Наследник (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 87

— Слон, позови Тагира, — приказал Никита. — Где он, кстати?

— Чай с Федором Петровичем пьет, — простодушно ответил Слон. — Сейчас вызову. Здесь просто связь глушится. Поднимусь наверх и кликну.

— Давай шустрей, мы уже приступаем, — поторопил Никита.

Кирсанов потер ладони и с любопытством посмотрел на осунувшегося атамана, который проснулся от громкого разговора. Мрачно посмотрел на благообразного старичка в длиннополом пальто мышиного цвета, силясь понять, что он здесь забыл. Между тем Остап Демьянович разделся, и Лязгун принял у него верхнюю одежду. Оставшись в вязаной жилетке поверх белой рубашки, ментат подошел к сидящему со связанными руками наемнику, постукивая тростью по полу. Окинул того с любопытством, присущим больше лабораторным работникам.

— Эй, начальник! — заволновался атаман. — Кто это такой?

— Бесов из тебя выгонять будет, — Лязгун встал рядом со стариком. — Сам же не хочешь добровольно рассказать про своих нанимателей.

— Я ничего не знаю! — заорал атаман и попробовал вскочить.

Тяжелый кулак обрушился на его шею; не потеряв сознание, наемник завалился на лавку, и тут же взлетел вверх, поднятый крепкими руками. Его протащили несколько метров и бросили на стул, тщательно привязали к нему ноги, опутали тело прочным тонким шнуром.

— Чтобы не дергался, — пояснил телохранитель Никиты.

Кирсанов невозмутимо досмотрел этот спектакль до конца, провел несколько пассов ладонями перед собой, и наемник успокоился, уставившись стеклянным взглядом в полутемный угол, где стояли наваленные друг на друга рассохшиеся шкафы. В это время пришли Слон, Тагир и Корниенко. Они сели рядышком с Никитой, чтобы не отвлекать ментата.

За работой Остапа Демьяновича было интересно наблюдать. Закатав рукава рубашки, старик пассировал ладонями над макушкой наемника, пальцами пробегал по вискам, затылку и шее, что-то беззвучно шептал и кружился вокруг стула. На его лбу выступила испарина, в отличие от атамана, чье лицо стало восковым.

Никита засек время, сколько будет длиться сеанс. Первая фаза закончилась через десять минут.

— Воды, — прохрипел Кирсанов, отвернувшись от Чубаря.

Хорошо, что ментат заранее предупредил о такой важной мелочи как держать под рукой несколько полулитровых бутылок с минеральной водой. Слон с хрустом скрутил крышку с одной из них, подал старику. Тот с удовольствием приложился к горлышку, сразу выпил половину, и отдал бойцу.

— Работали по методу Фридриха Магнуссона — одного из столпов ментального воздействия на мозг, — пояснил Кирсанов. — Он преподавал в Кельнском университете, а потом ушел на вольные хлеба. Поговаривали, в Рим уехал. Но я не следил за дальнейшими перипетиями его жизни. Ученым был толковым, а как человек — скандальная личность.

— А откуда вам известен почерк блокады? — поинтересовался Никита.

— Есть характерные «замочки», — Остап Демьянович снова потер ладони, разгоняя энергетические токи. — Некоторые из них ведут к ложным целям. В свое время господин Магнуссон активно вводил их в практику. Почерк узнаваем, весьма узнаваем.

— У него есть последователи, ученики? — Корниенко заинтересованно посмотрел на ментата.

— Да сколько угодно. Я же говорю, что прослеживаются характерные черты «замков», многочисленные блокировки определенных участков мозга. Так, господа, я приступаю ко второму этапу, не мешайте!

Кирсанов останавливался еще два раза, чтобы напоить наемника и попить самому. Атаман Чубарь находился в глубокой прострации, закатив глаза. Он уже не реагировал на движения рук возле своего лица. Никита стал беспокоиться, что пленник не выдержит и помрет тут же, на стуле.

Старый ментат устало покачиваясь, дошел до скамейки и сел, сложив ладони на колени словно примерный ученик.

— Что скажете, Остап Демьянович? — осторожно спросил Никита.

— Пациенту нужен отдых, как и мне, впрочем, — усмехнулся Кирсанов. — Почти добрался до закладки, активирующей смерть мозга. Вы же представляете, молодые люди, принцип взрывного устройства, поставленного на неизвлекаемость?

