Сенешаль Ла-Рошели (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 36

— А почему так стоите, а не на якоре? — поинтересовался новый капитан, имя которого я не помнил, но обратил внимание, что он в очках.

В то время судоводитель обязан был иметь очень хорошее зрение, не ниже чем 1,8 на оба глаза. Представил, во сколько ему влетает ежегодная медкомиссия. Врачи тогда брали взятки с опаской и только крупные.

— Да брашпиль у нас иногда вырубается, лучше якорь пореже отдавать, — признался старый капитан, фамилию которого называть не буду.

— Так тоже стоять опасно, — сделал вывод новый капитан. — Мало ли что ночью случится?!

Судном до полуночи командовал старый капитан, а утром мы без него должны были сняться в рейс. Ничего бы за ночь не случилось. По этому рукаву Дуная не так уж и много судов проходило, особенно ночью. Но старый капитан решил уважить коллегу и приказал готовить главные двигатели. Зачем он это делал — понятия не имею. Наверное, выпедриться хотел. Ведь надо было всего лишь отшвартоваться, спуститься сплавом ниже по течению и отдать якорь, после чего течение развернуло бы нас носом в обратную сторону.

— Пусть старпом сделает, — предложил новый капитан.

— Покажу ему напоследок, как это делается! — заявил старый капитан.

И показал. Он не учел, что судно, имея малую скорость, долго не сможет развернуться носом против течения, что его снесет вниз и к противоположному берегу, где стояла землечерпалка. В итоге мы навалились на завозню — небольшойбуксирчик с экипажем два человека, надстройкой в носовой части и плоской кормой, на которой крепили якорь землечерпалки. Навалились кормой на корму. Завозня сделала свечку, задрав кверху нос и уронив якорь землечерпалки. До сих пор помню перепуганное лицо матроса, который крепил якорь, но вовремя оценил ситуацию, отскочил к надстройке и схватился за что-то двумя руками. Несколько секунд он висел на этом чем-то, как на турнике, и, наверное, прощался с жизнью. На его счастье завозня оказалась крепкой и плавучей. Мы слезли с нее и закончили разворот против течения, после чего встали на якорь. За подобный фокус в то время можно было остаться без диплома и отправиться на несколько лет в края не столь отдаленные. Я хотя и был на вахте, но оказался ни при чем, поскольку все произошло в присутствии свидетеля — нового капитана, который тоже еще не вступил в командование судном. Килия была для меня по-своему удачным портом. В рейс мы снялись через два дня. За это время старый капитан замазал рты всем, кто пострадал или мог наказать, назанимав денег у кого только мог. В Советском Союзе самой главной валютой был алкоголь. Один только я дал столько, сколько хватило бы на ящик коньяка. Совместная пьянка делала невозможное возможным и наоборот. Утром третьего дня ни капитан и матрос завозни, ни капитан землечерпалки, ни новый капитан нашего судна, которому придется объяснять, откуда на корме ниже ватерлинии появилась вмятина, не могли вспомнить, за что они сердились на старого капитана. Разруливать ситуации он умел лучше, чем рулить судном.

Бригантина поймала парусами западный ветер и побежала к остальным купеческим судам, которые снимались с якорей на дальнем рейде. От берега отходили кастильские галеры. Город Дартмут провожал нас огнями пожаров и клубами дыма. Я много раз видел подобную картину во Франции и других местах. Английская выглядела торжественнее.

До вечера мы шли вместе, а потом купеческие корабли повернули на юг, а бригантины и кастильские галеры — на северо-запад, в сторону Плимута. Через несколько дней мы там встретимся после того, как «купцы» разгрузятся в Ла-Рошели и вернутся за новой партией товаров. Когда им еще выпадет возможность купить шерсть за четверть цены, а то и дешевле?! Мы награбили так много, что купцы забирали только самое ценное. Остальное пришлось сжечь. Надеюсь, Плимут окажется к нам так же добр.

29

Пока мы орудовали в западной части северного берега Ла-Манша, вторая половина нашей армии захватила и разграбила Портсмут и весь остров Уйат. Сунулись на Саутгемптон, но получили отпор. Город был хорошо укреплен и имел усиленный гарнизон. Армия под командованием Жана де Вьена отступила в Портсмут. Там мы и встретились.

