Сенешаль Ла-Рошели (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 46

Когда потеплело, большой купеческий караван, нагруженный бочками с вином и другими товарами местного производства, отправился под охраной четырех бригантин в Брюгге. Не только арбалетчики, но и рыцари уже так свыклись с этой прибыльной и не очень напряжной работой, что больше не заикались о сухопутных сражениях.

Выгрузившись в Брюгге, вернулись в пролив Па-де-Кале. В это время между Дувром и Кале сновали корабли, нагруженные шерстью, которую настригли весной. Английская шерсть, не считая контрабандной, шла только через Кале. Так королю было удобнее взимать высокие пошлины. На второй день мы заметили у английского берега караван из девяти небольших одномачтовых судов грузоподъёмностью тонн пятьдесят каждое, которые шли с запада. Шерсть — груз легкий, а эти суда сидели в воде основательно. И паруса у них странного темно-серого цвета с черными разводами. Экипажи на этих судах были небольшие, десятка по полтора человек. Сопротивления они не оказывали, сразу спустили флаг и убрали парус, сдаваясь. Я положил бригантину в дрейф возле флагмана, отправился на шлюпке посмотреть, что они везут.

Если ты вырос в Донбассе, то о каменном угле знаешь почти всё, даже если не работал шахтером. Там угль не только под землей и возле шахт, но и практически везде. Угольная пыль покрывает листья деревьев, отчего они кажутся серыми. И белая рубашка за пару часов превращается в серую, поэтому в Донбассе белый цвет не в моде. Одного взгляда на палубу судна и одежду моряков мне хватило, чтобы понять, какой груз в трюме и откуда его везут.

— Куда везли уголь? — спросил я старого, беззубого шкипера с траурными каемками под толстыми плоскими ногтями.

— В Лондон, — ответил он на английском с валлийским акцентом.

— Печи топить? — поинтересовался я.

— Печи, да только литейные, — ответил шкипер с ухмылкой, будто я жутко лоханулся.

— Литейщики есть и в Брюгге, — сказал я. — Туда теперь и повезем уголь.

Оказалось, что в Брюгге высокий спрос на уголь. Не такой, конечно, как на шерсть, но у нас быстро забрали весь груз. Без проблем продал и суда. Их, конечно, придется долго отмывать, зато дешевые. Как раз для купцов, которые уже приподнялись, но не настолько богатые, чтобы купить большой когг.

Во время второго рейса на Брюгге отправились к Фризским островам в надежде перехватить там «балтийский» конвой. То ли он прошел в этом году раньше, то ли английские капитаны предпочли от Датских проливов идти к Британии напрямую, через Северное море, но прождали мы напрасно. Захватили шесть суденышек со шпринтовыми парусами, которые везли бочки с соленой рыбой, пойманной на Даггер-банке. Улов и суденышки продали в Брюгге, рыбаков отпустили.

В следующем году, не получив вызов на войну, я после Пасхи повел в Брюгге купеческий караван, который с каждым годом становится все больше. Добрались благополучно, захватив между делом в проливе Па-де-Кале два когга с шерстью. Как обычно, мои бригантины вошли в гавань и стали под разгрузку, чтобы налегке отправиться на промысел в Северное море. На захваченные когги положили глаз наши купцы, а шерсть собирались продать в Ла-Рошели. Как ни странно, порт был пуст. Обычно к нашему приходу здесь уже стояла пара судов из Нормандии.

Шарль Оффре в своей шляпе с развевающимися на ветру лентами первым сошел на берег. Путешествовать в Брюгге и обратно он предпочитает на моей бригантине. Считает, что так безопаснее. В сопровождении слуги — туповатого малого с комковатым, бледным лицом, будто слепленным из прокисшего теста, — купец пошел к пакгаузу, расположенному на причале, высокому, одноэтажному зданию, сложенному из красновато-коричневый кирпичей и крытому красно-коричневой черепицей, чтобы арендовать помещение. Продавать привезенный товар купцы будут долго, чтобы выжать максимальную цену. Большую часть французского вина купят их английские коллеги, продав взамен товары из Британии. Война не мешает им вести дела, разве что заставляет отстегивать фламандцам за посредничество. Матросы в это время снимали с крышек трюмов брезент, открывали их и снаряжали грузовые стрелы крюками, шкив-блоками, талями.

