Сенешаль Ла-Рошели (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 31

В Библии есть оправдание любой мерзости, причем в двух вариантах. Если хочешь отомстить кому-то, то «око за око, зуб за зуб», а если хотят отомстить тебе, то «ударили по левой щеке — подставь правую». Читать атеистическую лекцию я не стал. Не поймут, не оценят, не простят. И не только пленные, но и мои бойцы, ведь обидно слушать, когда тебе объясняют, что ты дурак.

Всего мы взяли в плен девять рыцарей и семнадцать оруженосцев. Английских лучников в плен не берут в силу их высокой военной квалификации — царство им небесное! За матросов и гребцов никто нечего не заплатит, поэтому пообещал им, что будут отпущены на свободу, если без проблем доведут галеры до Руана. Плен не должен помешать послам выполнить свою миссию.

24

Руан почти не изменился за двести с лишним лет. Разве что обзавелся второй стеной и прирос пригородами на левом берегу Сены. В ней все еще ловят рыбу. Я сам видел, как рыбак вытягивал сеть, в которой запуталась большая щука, метра полтора длиной. Не преувеличиваю, хотя я тоже рыбак! По всей реке, до самого устья, стояли на якорях или ошвартованные к пристаням корабли, галеры и парусники. Было их очень много, под сотню. Я слышал, что в Руане по приказу Карда Пятого в срочном порядке строится флот, но не ожидал, что он уже такой большой. Догадываюсь, что король Франции не верит в продолжительный мир и готовится перенести войну на английскую землю.

В бывшей резиденции герцога Нормандского теперь обосновался Жан де Вьен — адмирал, ни разу не выводивший в море свой флот. Путешествовал по морю только, как пленник, в Англию и обратно. Адмиралом его назначили за прекрасные организаторские способности. Ему тридцать пять лет. Среднего роста и сложения. Темно-русые волосы длиной до плеч. Спереди небольшая лысина, которая визуально увеличивает лоб, из-за чего сухопутный адмирал кажется умнее, чем есть на самом деле. Впрочем, он не глуп и хорошо, по меркам своего времени, образован. На нем поверх белой шелковой камизы пурпурная котта с узкими рукавами, перехваченная черным матерчатым поясом, к которому подвешен кошель в черно-золотую косую полосу. Ноги в синих, облегающих шоссах и черных сапожках, причем левое голенище приспущено до ступни, как сейчас носят парижские щеголи. У адмирала, видимо, хватает времени и желания не отставать от парижской моды. Я сразу вспомнил советских «дембелей», у которых голенища сапог для шика были собраны «гармошкой», но не до ступни. Мода, повторяясь, обязательно меняет какую-нибудь деталь. Мы пересекались с адмиралом в походах. Друзьями не стали, но и не враждовали. Боец он смелый и осторожный, что среди французских рыцарей встречается редко.

— Я готов купить у тебя обе галеры, — сразу заявил Жан де Вьен. — Большую после ремонта сделаю флагманской.

— Не возражаю, — сказал я, потому что цену будет назначать интендант, с которым за небольшой откат договорюсь о приемлемой сумме. В этом плане средневековая Франция была копией ельцинской России. — А что с пленными?

— Как обычно: за оруженосца — двести пятьдесят ливров, за рыцаря — пятьсот, за баннерета — тысяча, — ответил сухопутный адмирал.

— Генри Норбери не простой баннерет. Он как бы тоже адмирал и королевский посол, — возразил я.

— В том-то и дело, что он — посол. Короля так обрадует привезенная им весть, что отпустит всю делегацию, — улыбнувшись, объяснил Жан де Вьен.

У него были личные счеты с Черным принцем. Теперь баланс обнулился.

— Интересные у тебя корабли. Впервые вижу такие, — переменил сухопутныйадмирал тему разговора. — Купил у венецианцев? Или захватил?

— Построил в Ла-Рошели по собственному проекту, — ответил я.

— Не думал, что на торговом корабле можно захватить боевую галеру, — сказал он.

— Это боевой корабль. Скоро все на такие перейдут, — предсказал я.

— Не думаю, — уверенно произнес сухопутный адмирал. — У них скорость меньше и без ветра превращаются в неподвижную мишень.

Я только усмехнулся.

— Переговоры в Брюгге идут плохо. Думаю, скоро опять придется воевать, — опять переменил Жан де Вьен тему разговора.

Из него получится хороший царедворец. Видимо, умение чувствовать напряжение в разговоре и менять тему сыграло важную роль в назначении Жана де Вьена адмиралом.

— Повоюем. Нам не впервой, — произнес я.

— Только теперь воевать будем на том берегу пролива. Твои корабли нам пригодятся, — сказал он.

— Я не против. Только согласуй этот вопрос с Бертраном дю Гекленом и моим тестем, — предупредил его.

