Башни Анисана (СИ) - Каверина Ольга - Страница 4

– Выпей это, – аба вывел его из задумчивости, сунув ему в руки небольшую чашу, наполненную жидкой оранжевой пасокой, – Тебе нужно подкрепиться. Асайи много сил теряют после такого. А потом ты мне всё расскажешь!

Гиб Аянфаль немного помедлил, так как не чувствовал особого голода. Ни один асай не станет есть, не имея в том потребности. Насыщение сверх меры считалось делом недостойным. Однако под строгим взглядом абы Альтаса пришлось до дна осушить чашу. Ему действительно стало лучше, пыль заструилась по телу в обычном темпе, а слабость отступила. Он отставил чашу в сторону и спросил:

– Что я должен тебе рассказать?

– Всё, – ответил аба Альтас, – начиная с начала! С того, что ты натворил в Лэрвинде, например.

– Я ничего не творил, – нерешительно ответил Гиб Аянфаль, – Мы с мастером Яспой побеседовали, я рассказывал ему о нашем последнем труде, как ты и хотел. Правда потом в его обители было местное торжество и танец, в которых я остался поучаствовать. А потом я поехал домой… И всё.

– Всё, говоришь? – с сомнением спросил аба и строго произнёс: – я нашёл тебя на пустоши рядом с линией трансферов в ужасном состоянии! Голос Ганагура частенько упрекает меня за чувство стыда. Но в этот раз мне есть, что возразить ему! Мне стыдно за тебя, что ты лежал там как какой-нибудь искажённый! Хорошо, что я оказался быстрее, чем белые сёстры. Моё чутьё никогда меня не подводит. А они ведь уже искали! Уже знали, что ты творишь такое! Как я вижу, ты принял золотистую амброзию. Я даже ума не приложу, что могло побудить тебя такое сделать! Где ты её вообще взял?

Гиб Аянфаль только потрясённо качал головой, не в силах поверить таким словам. Если бы он не понимал всей их серьёзности, то подумал бы, что аба зачем-то разыгрывает его.

– Я ничего такого не делал, – твёрдо ответил он.

– С твоей стороны бессмысленно отпираться. Я только что вытащил тебя из глубочайшего забвения! – непреклонно возразил аба Альтас, – И причиной тому была именно она, – аба присел рядом и заговорил тем голосом, каким всегда читал наставления, – Янфо, мы обсуждали это с тобой, когда тебе было ещё оборота три. Золотистая амброзия – сильнодействующая пыль. Её принимают только страдающие болезнями недужные асайи, получая из рук белых сестёр. Любому асайю хватит ответственности, чтобы воздерживаться от пустого баловства. Даже детям это понятно, и я не могу взять в толк, как ты мог… Как это всё вообще могло случиться?!

Речь абы слово за словом вгоняла Гиб Аянфаля во всё больший ступор, и он только качал головой, ничего не отвечая. Амброзиями называли пищу глубинных асайев, живущих в недрах. От пасоки она отличалась тем, что помимо питательного вещества содержала ещё и активную пыль. Белые сёстры приносили амброзии из нижних обителей и держали их у себя, используя сугубо в целительных целях. Гиб Аянфаль прекрасно всё это знал и никогда не желал притрагиваться к амброзиям. Как только аба может обвинять его в этом!

Аба Альтас, наконец, замолчал и заглянул ему в глаза.

– Что последнее помнишь? – строго спросил он.

– Я уже говорил. Лэрвинд, танец. Но я не делал того, в чём ты меня обвиняешь!

Аба поднялся на ноги.

– Прекрасно! Я опоздал с исцелением! – проговорил он, разводя руками, – что ж, очевидно, пыль амброзии, которую я извлёк, всё же успела повредить твою память и потому беседовать с тобой бесполезно. Однако я надеюсь, что в скором времени сознание у тебя прояснится. Вот тогда и поговорим!

После этих слов он удалился, унося пустую чашу из-под пасоки. Гиб Аянфаль растерянно посмотрел ему вслед, а потом пригасил глаза и погрузился в собственное внутреннее поле. Ничто больше не напоминало о недавней дурноте, кроме оборванных воспоминаний. Прежде ему никогда не доводилось чувствовать себя настолько плохо.

