Королева мрака - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас - Страница 8

Глядя на мать, он вспомнил, как десять лет назад она провела, а вернее, протащила его сквозь толпу зевак, глазеющих на барона. Это было горькое воспоминание. Он вспомнил изумление и замешательство на лицах городских старшин, гильдейских мастеров, виноделов и виноградарей, когда мать потребовала, чтобы барон публично признал его своим сыном. День, который должен был стать веселым праздником в честь первой пробы нового урожая, поверг в смятение весь город, не говоря уже о маленьком Эрике.

После этого случая представители городских властей не однажды настоятельно просили Фрейду в будущем воздерживаться от подобных выходок - просьбы эти она вежливо выслушивала, но не более того.

- Хватит считать ворон, иди сюда, - сказала Фрейда. Она повернулась, и Эрик вслед за ней вошел в кухню.

Розалина улыбнулась ему, а он приветствовал ее дружеским кивком. Розалин была дочерью владельца постоялого двора. Они с Эриком были одногодки, росли вместе и относились друг к другу как верные и преданные друзья. Со временем Эрик начал осознавать, что девушка испытывает к нему более глубокое чувство, и не знал, как к этому отнестись. Он тоже любил ее, но по-братски, и никогда не думал о ней как о возможной жене - навязчивая идея его матери сделала невозможными любые разговоры на такие житейские темы, как брак, профессия или поездки. Среди своих сверстников Эрик был единственным, кто официально не учился какому-нибудь ремеслу. Он был подмастерьем у Тиндаля, но это никак не было оформлено, и, несмотря на все способности Эрика, ни в каком отделении гильдии об этом никто не подозревал - ни в Западной Столице, Крондоре, ни в королевской столице, Рил-ланоне. Что касается матери, то она приходила в бешенство при малейшем намеке, что надо бы заставить Тиндаля наконец исполнить свое часто повторяемое обещание отправить в гильдию стандартный запрос о разрешении взять такого-то себе в ученики. Если бы это было сделано вовремя, сейчас как раз бы закончился первый год его ученичества. А теперь, несмотря на то что Эрик знал кузнечное дело лучше тех, кто проучился на два или три года больше, формально ему пришлось бы начинать с нуля, да и то если мать позволит ему следующей весной оформить ученичество.

- Дай-ка я на тебя взгляну, - сказала Фрейда. Ее макушка была на уровне груди Эрика. Ухватив сына за подбородок, она повернула ему голову сначала в одну сторону, а потом в другую так, словно он был еще маленьким ребенком, а не почти взрослым мужчиной. Недовольно причмокнув, она сказала:

- Ты весь в саже.

- Мама, я же кузнец! - запротестовал он.

- Вымойся в кадке! - скомандовала она.

Эрик знал, что лучше не спорить. Его мать обладала железной волей и непоколебимой уверенностью в своей правоте. Даже если Эрика несправедливо обвиняли в каких-то проступках, он молчаливо и спокойно принимал назначенную кару, поскольку давно убедился, что любое возражение только увеличивает наказание. Снимая рубашку и вешая ее на стул рядом с разделочным столом, Эрик заметил, что Розалину насмешила покорность, с которой он подчинился своей маленькой маме, и постарался напустить на себя сердитый вид. Ее усмешка стала еще шире; повернувшись, она подхватила корзину свежевымытых овощей, а у порога развернулась, пинком распахнула дверь и, пятясь, на прощание показала ему язык.

Эрик окунул руки в ту же воду, где она только что мыла овощи, и сам невольно улыбнулся. Розалина вообще умела вызвать его улыбку легче и чаще, чем кто-либо иной. Эрик еще не полностью осознавал то сильное возбуждение и смутное желание, от которого он просыпался по ночам, когда ему снилась какая-нибудь девушка из их городка; как и все дети, выросшие среди животных, он знал, что такое спаривание, но смятение чувств было для него в новинку. Правда, в обществе Розалины он ничуть не смущался и в одном не сомневался никогда: она - его самый лучший друг. Эрик снова плеснул водой на лицо и услышал позади голос матери:

- Возьми мыло.

Вздохнув, он потянулся за куском вонючего мыла на краю кадки. Едкая смесь щелока, золы, топленого сала и песка, это мыло использовалось для отмывания деревянных тарелок и кухонных горшков и при частом употреблении могло свести кожу с лица и рук. Эрик старался почти не намыливаться, но, когда отложил мыло, вынужден был признать, что вода в кадке довольно впечатляюще почернела.

Он умудрился смыть мыло до того, как кожа пойдет волдырями, и взял полотенце, протянутое ему матерью. Вытершись насухо, он снова надел рубашку.

Из кухни Эрик вышел в гостиную, где Розалина заканчивала закладывать овощи в большой котел с тушеным мясом, подвешенный над очагом. Смесь будет медленно кипеть весь день, наполняя гостиную вкуснейшим ароматом, и к обеду у всех потекут слюнки. Розалина улыбнулась Эрику, но, несмотря на это, его настроение ухудшалось с каждой минутой: он уже представлял себе сцену на площади.

У входа в трактир стоял Мило, хозяин постоялого двора, и, потягивая длинную трубку, с любопытством поглядывал в открытую дверь на притихший город. Это был дородный мужчина с носом, напоминающим раздавленный кочан капусты - следствие многолетней борьбы со всякими заезжими буянами, которые останавливались у него на ночлег.

- Похоже, будет спокойный денек, Фрейда.

- И сумасшедший вечер, - вставила Розалина, останавливаясь рядом с Эриком. - Когда людям надоест дожидаться милостивого баронского взгляда, они все как один ринутся сюда.

Мило обернулся и с улыбкой подмигнул дочери.

- Ей-богу, об этом следует только благоговейно помолиться. Я надеюсь, что у Госпожи Удачи нет на вечер других планов.

- Рутии лучше потратить свое благословение на более доброе дело, - буркнула Фрейда и, взяв сына за руку, устремилась наружу. Когда они отошли подальше, Розалина сказала отцу:

- Папа, она непреклонна.

Мило покачал головой.

- Да, Фрейда такая, и всегда была такой, - ответил он, попыхивая трубкой. - Даже ребенком она была самой упрямой и своевольной... - Он обнял дочь за плечи. - Не то что твоя мать, и мне приятно это сказать.

- Ходят слухи, что и ты был в числе тех, кто много лет назад добивался ее руки, - заметила Розалина.