Я расположил свой флот на рейде Спитхед. В свое время частенько там стоял. Если приходишь в Саутгемптон в выходные, то обычно ждешь постановки к причалу до утра понедельника. Стоишь и любуешься, как мимо пробегают паромы судоходной компании «Red Funnel» («Красная труба»). Они работают круглогодично, кроме Рождества. У англичан трепетное отношение к праздникам.

Адмирал Жан де Вьен, который теперь был не совсем сухопутным, принял меня на флагманской галере, когда-то захваченной мной. Ее украсили, покрыв золотой краской корму, на которой соорудили постоянное жилое помещение в форме восьмиугольного шатра, как бы сплюснутого с боков. Снаружи стены были оббиты кожей, а внутри — синей материей в золотую полоску. Большую часть «шатра» занимали две широкие кровати, застеленные лисьими одеялами и два больших сундука из черного дерева с рукоятками из слоновой кости и углами, оббитыми надраенной до блеска медью. Раньше я не видел у адмирала эти сундуки. Видимо, трофейные. Угощал он красным вином из Бордо и порядком надоевшей бараниной.

— Я решил не тратить время на Саутгемптон, — произнес Жан де Вьен небрежно, будто причиной такого решения была его прихоть, а не сопротивление англичан. — В других местах мы за то время, что потратим на его осаду, возьмем больше добычи и меньше потеряем людей.

На счет потерь я согласился, а на счет добычи у меня были сомнения. Богаче Саутгемптона на побережье пролива разве что Лондон, который нам и тем более не по зубам.

— Пойдем на восток. Будем грабить всё на своем пути, — продолжил адмирал.

— Если идти на восток, то сразу на восточное побережье Англии. Там города богатые и плохо защищенные, потому что на них давно никто не нападал, — предложил я.

— Может быть, и туда дойдем. Наши шотландские союзники с удовольствием помогут нам разорить те края, — сказал Жан де Вьен. — Но пока займемся южным берегом острова. Король приказал не уходить из Пролива, мешать англичанам переправиться на наш берег. Да и Фернандо Сосса считает, что нашему флоту безопаснее оставаться здесь.

Я всё время забываю, что галерам штормовая погода противопоказана. Как только волна понимается выше одного метра, сразу ищут бухту для укрытия или вытаскивают суда на берег. При этом кастильцы упорно заявляют, что галеры круче парусников.

Сто двадцать судов, по большей части галеры, с солдатами на борту двинулись на восток. Остановку сделали возле аббатства Льюис. Пленные сообщили, что там хранятся несметные сокровища, награбленные во Франции. Мол, каждый солдат, возвращавшийся с противоположного берега пролива, жертвовал часть добычи аббатству. Церковь никогда не гнушалась брать подаяния из окровавленных рук. Не важно, как добыты деньги, важно, кем и на что будут потрачены.

На берегу нас ждала небольшое войско, тысячи три-четыре. Их не пугало, что нас больше раза в три. Англичане уверились, что победят французов при любом соотношении сил. У них были для этого веские доводы. Войско построилось в форме месяца, рогами к нам, на поле, поросшем овсом. В этом году хозяин поля соберет урожай не зерном, а костьми. Зато удобрено будет поле на славу. Говорят, на крови растет лучше, чем на навозе. В центре стояли спешенные рыцари, вооруженные укороченными копьями, и копейщики с большими щитами. На флангах — лучники в легких доспехах, перед которыми врыты в землю заостренные колья. Стрелки составляли процентов шестьдесят войска. Против кого они приготовили колья — непонятно, потому что кавалерии у нас практически нет. Имели всего с сотню трофейных лошадей, причем не самых лучших. Англичане не мешали нам высаживаться. Наверное, решили перебить нас всех вместе, а не по частям.

— Построим здесь основную часть нашей армии и пошлем два отряда в обход, чтобы напали на лучников с флангов, — принял решение Жан де Вьен, который на суше превращался в толкового полководца.