Сенешаль Ла-Рошели (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 49

Восемнадцатого ноября двинулись в поход. Лил дождь, мелкий и вроде бы бесконечный. Я ехал в фургоне, лежал на мешках с провизией, изображая больного. Не хотелось мокнуть под дождем. Мой отряд входил в третью, замыкающую, колонну, поэтому можно было расслабиться. Вместо меня командовал Хайнриц Дермонд. Пришлось его взять, иначе бы он смертельно обиделся. Бедолага и так оставался в стороне от добычи, захватываемой на море. Следить за порядком в Ла-Рошели я назначил Ламбера де Грэ. Под унылое скрипение колес фургона и чавканье грязи, которую они месили, я думал о том, как мне всё это надоело. Или это во мне обиженное самолюбие ворчит?! Наверное, не только оно. Какой мне толк от этого похода да еще в такую мерзкую погоду? Фламандцы, в отличие от англичан, на ЛаРошель не нападут. Трофеев много не захватишь. Хороших денег не заплатят. Выслуживаться больше незачем. У меня уже есть всё, что мне надо, и даже больше.

Вечером подошли к реке Лис, мост через которую оказался разобран. Узнали об этом только сейчас, когда подошли к нему. Для его захвата высылали отряд. Куда делся этот отряд — непонятно. Если его разбили фламандцы, то кто-то ведь должен был уцелеть. Наверное, рыцарей-командиров убили, а рядовые разбежались или перешли на сторону врага. Впрочем, ремесленники и крестьяне северных районов поддерживали фламандцев, и те врагами их не считали. Из воды торчали деревянные опоры, а настил моста был содран. На восстановление потребовалось бы несколько часов, если бы не мешали фламандцы. Их было много, говорят, тысяч шесть. Имели на вооружении бомбарды и рибадекины — прадедушки пулеметов. На тележке крепили несколько железных стволов калибра полтора-два дюйма и стреляли из них залпом или по очереди. Грохота от рибадекинов было меньше, чем от бомбард, и вреда тоже. Когда к мосту подъехал отряд французских латников, фламандцы разрядили в них с десяток рибадекинов. Лошадей испугали, а одну даже ранили. В ответ рыцари произнесли много эмоциональных фраз и показали разные жесты, которые были понятнее слов.

Говорят, что весной именно благодаря рибодекинам был разбит французский отряд. Наверное, в тот раз стреляли с более близкого расстояния. Судя по всему, французские рыцари никаких выводов из весеннего поражения не сделали. Воюя с фламандцами, они всячески старались показать свое презрительное отношение к ткачам. Что не помешало им взять на войну орифламму — священное знамя французского джихада. Это красная хоругвь с тремя зубцами на конце, на которой вытканы золотом солнце и языки пламени, отлетающие от него. В походе ее на своем теле несет почетный хоругвеносец и поднимает на копье только во время боя. Как мне рассказали, по вопросу «брать орифламму или нет?» дебаты длились неделю. Решили взять, поскольку фламандцы поддерживают не того Папу Римского, являются еретиками, а значит, война с ними типа Крестового похода. Мол, мы не грабить вас идем, а заставить признать Климента Седьмого Папой Римским.

К моему фургону прискакал гонец и передал приказ прибыть на совет к коннетаблю Франции. Оливье де Клиссону, видимо, не хватает своих мозгов для решения задачи или требуется принять непопулярное решение, ответственность за которое надо разделить с другими командирами.

Королевский шатер еще не закончили устанавливать, поэтому совещание проходило во временном жилище коннетабля. Его шатер был не меньше королевского, только не синий с золотыми лилиями и крылатыми оленями, а красный с белыми львами с золотой короной на голове и высунутым золотым языком, напоминающим змеиный. Львы на задних лапах шагали справа налево, то есть, в прошлое. Присутствовало человек сорок, включая юного короля Карла Шестого. Это был щуплый четырнадцатилетний подросток с бледным и явно не воинственным лицом. Ему бы в келье сидеть или у ног прекрасной и недоступной дамы. Впрочем, его отец тоже не отличался ни статью, ни воинственностью, а сумел вытащить Францию с самого дна болота, одолеть прежде непобедимых англичан. Карлу Шестому пока что всё было интересно. Он с любопытством подростка, попавшего в компанию взрослых мужчин, разглядывал собравшихся и что-то шепотом спрашивал стоявшего рядом маршала Луи де Сансерра. Наверное, кто есть кто? Маршал тихо и коротко отвечал.