— Король не будет возражать, — дал понять Жан де Вьен, что решает вопросы напрямую с самим Карлом Пятым. — К нам на помощь прибыл флот из Кастилии под командованием адмирала Фернандо Сосса.

— Видел их галеры, когда поднимался по Сене к Руану. На каждой установлены бомбарды, а на французских — ни одной, — сказал я.

— У нас нет маленьких бомбард, а большие ставить опасно. Обойдемся катапультами, — легкомысленно отмахнулся сухопутный адмирал.

— Англичане тоже так думали — и попали в плен, — сообщил я.

— Ты бы захватил их и без помощи бомбард! — продолжая улыбаться, сделал комплимент Жан де Вьен, но глаза были серьезными.

Ему не хотелось вот так сразу отказываться от своих слов, однако был достаточно умен и осторожен, чтобы понять свою ошибку и исправить ее.

— Бронзовые литые бомбарды надежнее железных сварных, а свинцовые ядра лучше каменных, — поделился я опытом.

— Поговорю в Фернандо, чтобы помог переоснастить наши корабли, — произнес Жан де Вьен и добавил шутливо: — Кастильский адмирал сейчас от скуки воюет с нашими дамами. Волочится за всеми подряд! Не брезгует даже горничными!

— Они свежее! — процитировал я русского классика, который еще не родился.

Сухопутный адмирал оценил шутку веселым смехом.

Я вспомнил, как учил английский на Мальте вместе с испанскими студентами. Там я сделал вывод, что молодые испанцы или идут, или целуются. Стоит парочке остановиться хотя бы на мгновенье, как сразу присасываются друг к другу. Помню, гулял ночью по Ла-Валетте, а потом пошел пешком в своей отель в Слиме. Возле марины, заставленной сотнями роскошных яхт, на автобусной остановке тусовались испанские студенты. Поскольку не все имели пару, некоторые просто болтали. Остальные, как положено, обменивалось жидкостями. Рядом с остановкой находилось здание с широким и высоким окном на первом этаже. За окном в темной комнате сидели на стульях старушки-божьи одуванчики, десятка три. Их было еле видно в свете уличного фонаря, отчего напоминали зрителей в кинотеатре в первых рядах перед ярким экраном. Сидели неподвижно, как мумии, и молча смотрели на целующуюся молодежь. Бледные лица застыли, никаких эмоций. Это были обитательницы дома престарелых, в котором можно смотреть мальтийский вариант шоу «За стеклом».

Мы опять отправились на промысел. На этот раз пошли на северо-запад, чтобы поджаться к английскому берегу Ла-Манша, а потом пройти вдоль него. Я надеялся поймать там какой-нибудь купеческий караван. Ветер теперь дул юго-западный и свежий. Временами ветер стихал и шел мелкий и нудный, «английский» дождь. Видимо, ветер тоже не любил такие дожди. Мне кажется, поганая погода — причина больших колониальных захватов Британской империи. Каждый нормальный англичанин готов был податься на край света, лишь бы избавиться от нудных дождей, а так как в те времена путешествовать в одиночку и без оружия было опасно, отправлялись целыми армиями. Заодно завоевывали новые территории.

Это судно мы заметили, когда приближались к островам Силли. Я собрался возле них лечь на обратный курс. Не пришлось. Впередсмотрящий радостно проорал:

— Вижу судно! — и добавил еще радостнее. — Очень большое!

Оно оказалось длинной почти пятьдесят метров и шириной шестнадцать. Водоизмещение тон семьсот-восемьсот. Судя по низкому надводному борту, в полном грузу. Три мачты. На двух передних — по большому прямому парусу, на бизани — маленький латинский. «Воронье гнездо» на гроте могло вместить человека три-четыре. Паруса желто-серо-белые, из плохо выделанной и некрашеной парусины, с многочисленными латками. Купцы, способные купить такой большой корабль, обычно красили паруса и мачты, а на этом явно экономили на всем. На баке не было башни. От форштевня и до бизани палуба была ровная. Затем начиналась невысокая надстройка. На палубе между мачтами стояли поперек судна три большие лодки. Я никак не мог определить, что это за судно? В двадцатом веке увлекался парусниками, посещал те, что сохранились, в разных портах мира, так что хорошо разбирался в них. Судя по парусному вооружению, это каракка. Я был на каракке «Мэри Роуз», которая стоит в сухом доке в Портсмуте. Она была намного выше этой и имела высокую и длинную кормовую и носовую надстройки. Впрочем, какие только уроды не встречаются на морских просторах. Некоторые судовладельцы лучше судостроителей знают, каким должно быть идеальное судно. Иногда диву даюсь, увидев полет человеческой фантазии, который вопреки всем научным теориям не переворачивается и не тонет.