо смердящая черно-коричневая жижа… и эта жижа – волновалась! Бугрилась пузырями, пучилась, булькала, тянулась во все стороны омерзительными отростками – жижа… жила! Митя показалось, что прямо посредине нее мелькнул… глаз!

- Все целы? – отец нашел глазами Митю на автоматоне – и шумно выдохнул. – Спирт у кого-нибудь есть?

- Heir, mein Herr! Guter deutscher Schnaps![20]–лихой старичок с готовностью сорвал с пояса фляжку.

На подгибающихся ногах отец доковылял до навьев, походя пнул сапогом прикидывающегося мертвым стражника, заставляя того ожить и торопливо отползти прочь – и принялся скупо и аккуратно поливать мертвяков из фляжки.

- Guter deutscher Schnaps! – теперь тот же возглас старичка был полон истинного трагизма.

У отца в руках ломались спички – он чиркал одной, второй, третьей, пока, наконец, на кончике не затеплился огонек… и тогда отец просто уронил спичку в спиртовую лужицу. Вспыхнул синий огонек… и побежал по тонким «дорожкам». Останки мертвяков отчаянно задергались в огне, воздух дрогнул, словно принимая беззвучный вой. И все стихло. Зато заорал отец:

- Средь бела дня! И серебро их почти не берет! Что за мертвецы такие!

- И в роще умрун средь бела дня. Ах да, простите, батюшка, я совсем забыл – я же его выдумал! – словно сплевывая, процедил Митя.

- Право же, Митя… не ко времени вы! – укоризненно пробормотал Свенельд Карлович, помогая Ингвару сесть.

Митя воззрился на него возмущенно: вы бы, господин Штольц, с братцем… спасенной царевной, нянчились, чем другим замечания делать! Даже увернуться от мертвяка не смог, не то что ударить!

Ингвар посмотрел на Митю, густо покраснел, вскочил… покачнулся… но оттолкнув руку брата, поковылял к паро-телеге, напоследок одарив Митю ненавидящим взглядом.

Тот досадливо цокнул языком: не дело, чтоб по лицу светского человека читал каждый провинциальный мальчишка. Все-таки и его самого эти мертвяки… можно сказать, выбили из колеи. Совсем как паро-телегу.

- Ingvar, mein Junge, shneller! Mal sehen was da ist![21]– старик с ловкостью обезьяны соскочил с паро-бота и заспешил к покалеченному автоматону.

- Нож ты все же носишь. – отец протянул выдернутый из борта паро-телеги Митин нож. – Только бросать разучился.

- Я боялся попасть. – очень сухо обронил Митя.

- О да, для Ингвара получить тоненький ножик в ногу, конечно, ку-уда страшнее, чем быть сожранным мертвяком. – иронически протянул отец. – Да и самому бы не пришлось гаечным ключом отбиваться.

Митя только передернул плечами: пусть думают, что он боялся поранить Ингвара. Не объяснять же, что попасть он боялся в мертвяка.

«А ведь так и убьют. – отчетливо понял он. – Вот замешкаюсь, потому что не хочу – и убьют, загрызут попросту, и не будет ни возвращения в Петербург, ни балов, ни новых жилетов от «Генри». А не замешкаюсь и упокою… Как же я попался, как жутко и глупо я попался!»