— Нам надо попасть на противоположный берег реки, но вброд ее не перейдешь, потому что из-за дождей уровень воды поднялся. Ремонтировать мост под обстрелом глупо, — начал совещание Оливье де Клиссон. — Какие будут предложения?

Мне показалось, что он разыгрывает представление перед юным королем. Поскольку мне пока не было понятно, зачем он это делает, решил не лезть с советами. Остальные тоже оказались не глупее меня. Пауза затянулась. Тишину нарушали только капли дождя, которые били по матерчатой крыше шатра.

— Надо привезти лодки из Лиля и переправиться, — предложил Луи де Сансерр.

— Они будут здесь не раньше, чем завтра к вечеру, — возразил коннетабль Франции. — К тому времени у моста соберется вся взбунтовавшаяся чернь.

— Сделать плоты где-нибудь подальше отсюда, чтобы фламандцы не слышали стук топоров, — предложил кто-то из командиров.

— Придется отойти на пару лье. Ночью слышимость очень хорошая, особенно у воды, — привел контраргумент Оливье де Клиссон.

Тут он прав. Помню, как-то летним вечером у себя в деревне в Тверской области поплыл я на лодке на плёс ловить лещей в ямах. Плес был широкий и длинный. Один берег пологий, другой — высокий и обрывистый. На краю обрыва поставили палатки на ночь туристы-байдарочники, две супружеские пары. Жены варили ужин на кострах, а мужья на байдарках ловили рыбу метрах в двухстах от них. Я был еще дальше, но слышал разговор женщин так, будто вели его в метре от меня. Они делились опытом, как надо дрессировать мужей. Я слушал и вспоминал свою бывшую жену: надо же, как одинаково действуют все стервы! Мужья наслушались и, не сговариваясь, перестали рыбачить и поплыли к берегу. Я отправился домой, в другую сторону, чтобы не попасть в свидетели двойного убийства. Не знаю, что там было на краю обрыва ночью, но когда я приплыл на плес ранним утром, еще до восхода солнца, палатки и байдарочники исчезли.

— Зачем нам здесь переправляться?! — вмешался Оливье де Манни, который заискивал перед коннетаблем и, скорее всего, озвучивал его решение. — Надо идти вдоль реки до Гента. Там и переправимся.

— У кого-нибудь есть другие предложения? — спросил Оливье де Клиссон.

Все поняли, что он хочет сразу идти на Гент, поэтому промолчали. Наверное, мечтает грабануть город и порезвиться от души, оправдать свое прозвище Одноглазый Мясник. Мне почему-то очень захотелось сделать что-нибудь наперекор коннетаблю.

— На другом берегу наверняка есть лодки. Надо переправить вплавь небольшой отряд, чтобы нашел их и перегнал к нашему берегу, а потом переправить на них отряд латников и внезапно напасть на фламандцев, — предложил я.

Юный король, глядя на меня, шепотом спросил что-то у маршала Луи де Сансерра. Тот, как я прочел по губам, назвал мое имя. Карлу Шестому оно ничего не говорило. Тогда маршал добавил еще пару фраз. После них взгляд короля стал заинтересованнее.

— И кто же переправится в холодной воде? Уж не ты ли?! Неужели выздоровел?! — насмешливо произнес Оливье де Клиссон.

Я демонстративно шмыгнул носом и сказал:

— Если в твоей армии больше нет отважных рыцарей, могу и я.

— Пожалуй, не помешало бы поискать лодки на том берегу, — поддержал меня маршал Луи де Сансерр. — Возле Гента все равно придется переправляться, а там река еще шире и глубже.

— Да, надо переправиться здесь! — радостно произнес юный король.

После его слов сразу нашлось несколько отважных рыцарей, которые заверили Карла Шестого, что, выполняя его волю, переплывут реку и найдут лодки.

— Что ж, подождем, — согласился коннетабль Франции. — Может, и вправду найдут.

— Не помешало бы постоянно тревожить фламандцев, изображать, что вот-вот начнем ремонтировать мост и переправляться по нему, чтобы они не разбрелись по окрестностям и случайно не наткнулись на наших людей, — подсказал я.