Гиб Аянфаль поднялся с ложа и прошёлся по зале. Она представляла собой просторную комнату под куполом обители, сплетённым из мощных каменных стеблей, излучающих мягкий сине-зелёный свет. Из вещей в ней были только пиалы для пасоки и информационные карты, сложенные в пустотах промеж стеблей. Такое малое количество личных вещей было обычным делом для асайев Онсарры, давно отказавшихся от многих ценностей материальной культуры.

Пустота в сознании Гиб Аянфаля быстро заполнялась бесчисленными вопросами по поводу произошедшего. Что с ним было? Как он оказался дома? Чувство времени безошибочно подсказывало, что с момента его последнего воспоминания прошло около пол суток. Куда делся кусок памяти, связанный с этим временем? Совершенная асайская память фиксирует всё, каждую мелочь, будь она реальной, или вымышленной. Ни один даже самый лёгкий сон не пройдёт мимо неё. Забыть что-либо – это же так глупо! В нутре его вспыхнул жгучий стыд – редкое чувство среди асайев Онсарры.

В это время вернулся аба Альтас. Он взял Гиб Аянфаля за плечо и наставительно сказал:

– Тебе лучше отдохнуть сегодня. Я скажу Росер, чтобы она позаботилась о твоём покое.

– А ты куда пойдёшь? – спросил Гиб Аянфаль, не собираясь тратить весь день на столь бесполезное занятие.

– Трудиться. Сегодня мы должны будем завершить обитель на Новых Полях, как и собирались. Я-то хотел, чтобы и ты в этом участвовал, но придётся оставить тебя дома.

Гиб Аянфаль упрямо покачал головой.

– Я должен закончить её! – возразил он, – Ты ведь доверил мне самому полностью вести строительство. Аба Альтас, мне не нужно сейчас отдыхать! Я хочу пойти туда вместе с тобой!

Аба Альтас окинул его долгим оценивающим взглядом пригашенных глаз.

– Что ж, раз уж ты уверен в своих силах, то ладно, – согласился он после некоторого раздумья, – Но тебе нужно поспешить! Новые Поля не близко, а время начала труда уже вот-вот подойдёт.

Новые Поля – пустынные холмы, простирающиеся к югу от Рутты, над которыми реют громады небесных обителей, прозрачные, если смотреть на них прямо снизу, и стелющиеся тёмными протяжёнными силуэтами на горизонте. До начала жизни Гиб Аянфаля здесь были густые леса, такие же, какие обступали город с севера, но ныне всё изменилось до неузнаваемости. Постоянные малые перемены вообще были часты в обществе асайев. Пустынные местности заселялись, а некогда оживлённые улицы и площади становились нетронутыми пущами. Некоторые перемены происходили быстро, другие тянулись на протяжении эпох. Гиб Аянфаль за свою недолгую жизнь успел увидеть только то, как постоянно меняется их город Рутта. Асайи не любят хранить старые вещи, потерявшие полезность. Они избавляются от них, оставляя лишь опыт – совершенной памяти ни к чему напоминания, заключённые в вещественной форме. Даже некогда выдающиеся творения падают перед непрерывным потоком перемен, и только редкие асайи, похожие на абу Альтаса, добиваются сохранения старины.

Основой жизни для всех растений твердынь Онсарры от крошечных щетинок травы до гигантских дышащих деревьев была особая бурая пыль, струившаяся в верхних слоях твердынной коры. Асайи, обладающие рабочими точками сеятелей, знали, как выпускать наружу сгустки этой пыли и тем самым давать жизнь растениям. Они вытягивали из твердынной плоти стебли, наполненные бурой пылью, из которых сплетали высокие древесные стволы. Из-за обилия труда подобного рода, сеятели составляли одну из самых обширных категорий населения хорошо обжитых твердынь.

Бурая пыль, струившаяся в жилах лесов, некогда простиравшихся на Новых Полях, постепенно ушла в глубину твердыни, и оставшаяся без жизненной субстанции растительность в короткие сроки обратилась неживую массу, покрывшую холмы рыхлым слоем. Среди общих мыслетоков простых асайев, живущих на поверхности, ходили слухи, что всё это – дело рук некоего глубинного владыки, и таким образом он выражает своё недовольство. Было ли это правдой, Гиб Аянфаль не знал – в общих мыслетоках можно было порой напасть на сведения бывшие только плодом чьего-то воображения. Зато пустовавшие теперь территории активно застраивались замками, которые заселяли асайи, прибывавшие из соседних поселений и, особенно, с Шестой твердыни.