Меня удивило, что в порту не было грузчиков. В предыдущие разы они сразу подходили к судну и предлагали свои услуги. Иногда мы нанимали несколько человек катать бочки до пакгауза. Я решил, что в городе праздник какой-нибудь или другое зрелищное мероприятие типа казни. Один раз мы слышали, как казнили фальшивомонетчика. Его медленно, ногами вниз опускали в чан с кипящей водой. Я сразу вспомнил ощущения, когда медленно заходишь в холодную воду, особенно погружение низа живота. Погружение в кипяток, наверное, вызывает больше эмоций. Мероприятие происходило за воротами с противоположной стороны города, но и нам было очень хорошо слышно.

Из открытого трюма сразу пошел густой запах вина. Обычно все бочки благополучно переносят плавание, потому что в сильные шторма мы прячемся в укрытиях, но из трюма всегда идет такой аромат, будто несколько разбилось или дало течь. Чтобы матросы не воровали вино и не портили бочки, одну им купцы выставляют на палубе. Пей, сколько хочешь, но если будешь плохо выполнять свою работу, в следующий рейс не пойдешь. А за лето обычный матрос зарабатывает столько, что хватает содержать семью весь год. Им ведь разрешается приторговывать, каждый матрос может перевозить двенадцать фунтов собственного груза. Про матросов с бригантины я вообще молчу. Эти за удачный сезон становятся обладателями дома в Ла-Рошели. Из-за этого недвижимость и земельные участки в городе резко подорожали.

Обратно Шарль Оффре шел слишком быстро, растеряв обычную степенность. Тормозной слуга на этот раз не отставал от своего хозяина, буквально наступал ему на пятки. Это было настолько необычно, что даже матросы перестали заниматься своими делами, молча уставились на купца, который взлетел по трапу на судно.

— Что случилось? — поинтересовался я.

— Горожане восстали против Людовика де Маля, своего графа, — выдохнул купец и, перекрестившись, добавил с нотками бабьего кликушества: — Что теперь будет?!

— Нам-то какое дело?! — не сразу въехал я.

— Граф обратился за помощью к нашему королю, — ответил Шарль Оффре.

Тут и я понял «комичность» ситуации. Если король Франции — союзник графа, значит, можно грабить французских купцов. Тем более, дураков, которые сами приперлись. Правда, пока никто не пытался сделать это. Я подумал, что нам, как старым торговым партнерам, решили простить такую оплошность, дали время на ее исправление.

— Передать на остальные суда: убираем трап, отдаем швартовы, выходим в море! — приказал я, а потом на всякий случай добавил: — Пушки приготовить к бою!

Оказалось, что я слишком хорошего мнения о горожанах. Видимо, они не ожидали, что мы не в курсе последних новостей. Потребовалось время, чтобы набрать достаточно сильный, по их мнению, отряд. Это было городское ополчение, сотни три человек. На головах шлемы из кожи, натянутой на каркас из металлических прутьев или пластин. Тело защищено кольчугой или стеганкой, лишь у человек десяти сверху еще и бригандины. На руках перчатки с нашитыми пластинами из китового уса, а на ногах кожаные поножи. У многих большие щиты-павезы. Вооружены арбалетами, копьями, топорами с узким лезвием и — большинство — годендагами. Это дрын длиной примерно в средний рост людей этой эпохи, расширяющийся кверху, где он окован железом и имеет железное острие разной формы и длиной сантиметров от пятнадцати до тридцати-сорока. То есть, им можно и колоть, как пикой, и бить, как булавой или дубиной. Брюггцы настолько быстро, насколько позволяли доспехи и оружие, шагали к бригантинам, которые отдали швартовы, но были рядом с причалом. К счастью, шлюпки, которые заводили суда в гавань, все еще были на воде. На них опять крепили буксирные тросы, чтобы вывели бригантины в море. Первой уходила бригантина под командованием Анри де Халле, зашедшая в гавань последней. По гребцам ее буксировочной шлюпке брюггские арбалетчики начали стрельбу. Остальные ополченцы, прикрывшись павезами, остановились на причале, что-то или кого-то ожидая. Скорее всего, лодок, чтобы добраться до нас. Вид у них был мирный. Такое впечатление, что собрались на прогулку по реке.