— Прекрасно представляем, — подтвердил Корниенко. — Неужели все так сложно?

— Какая-то изощренная блокировка, — пробормотал ментат. — Никогда с такой не встречался. Если бы не «увидел» знакомые элементы, угробил бы пациента.

— Сколько нужно времени для восстановления? — Никита понимал, что торопить Кирсанова нет смысла. Чубарь оставался единственным связующим звеном с агентом Ватикана. Потерять его — означало оборвать такую нужную ниточку.

— Минимум пять часов, — Кирсанов задумался. — Впрочем, Никита Анатольевич, я подозреваю, что жизнь этого человека вас не трогает.

— Вы правы, — сухо ответил Никита. — Он жив лишь благодаря своей памяти.

— А не секрет, что именно вам нужно?

— Лица людей, с которым он встречался за последние три месяца. Имена, номера телефонов.

— Хм, каков у вас разброс желаний, — ментат покрутил в руках свою трость. — Найдите художника. Я с помощью одной методики передам ему в мозг образы. Проверю, как это работает.

— Художник есть, — подтвердил Никита. — Пока вы отдыхаете, мы привезем его сюда. А пока прошу вас подняться в мой кабинет. Поужинаете, поспите пару часов. Я приношу свои извинения, что не приглашаю вас в свое имение в гости, но мне важен результат, и как можно скорее.

— Я понимаю, — кивнул Кирсанов. — Не стоит разводить вокруг меня суету. Ведите в свои апартаменты.

Никита устроил ментата в кабинете и приказал Лязгуну со Слоном неотрывно находится при Остапе Демьяновиче, а сам заглянул к барону Коваленко, который до сих пор находился на рабочем месте. Станислав Евгеньевич обрадовался и загрузил молодого волхва многочисленными задачами. Проговорили долго, обсуждая перспективы развития мануфактур, расширение военных заказов не только для армии и флота, но и для гражданской авиации, тем более что уже Шереметевы по своим каналам выходили на барона. Номенклатура пока обсуждалась, ничего конкретного.

— Локтевы согласились на сотрудничество, — обрадовал Никиту Коваленко. — Я уже отправил наших представителей и юристов для подписания договора о поставке мориона, горного хрусталя, аметиста и оникса на наши площади.

— Каковы условия Локтевых? Самые наглые, конечно, — улыбнулся Никита.

— По два процента акций «Изумруда» и «Гранита, первая партия накопителей в количестве тысячи штук в личное пользование.

— Куда им столько «Нимф»? — удивился волхв. — Солить собрались, что ли?

Коваленко лишь руками развел.

— Накопитель — не стратегический артефакт. Может, в качестве презента зарубежным партнерам или для своих работников.

— Пятьсот, — решил Никита. — Иначе мои девочки возмутятся. Нечего баловать Локтевых. Не тот калибр. По акциям согласен.

— Тогда я предупрежу наших юристов, — кивнул барон. — Андрей уже сигнализировал мне, что помещение и склады для нового предприятия готовы. Пакет документов ждет подписания. Но лишь после Коловорота. Работников тоже нашли.

— Время терпит, — махнул рукой Никита. — Вы не едете в Петербург, Станислав Евгеньевич?

— Детей отпущу, а сам с женой здесь останусь, — барон вздохнул. — Что-то скучный я стал в последнее время. Как бирюк в норе. Старею, кажется.

— А вот так думать не стоит, — Никита поднялся. — Найдите себе развлечение. Кстати, в гости заезжайте как-нибудь. Я с Тамарой посещу в конце года Ассамблею, а вас приглашаю в первую неделю нового года в «Гнездо». Со всем семейством. Жена хочет с вашим Андреем обстоятельно поговорить. Вот и устроим вечер. В шахматы сыграем или бильярд предпочитаете?

— Вы же, Никита Анатольевич, себя плохим игроком позиционируете! — усмехнулся Коваленко.

— А вы меня и проэкзаменуете, — отшутился Никита, и взглянув на часы, попрощался. Пора было идти в подвал и продолжать допрос. Позвонил Тагир и предупредил, что художника уже доставили.

Через два часа он по образам, вложенным в его память ментатом Кирсановым, нарисовал целую галерею образов. На отдельном листе неровным почерком легли цифры, которые тут же стали пробивать по базе. И выяснилось, что несколько из них вообще ни на кого не зарегистрированы. Их записали отдельно и передали Никите.